Красивый. Плохой. Злой.

Глава 8, I

      Гермиона видела, как её вещи летят в небольшой чемодан, обитый чёрной кожей, и смотрела на это с раскрытым ртом. Перемещалось исключительно бельё и средства гигиены. Поверх всего этого незнакомый эльф поместил несколько непрозрачных чехлов для одежды. Он тут же защёлкнул магией чемодан, когда она сделала шаг, чтобы открыть и проверить.

       — Бобби велел мисс собираться.

       Гермиона слышала в голосе эльфа некое раздражение и настойчивость.

       — Я не стану ничего делать, пока ты мне не объяснишь, что происходит, — она сложила руки на груди, и наверняка этот жест со стороны выглядел по-детски, но Гермиона не хотела мириться с таким положением дел.

       Бобби появился у неё в комнате рано утром и, раскрыв шкаф, начал там хозяйничать, приговаривая, что она должна собраться. У Гермионы было время лишь умыться и причесать волосы, пока эльф бесцеремонно рылся в её белье.

       — Хозяин приказал мисс быть собранной, поэтому мисс должна одеться, — повторил он будто бы единственную фразу, которую успел выучить за свою жизнь.

       Гермиона раздражённо вздохнула и попыталась по-иному:

       — Почему он не прислал Тинки?

       Бобби резко перевёл на Грейнджер удивлённый взгляд, но быстро отвёл глаза, вновь осматривая шкаф. Там осталось большинство её вещей, но ни одно серое платье не отправилось в багаж.

       — Тинки почти не бывает в Мэноре, — объяснил он.

       Девушку не устроил такой ответ, и она демонстративно села на край кровати. Её движения больше не сковывала боль, но Гермиона всё ещё помнила эти ощущения, так что не переставала замечать каждый раз, когда от резких поворотов или наклонов тела боль не чувствовалась. Прошло шесть дней, и вчера вечером после принятия ванны Гермиона взглянула в зеркало и увидела, как вода тёплыми струйками стекает по гладкой спине. Не осталось ни единого шрама. «Обожаю магию», — подумала Гермиона, и уголки её губ приподнялись. Она вспомнила, что это любимая фраза Гарри.

       Малфой приходил к ней ещё четыре дня. И никогда не произносил ни слова. Гермиона ложилась на подушку молча, он молча уходил, аппарировав. Ни единого короткого звука. Он не говорил с ней, почти не касался, никогда не смотрел дольше положенного. Гермиона несколько раз прокручивала в голове разговор, вопросы, которые она хотела ему задать, но каждый раз, видя его в своей комнате, просто глотала язык и не знала, с чего начать.