Лестница в небо

Глава 11

В моей памяти навсегда останется двадцать девятое апреля. В этот день была свадьба Жанет, на которую я не пошел. А еще выглянуло солнце и стало по-настоящему тепло, даже жарко. Именно такая погода мне всегда представлялась, когда речь шла о Гавайях.Через день мы должны были лететь обратно в Нью-Йорк через Лос-Анджелес и мне так этого не хотелось.Кажется, я уже говорил, что не люблю Америку, особенно большие города, но на Гавайях что-то было по-другому. Они были пятидесятым американским штатом, но находились в открытом океане за много миль от материка. Полагаю, только это позволило им быть другими, не такими, как все остальные штаты. Хотя, всего за полвека с небольшим здесь появилось много всего американского, например звездно-полосатые флаги на каждом шагу, небоскребы, Макдональдс и бомжи.В Гонолулу было очень много бомжей, это и не удивительно, здесь почти все время тепло, идеальная погода для бездомных. Бомжи со всей страны хотели насобирать денег и купить билет сюда.Но почему-то это раздражало не так сильно, как бомжи в Нью-Йорке. Быть может, на фоне пляжа и пальм, все это выглядело менее ущербно, чем на фоне башен Манхеттена.И все равно мне понравилось на Гавайях, хотя это был единственный раз в жизни, когда я там побывал. Наверное, все дело в событиях, произошедших там, и не будь их, Гавайи были бы таким же штатом, как и все остальные сорок девять.В тот день я не пошел на свадьбу Жанет. Немного повертев в руках сиреневую пригласительную открытку, я отправил ее в мусорное ведро.Позавчера, в аэропорту, я видел Жанет в последний раз. Больше никогда ее не увижу, но едва ли в этом была какая-то проблема. Жанет мне не нравилась по непонятной причине, да и, вообще, мне было на нее абсолютно все равно.Тот день, вечер, если быть точнее стал самым романтичным в моей жизни, больше такого никогда не было.Вообще, весной две тысячи семнадцатого произошло много вещей, который либо никогда не происходила в моей жизни до, либо никогда не произойдут после. Хотя, может и произойдут, этого я знать не могу.Где-то в семь вечера Джеймс позвонил мне и сказал, чтобы я вышел из отеля через главный вход. Я так и сделал. И, честно, я был несколько удивлен, тому, что увидел. По крайней мере я точно не ожидал такого.Джеймс сидел за рулем кабриолета, белый Форд Мустанг. Я не стал спрашивать, где он его взял. Хотя, наклейка на лобовом стекле говорила о том, что в прокате машин. Неожиданно, правда?— Садись, — сказал Джеймс.— Куда мы едем? — спросил я, удобно устроившись на пассажирском сидении.— Какая разница, — усмехнулся Джеймс.— Никакой, — пожал плечами я, действительно было как-то все равно. — Знаешь, эта машина, почти также круто, как розовый Кадиллак.— Розовый Кадиллак, это круто? — спросил Джеймс.— Наверное.Он нажал на педаль газа, и мы поехали. Никогда не ездил на кабриолете. Сказать, что в этом есть что-то особенное, то нет, но в целом неплохо. Ветер приятно развивает волосы, правда немного прохладно, но ничего.— И все же, куда мы едем? — спросил я. Просто надо было с чего-то начать разговор.— Не знаю. Куда ты хочешь? Может на пляж? — спросил Джеймс, не отрывая газ от дороги.Пляж? Вполне неплохая идея. Купаться на Гавайях, особенно весной, было невозможно. Нет, возможно, конечно, но приятного в этом мало. С тем же успехом можно было купаться в Гудзоне зимой. Вода в Тихом океане почти всегда прохладная, даже на Гавайях, а еще здесь сильные волны. Не даром же эти острова считают раем для серфингистов.Я не относился к серфингистам или любителям плавать в ледяной воде, но просто походить по пляжу, проводить закат, почему бы и нет?— Поехали, — сказал я.— Хорошо, я знаю один пляж, там не так уж много людей, по крайней мере меньше, чем на пляжах в городе.— Ты был здесь раньше?— Да, мы с семьей каждый год летом ездили на Гавайи, — ответил Джеймс.— Расскажешь о них? — спросил я.— О ком?— Твоей семье.Я ведь и в правду ничего не знал о семье Джеймса, то есть вообще ничего. Хотя, быть может это нормально, мы знакомы всего месяц. Только вот он знает обо мне абсолютно все, а я о нем — ничего.— Хорошо, но на самом деле, это не очень веселая история.— Все равно расскажи, — улыбнулся я.Мне нравились грустные истории, почему-то в них всегда верилось больше, чем во что-то светлое и радужное. Я вообще люблю грустить, думаю, вы это заметили. Пускай тогда мне и не хотелось грустить.Спустя какое-то время мы оказались где-то за пределами города. Если быть точнее, то на самой его окраине. Джеймс оставил машину на обочине и сказал:— Пойдем.Я согласно кивнул и вылез из машины. На улице было жарко. Даже странно, что всего день назад погода стояла совсем другая.Осмотревшись по сторонам, я не обнаружил каких-либо признаков пляжа. Ни кучи машин, оставленных туристами, ни магазинов с мороженым и всякой ерундой для купания, вроде надувных кругов.— Ну и где здесь пляж? — удивился я.— Сейчас, — сказал Джеймс. — Нам туда.Он указывал на дорожку, протоптанную в кустах. И если бы он ее не показал, я бы даже не заметил ее.-Откуда ты знаешь про это место? — спросил я.— Понятия не имею. Когда-то давно, когда мы отдыхали здесь, то ходили на этот пляж. На нем всегда было немного людей, потому что о нем мало кто знал.Никогда бы не подумал, что на Гавайях есть пляжи, о которых никто не знает. Это как-то странно.Когда тропинка закончилась мы вышли на пляж. Он был совсем не большим, но красивым. Под ногами белый песок, а волны красиво разбиваются о камни. Яркий диск солнца медленно опускался за горизонт.Мы здесь были не одни. Под пальмами сидела какая-то девушка в очках и читала книгу. Еще была пара с маленьким ребенком, но они уже собирали свои вещи и, скорее всего, планировали уходить. Чуть выше, на скалах, сидел одинокий рыбак с удочкой и ни на кого не обращал внимания.— Здесь красиво, — сказал я.— Ну да. Моя сестра очень любила этот пляж — сказал Джеймс.— Твоя сестра? У тебя есть сестра? Я не знал.— Логично, ты не мог этого знать, потому что я об этом не говорил.— Но ты расскажешь? — спросил я, немного улыбнувшись.Хотелось узнать о Джеймсе хоть что-нибудь. Не думаю, что в его истории будет что-то особенное, но все же хотелось знать.— Зачем? — удивился он, — Неужели тебе действительно это интересно?Не знаю, было мне это интересно или нет, но я сказал «да».— Ладно и с чего начать? — спросил Джеймс, глядя на океан.— С самого начала, — вздохнул я.— Возможно, это будет долгая и скучная история, — предупредил он.Я, недолго думая, сел на песок, скрестив ноги, и с вызовом посмотрел на Джеймса. У нас было достаточно времени.— Ладно, — обреченно вздохнул Джеймс, присаживаясь рядом со мной.Он взял в руку горсть песка, а потом разжал ладонь, наблюдая за тем, как песок идеально ровными светлыми дорожками сыпется через пальцы. Потом Джеймс отряхнул руку и спросил:— Тебя вообще не смущает, что мы сидим на песке, а не на полотенце или чем-нибудь подобном?— Ничуть, — пожал плечами я. Было действительно плевать, что потом придется вытрясать этот самый песок из шортов и, если не повезет, из трусов.— Меня тоже, — усмехнулся Джеймс.— Ты, кажется, обещал, что расскажешь о себе?Я пристально посмотрел на Джеймса, а потом положил голову ему на плечо. Он обнял меня за плечи и начал свой рассказ. А перед нами заходящее солнце окрашивало небо и воду в лилово-алые цвета. Это было очень красиво.— Я родился в Нью-Джерси, в семье врача и домохозяйки. Думаю, ты догадался, что врачом был мой папа, а мама домохозяйкой. Когда мне было два года, появилась Сейди, моя сестра, та которая любит этот пляж. Однажды, папа сказал, что ему предложили очень хорошую работы в клинике во Флориде. Не помню, либо в Джексонвилле, либо в Тампе. И он согласился. Мы с Сейди обрадовались, что будем жить в солнечной Флориде, но родители сказали, что мы будем жить в Портленде, который в штате Мэн. Сказать, что мы обиделись на родителей, ничего не сказать. Они ехали во Флориду, а нас оставили на попечительство маминого брата Роберта. Роберт, мой дядя, наверное, самый ужасный человек на Земле. У него было трое маленьких дочерей и вечно пьющая жена. Там было ужасно, и он...Джеймс резко замолчал, его ладонь крепче сжала мое плечо. В это момент, мне показалось, что он чего-то недоговаривает, но я не стал ничего спрашивать. Спустя несколько мгновений Джеймс продолжил:— Я просил родителей забрать меня оттуда и Сейди просила, но Роберт утверждал, что у него нам просто отлично и им не о чем беспокоиться. И наши родители верили этому сукиному сыну! Они утверждали, что все в порядке, ведь мы виделись с ними несколько раз в год и летали отдыхать, чаще всего на Гавайи. Когда мне было шестнадцать, вообще, почти семнадцать, а Сейди четырнадцать, я предложил ей сбежать куда-нибудь, но она предпочла остаться. А я сбежал, сил терпеть все это больше не было. Я вообще не знал, что делать и денег у меня почти не было. Хотелось убраться из Портленда, как можно дальше, но я не мог бросить школу. Но если бы я появился в школе, Роберт нашел бы меня. Это был замкнутый круг. К счастью, узнав о моем побеге, родители забрали меня и Сейди во Флориду. К тому времени папа уже давно не работал в той клинике, куда его пригласили очень давно. Они переехали в Майами, и он открыл частную клинику, а мама научилась делать маникюр и открыла свой собственный салон. Родители хорошо устроились, но почему-то времени на своих детей у них не было. Пару лет назад, когда я встречался с Сейди она мне сказала, что как-то подслушала телефонный разговор мамы с одной из ее подруг. Мама, в ответ на вопрос, зачем она родила детей, ответила, что так надо. Она жила по принципу, что нужно делать то, что навязывает общество, а не то, что тебе хочется. В этом мы с ней чем-то похожи. Помнишь ты спросил, зачем я встречаюсь с Мери, если не люблю ее. Так вот, наверное, потому что так надо. Мне уже тридцать шесть и у меня должна быть жена, так правильно... Однако иногда я все же понимаю, что это глупо, но продолжаю так делать, — закончил Джеймс.— Это неправильно, — сказал я, наблюдая за тем, как садиться солнце.— Я знаю, — вздохнул Джеймс. — Именно поэтому я сейчас здесь, а не на свадьбе Жанет.— Она же тебя не пригласила, — усмехнулся я.— Даже если бы и пригласила, я бы все равно не пошел. Я был бы здесь, пускай это и неправильно.— — Джеймс, в этом нет ничего неправильного.Да, возможно, мы сидели в обнимку на песке и смотрели на закат, но в тот момент, это казалось правильным.— Быть может, ты прав, — сказал Джеймс.— Я прав, — кивнул головой я. — И что было дальше? Почему ты решил пойти учиться на пилота?— Вообще, я не так уж и много летал на самолетах, но мне всегда хотелось научиться управлять этой машиной. Меня поражало то, что человек смог создать что-то подобное. Знаешь, первый самолет построили братья Райт в тысяча девятьсот третьем году, а через шестьдесят шесть лет, в шестьдесят девятом, в небо поднялся Боинг 747. К примеру, чтобы изобрести колесо, человечеству понадобилось много тысяч лет. Меня это всегда поражало. И когда я закончил школу, то решил, что можно пойти на пилота. Почему бы и нет? Сначала я летал на MD-11 в ФедИкс, а потом устроился в Американ Эйрлайнс и переехал в Нью-Йорк, — сказал Джеймс.— А твои родители? Как они отнеслись к тому, что ты решил стать пилотом? — спросил я, вспоминая, как Анна изо всех сил пыталась переубедить меня в выбранной профессии.— Им было все равно, хотя они и дали мне денег, -ответил Джеймс.Я на мгновение задумался и понял, что детство Джеймса было ничем не лучше моего, может даже и хуже. Как я узнал позже, намного хуже.Солнце уже почти скрылось за горизонтом и была видна лишь верхушка его огненного диска. Если поднять голову, то можно было увидеть темнеющее небо, но если смотреть прямо, то небо было все еще ярко-оранжевым, а в воде отражались лучи заходящего солнца. Я спросил у Джеймса:— Неужели ты летаешь и не любишь небо?— Чтобы быть пилотом, не обязательно быть романтиком.— То есть ты даже немного не романтик, мне кажется, такого не бывает, — улыбнулся я.— С чего ты вообще взял, что я не люблю небо?— Не знаю, ты сам как-то сказал, что не любишь, — сказал я, припоминая, что когда-то он действительно говорил нечто подобное.— Это неправда, невозможно летать и не любить небо. И к тому же, я не отрицаю то, что немного я все же романтик.После этой фразы Джеймс наклонился ко мне и поцеловал в губы. Это был нежный, красивый поцелуй.Последний луч солнца скрылся за горизонтом, а на небе зажглись первые звезды. Но мы не замечали этого, сидели на песке и целовались. Я просто наслаждался моментом и не думал ни о чем.— Ну что? Хочешь сказать, что я не романтик, — спросил Джеймс, когда мы закончили.— Ты решил доказать, что ты романтик, поцеловав меня на закате, — усмехнулся я. — Это так не работает.— Нет, я не собирался ничего доказывать, просто решил так сделать, и ты вроде не был против, — сказал Джеймс.— Нет.Я поцеловал его еще раз, обвивая руками шею и прижимаясь как можно ближе. И знаете, я был счастлив в этот момент.Потемнело слишком быстро или же мы просто не заметили. С моря дул холодный ветер, заставляющий кожу покрыться мурашками. Все люди с пляжа куда-то исчезли, даже рыбак ушел. Теперь мы были здесь одни.Я встал с песка и подошел к самой кромке воды. Хотелось разуться и зайти в воду, но я подозревал, что она, должно быть, ужасно холодная и не стал этого делать. Но все же присел на корточки и прикоснулся пальцами к мокрому песку. Вода была ледяной.— Тебе не холодно? — спросил Джеймс.Почему-то мне стало смешно от этой фразы. Это, наверное, первый раз в жизни, когда у меня кто-то спросил это.— Нет, — пожал плечами я. — Не сильно.— Не хочешь уйти?Я посмотрел вокруг. Было уже темно, волны с шумом разбивались о берег? А у самого горизонта небо было еще лилово-сиреневым. Последние мгновения уходящего дня.— Нет, здесь красиво, — сказал я.Действительно уходить не хотелось, когда еще будет возможность побыть на пляже в одиночестве. Это куда лучше, чем быть в номере отеля.— Хорошо.Почему-то мне очень захотелось спросить одну вещь, хотя вряд ли это был подходящий момент, но мне очень хотелось.— Джеймс, можно я спрошу одну, возможно, обидную вещь?— Да, — ответил он, подойдя ближе.— Обещай, что не будешь злиться, если я спрошу это.Такая клишированная фраза, но я не придумал ничего лучше, однако, Джеймс ответил, что не будет злиться.— Ты гей? — спросил я.Он лишь усмехнулся.— Давно ждал, что ты это спросишь. И с чего ты взял, что я буду злиться, вроде это вполне логичный вопрос с учетом всех... обстоятельств.— Тогда ответь на него. Хотя, не думаю, что это важно, но все же ответь, — настоял я, пускай мне это было действительно неважно.— Наверное да, — сказал он. — Понимаешь, мне нравятся девушки в сексуальном плане и парни тоже, но в плане чувств, мне никогда не нравились девушки. Я не понимал их, и они всегда казались какими-то странными, но парни... С ними все было по-другому. Точнее, с одним было по-другому.Джеймс резко замолчал и отвел взгляд куда-то в сторону, а потом спросил:— Ты не будешь против если я расскажу тебе об этом. Я никому никогда не рассказывал, но хочу рассказать, — вздохнул Джеймс, в его голосе читалась печаль.Я не мог отказать.— Расскажи.— Ладно, — посмотрев на меня, произнес Джеймс. — Это было давно, в две тысяча первом году, мне тогда было двадцать или девятнадцать, уже и не помню. Я ездил в Нью-Йорк на пару дней с какой-то девушкой. Тогда мы встречались, но теперь я даже не вспомню, как ее звали. И там, чисто случайно, в кафе я познакомился с одним парнем. Его звали Питер и ему было двадцать с небольшим, он работал лифтером. Помню, тогда меня забавляла его профессия. Честно, даже не знал, что она до сих пор существует. Мы с ним сошлись характерами. И он мне понравился, очень понравился. Он был невероятным, и я даже не знаю почему. Не знаю, хорошо это или плохо, но он не был похож на тебя. Мы начали общаться, звонить друг другу по телефону. А потом мы начали встречаться. До сих пор помню, как он сделал первый шаг, сказав, что у него есть чувства ко мне. Я старался бывать в Нью-Йорке. Знаю, из меня плохой рассказчик, но те отношения были чем-то невероятным. И единственный человек с которым я чувствовал что-то подобное, это ты, Эван. Мы были счастливы. Он любил меня, и я тоже любил его, до сих пор люблю. — Джеймс вздохнул.Я осторожно взял его за руку, переплетая наши пальцы.— Все закончилось неожиданно. Он погиб одиннадцатого сентября, в северной башне, он там работал. Никогда не забуду, как включил телевизор и увидел срочные новости о терактах в Нью-Йорке. Ты тогда был ребенком и вряд ли, знаешь, что чувствовал любой американец, когда видел это, тебе очень повезло. Но когда смотришь, как самолет врезается в здание, чувствуешь весь этот ужас и понимаешь, что человек, которого ты любишь мог быть там, хуже вдвойне. Я позвонил Питеру домой, сняла его мама и... она сказала, что сегодня была его смена. Мы верили до последнего, что все будет в порядке, но он умер. И все закончилось.Джеймс взял меня за руку и крепко сжал ее.— Я не хочу говорить, что мне жаль или что я сочувствую тебе, даже если это правда, думаю, ты знаешь, как бесят подобные фразы. Но с одним ты ошибся. Я живу в той квартире всю свою жизнь, это довольно недалеко от Всемирного Торгового Центра. Когда это произошло мне было семь лет, но я очень хорошо помню тот день, так что я примерно понимаю, что ты чувствовал. В любом случае — это ужасно. И пуская я обещал не говорить так, мне жаль. Но, знаешь, это в прошлом, мы не можем его изменить.— Ты прав, — сказал Джеймс. — Ничего нельзя изменить.Я лишь кивнул головой и разжал пальцы, выпуская его руку. Наверное, пора было уходить, холоднее становилось с каждой минутой, но мне совсем не хотелось в отель. И тут в голову пришла абсолютно, на первый взгляд, безумная идея. Я спросил:— Джеймс, ты мне доверяешь?Он явно не ожидал услышать такой вопрос.— Конечно, — ответил он.Должно быть, Джеймс решил, что я собираюсь доверить ему какой-то страшный секрет, но я не собирался делать ничего подобного. Я посмотрел на него и, улыбнувшись, сказал:— Тогда дай мне ключи от машины.Он удивленно изогнул бровь и с недоумением окинул меня взглядом.— Давай, если доверяешь.— Ладно, — пожал плечами Джеймс и дал мне ключ.— Пошли, — сказал я. — Пора уходить.Я в последний раз глянул на океан, и мы ушли с пляжа все по той же узкой тропинке, которая, видимо, была единственным входом на пляж и выходом с него.Белый Форд Мустанг стоял у обочины. Эта машина выглядела круто. На деле же она была весьма посредственной и ехала не сказать, чтобы очень хорошо, но, когда я садился за руль, меня это не особо волновало. И когда-либо еще меня это тоже не волновало, ведь на следующий день Джеймс сдал ее обратно в прокат. Когда я завел двигатель, Джеймс спросил:— Куда мы едем?— Понятия не имею, — честно признался я. — Я вообще здесь не был не разу в жизни, но едва ли тебя это волнует, не так ли?— Да, ты прав, мне все равно, так что поехали.На самом деле я примерно знал, куда ехать. То есть как, я вообще не знал, но была одна идея и она оказалась отличной. Суть была в том, чтобы уехать подальше от города, в темное место, если быть точнее. Знаю, это не было оригинально, хотя, это классика, наверное, глупо считать ее банальной.Когда мы оказались на пустынной дороге, я немного удивился, машин вообще не было. Я выжал педаль газа в пол, наплевав на все ограничения по скорости. Ветер развивал волосы, и мы ехали в неизвестном направлении. Дорога уходила куда-то вверх, а единственным источником света были фары.Боковым зрением я заметил, как Джеймс в недоумении смотрит на меня. Его пальцы крепко сжимали боковую ручку двери. Я даже усмехнулся. Нет, серьезно, если я могу управлять самолетом, то и с машиной как-нибудь справлюсь. Хотя, даже опытный водитель может случайно въехать во что-нибудь, а если учесть, что я вовсе не был опытным водителем, то шансы удваивались.В какой-то момент я решил, что мы приехали куда-то. Точнее я просто остановил машину на обочине, не имея не малейшего представления о том, что это за место. Вряд ли это вообще было каким-то определенным местом, это была просто обочина, но не суть.Я заглушил двигатель и погасил фары.— И что дальше? — спросил Джеймс. У него на лице читалось недоумение.— Смотри, — тихо сказал я, подняв голову вверх. Он последовал моему примеру.Над нами были тысячи звезд.Я перевел взгляд на лицо Джеймса, звезды отражались в его глазах. Это завораживало.— Красиво, — сказал Джеймс.— Да, — согласился я. — Очень. Я люблю звезды, правда, когда смотришь на них становится грустно. Понимаешь, что ты лишь маленькая песчинка в огромной вселенной и, если ты исчезнешь, ничего не измениться. Смотри, это созвездие большой медведицы. Самая яркая звезда в нем — Алиот, ее свет идет до Земли восемьдесят лет, это как целая жизнь...Я смотрел на самую яркую звезду. Она находилась третьей по счету, если смотреть с левой стороны созвездия, ручка ковша, думаю, так понятнее. А самая дальняя звезда — Алькаид была в ста четырех световых годах от нас, и не важно откуда я это знаю. Но это совсем немного, свет от некоторых звезд идет до Земли тысячи лет. Мне вдруг начало казаться, что ничего не имеет смысла, вообще. Мы сейчас сидим в машине, смотрим на звезды, свет от которых идет долгие годы и это не имеет значения. Мы можем исчезнуть прямо сейчас, все остальные люди могут исчезнуть и ничего не измениться. Звезды будут по-прежнему светить. Когда-нибудь и они погаснут. Одна из звезд Большой Медведицы когда-нибудь исчезнет и ковша больше не будет, но это произойдет не скоро, нас к тому времени тоже не будет. Но разве тогда хоть что-нибудь имеет смысл?— Разве это важно? — спросил Джеймс, — будто прочитав мои мысли.— Нет, — пожал плечами я. — У нас своя жизнь и она важна для нас.— Тогда зачем все это?— Это просто красиво и заставляет задуматься. Знаешь, возможно, звучит глупо, но иногда мне хотелось бы побывать поближе к звездам, построить лестницу в небо и забраться, как можно выше.Джеймс усмехнулся и посмотрел на меня.— Ты за этим пошел в авиацию? Лестница в небо, да?Я немного задумался, не отводя взгляда от звездного неба, а потом ответил:— Да, отчасти.— Знаешь, Эван, ты неисправимый романтик.— Знаю, — кивнул головой я, это действительно было так.— И мне это нравится, — сказал Джеймс.Он прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке, заставляя повернуть голову в его сторону и поцеловал меня. Я ответил на поцелуй, забывая обо всем, было так хорошо.В тот момент все было неважно, кроме нас двоих, даже звезды.Я углубил поцелуй. Джеймс разорвал его, а потом поцеловал меня в шею, задевая кожу зубами. Я даже не заметил, как мои пальцы начали расстегивать рубашку Джеймса.— Может вернемся в отель? — спросил он, на миг оторвавшись от меня.Я немного задумался, а потом сказал:— Нет, здесь есть заднее сидение.— Это н...— Да, это намек, — перебил его я.— Не думаю, что это хорошая идея, точнее это плохая идея, — усмехнулся Джеймс. — Но как скажешь.— Плохие идеи рождают лучшие воспоминания, — сказал я, целуя его в губы.Честно скажу, заниматься сексом в машине не сильно удобно. Место было мало, да и биться головой о дверь тоже не очень приятно. Но то, что мы делали это под звездами, находясь непонятно, где, само осознание этого стоило того. Казалось, что мы единственные люди во вселенной и это ощущение делало меня по-настоящему счастливым.В тот вечер я действительно был счастлив, как никогда до и никогда после.