Лестница в небо

10

Я ненавидела Эвана. Как же мне хотелось, чтобы его не было. Этот ребенок служил мне, как напоминание того, что у меня могла быть лучшая жизнь, мог бы быть любящий мужчина, все могло быть по-другому.Однажды я в открытую сказала Эвану, что не люблю его. Он долго плакал, закрывшись в туалете, а мне было все равно. В глубине души мне хотелось, чтобы ему было плохо и больно, пускай он не заслужил такого отношения к себе.Джон обвинял меня в том, что я ужасная мать, но я вообще не была матерью, это был не мой сын, это сын его любовницы. Джон говорил, что он еще ребенок и я поступаю очень жестоко, а мне было все равно.Я понимала, что ломаю мальчику жизнь, но когда-то моя жизнь тоже была сломана. Эван не был ни в чем виноват, но я все равно ненавидела его.Я сказала ему, что я не его мать, а когда он спросил, кто его мать, я сказала, что она грязная шлюха, смерть которой была справедливой. Это ведь очень жестоко.Джона я тоже ненавидела. После смерти Сары он продолжил мне изменят. Я стала спокойно к этому относиться. Я не нравилась ему, он не нравился мне.Я постоянно сожалела о том, что упустила. Прошло уже много десятков лет, а я жалела о том, что случилось, когда мне было шестнадцать. Это не казалось глупым.Мне очень нравилось читать книги и смотреть фильмы про путешествия. Я всего два раза в жизни выезжала за пределы Нью-Йорка, но все равно мечтала о путешествиях. Представляла, как увижу Париж, буду пить кофе в уютном кафе и смотреть на Эйфелеву башню. Побываю в Лондоне и в Брюсселе, объеду всю Европу, даже съезжу в Москву или Санкт-Петербург, говорят там красиво. А Латинская Америка? Я отправлюсь в Мексику, Аргентину, буду отдыхать на пляже в Рио-Де-Жанейро.Это была сказка, сладкие мечты, которые разбивались на тысячи мелких осколков. Я уже не была молода, мне было почти пятьдесят и всем моим мечтам о путешествиях, так и суждено было остаться лишь мечтами.Но однажды я отправилась в путешествие с Джоном и Эваном. Мы полетели в Калифорнию, потому что Джону нужно было с кем-то встретиться по работе. Он решил организовать нам недельный отдых.Тогда была осень. В Нью-Йорке шли дожди, в, то время, как на Западе было еще тепло. Но я не хотела туда ехать, вновь окунаться в те воспоминания.Но мы полетели. Помню, сын Джона весь полет просидел, уставившись в иллюминатор, а я пыталась собраться с мыслями.Наш отель был в Санта-Монике. Когда я оказалась там, на глаза навернулись слезы. Город очень сильно изменился, но некоторые вещи все еще напоминали о том, каким он был в шестьдесят третьем.Я вновь вернулась на ту улицу, где мы с Ником снимали комнату. Но домика старушки уже давно не было, там построили торговый центр. С одной стороны это было хорошо, но с другой, становилось еще больнее. Большое уродливое здание торгового центра напоминала мне о том, что прошлое не вернуть.Больнее всего было оказаться на пирсе. Мы пошли туда ближе к вечеру. Когда я его увидела, мое сердце будто разлетелось на множество мелких осколков.Он сильно изменился и в то же время остался прежним.«Пасифик Парк», в котором мы работали все еще был там, но от прежней обстановки больше ничего не осталось. Исчезли те деревянные американские горки, на которых я боялась кататься. Их заменили на железные, колесо обозрения стало выше, а примерно на том месте, где стоял мой ларек с мороженым был тир.А еще исчезла знакомая вывеска над главным входом в парк, у которого Ник забирал меня на розовом Кадиллаке без крыши.На пирсе появились кафе, сувенирные лавки, все стало совсем по-другому. Он этого было грустно, но я понимала, что он до сих пор остается местом, где я нашла свою первую и единственную любовь.Джон и Эван пошли кататься на колесе обозрения. Я подошла к самому краю пирса, положила руки на железное ограждение и смотрела куда-то вдаль. Солнце садилось, окрашивая небо невероятными красками, ветер дул мне в лицо, развивая волосы.По щекам текли слезы, было очень грустно и больно, но на какой-то миг я словно почувствовала, что мне снова шестнадцать, вагончик американских горок во-вот на полной скорости поедет вниз и Ник берет меня за руку.