Лестница в небо

Глава 8

Вы знаете какого это ничего не чувствовать? Вообще ничего. Просто жить и не испытывать каких-либо эмоций. Полное безразличие ко всему. То есть просто ничего, чтобы не происходило. Я, например, даже не думал, что такое возможно до той недели между семнадцатым и двадцать четвертым числами апреля. В ту неделю шло расследование катастрофы рейса 191. Все оказалось далеко не так страшно, как мне сперва казалось. Да пришлось давать показания, я, по собственному желанию, побывал на похоронах той голубоглазой девочки, но все обошлось. Через неделю с небольшим, как бы странно то ни было, нас снова допустили к полетам. Потому что во всем случившемся была виновата техническая неисправность самолета, если быть точнее, то его первого двигателя. Самолет, на котором был совершен рейс 191 появился в парке авиакомпании всего пару недель назад. Казалось бы, борт был абсолютно новым, только что сошедшим с конвейера завода Боинг в Рентоне, что могло пойти не так? Во всем оказалась виновата халатность сборщиков. В том, что двигатель загорелся были виноваты сотрудники Пратт энд Уитни, компании, поставляющей двигатели для Боинга 737. Если не углубляться в скучную матчасть данного вопроса, то во всем был виноват дефект двигателя, который привел к утечке масла из-за которой произошел пожар, а позже взрыв. Расследование закончилось спустя неделю после инцидента. Самолет отправили на хранение, авиакомпания выплатила компенсацию пострадавшим и родственникам погибших. Возможно, все закончилось весьма неплохо, может даже хорошо, если слова «хорошо» можно применить по отношению к авиакатастрофе. Забавно то, что человеческий фактор здесь был совсем не при чем, рано или поздно такое бы произошло с неисправным двигателем и не важно кто бы сидел за штурвалом. Я не был виноват в смерти ни одного из погибших пассажиров. Почему я вообще решил, что виноват в чем-либо? Ведь даже не я отвечал за управление самолетом.

***

Двадцать седьмого апреля наш экипаж должен был вернуться к полетам. Мы должны были лететь по маршруту Нью-Йорк — Лос-Анджелес — Гонолулу и обратно. Если не считать Гавайев, то это был тот же самый маршрут, что и двадцать седьмого марта, тоже из JFK в LAX*. Прошел ровно месяц с того момента, как я начал работать в Американ Эйрлайнс и познакомился с Джеймсом.Джеймс.Семнадцатого Апреля мы проснулись в одной постели. На нас не было одежды, он обнимал меня со спины, а в комнату, сквозь тонкие занавески пробивались яркие солнечные лучи. Голова болела из-за выпитого накануне алкоголя и чувствовал я себя, мягко говоря, отвратительно.Я встал с кровати, небрежно скинув его руку с себя и пошел в душ. Включил холодную воду, в надежде, что это поможет прийти в себя. Потом я пошел на кухню и заварил зеленый чай. Сидеть после вчерашней ночи было не очень приятно, но я старался не обращать на это внимания.Потом пришел Джеймс. Я налил ему чашку чая, и мы молча сидели друг напротив друга. Ни я ни он не решались начать диалог. Это было неловко.Потом он ушел, а я остался в гордом одиночестве наедине со своими мыслями.И я ничего не чувствовал. Мне не было плохо или хорошо, не было обидно, я не злился на произошедшее. Просто было все равно.Я не переживал насчет людей, погибших во вчерашней катастрофе. Осознал, что невиновен в смерти Джессики Канингем. И, впервые за всю жизнь, понял, что нужно перестать жить прошлым. Забыть наконец про Анну, про отвратительное детство, просто наплевать на все, ведь прошлое не имеет значения. Его уже не изменить, а, в таком случае, стоит ли постоянно вспоминать о нем?Что-то изменилось. Мне стало легче.Что может быть лучше, чем пережить авиакатастрофу, попытаться убить себя и переспать с мужчиной? Казалось бы, все что угодно, но именно сейчас мне не было плохо. Можно сказать, даже хорошо. Такое чувство, будто груз, копившийся годами, свалился с плеч.А еще, где-то в глубине души, я понимал, что не одинок.