К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
За месяц до
Гермиона выдохнула и закрыла лицо руками, пальцами надавливая на глаза. Она пыталась отвлечься механическим движением. Крики и споры доносились из-за стены, и девушка уже могла бы к ним привыкнуть. Возмущения Гарри молоточком отстукивали в её голове. Гермиона должна была чувствовать солидарность, но его громкие доводы, что он сейчас пытался донести до Люпина на повышенных тонах, наталкивались на жёсткие аргументы, на которых она концентрировалась последние несколько лет. Из-за этого она не могла расслабиться.
Жесткость. Сосредоточенность. Холодность. Это давало ей силы двигаться дальше, потому что если бы она позволила себе хотя бы на минуту, хотя бы на какое-то мгновение сдаться, даже мысленно, всё бы рухнуло.
Гермиона отняла руки от лица и ещё раз посмотрела на пергаменты с планом, которые за всё время черчения изменений и передачи из рук в руки стали похожи скорее на ошмётки, чем на что-то важное.
Ей не хотелось вмешиваться, потому что она знала, что дополнительный человек в конфликте ничего не изменит. Рон и так отыгрывал Швейцарию и пытался унять пыл лучшего друга, хоть и сам не разделял ту участь, которую им подписал Люпин.
Такие вот вспышки были не редкостью, но в последнее время происходили всё чаще. Им никак не удавалось продвинуться в поисках, и это надламывало Поттера. В данной ситуации он был похож на ребёнка законченных перфекционистов, которые вдолбили в голову своему чаду определённые догмы, и он не имел права от них отклоняться. Радость от уничтожения крестража была такой мимолётной, что, казалось, парень начинал корить себя в тройной степени уже на следующий день, ведь, несмотря на это продвижение, они всё ещё не справились с основной задачей. Иногда Гермиона тоже чувствовала подобную злость, но, в отличие от Гарри, это не выливалось на членов Ордена, которые пытались защитить Поттера так, как могли, не пуская на поле битв.
