Красивый. Плохой. Злой.

Глава 17

      Гермиона вздохнула, проведя ребром ладони по подушке. Она перевернулась, сильнее путаясь ногами в одеяле. Девушка была не прочь поспать ещё, нежась в постели, но солнечные лучи, периодически скачущие по лицу, заставили поморщить нос и открыть глаза.

      Это было... удивительное чувство. Она несколько раз моргнула, осознав, что проснулась сама. Нет, то есть... действительно сама. Не подскочила на кровати, прикладывая ладонь к груди, чтобы успокоить мечущееся сердце, чувствуя дорожки пота на спине. Нет. Гермиона проснулась сама и даже прислушалась к собственному сердечному ритму, который обычно в вечной тревоге звучал набатом, будто сердце накачано энергетическими зельями. На контрасте сейчас оно казалось мёртвым. Ровный стук. Но только до того момента, пока она не перевела взгляд и не поняла, что её постель насыщенно чёрная. Всегда были розовые, золотые, кофейные — девчачьи цвета.

      Гермиона резко дёрнула головой, стараясь понять, где она. Её глаза наткнулись на широкий подоконник. Дрёма, будто испугавшись холодного серого взгляда, улетучилась, давая ей вспомнить.

      Малфой сидел на подоконнике, одетый в спортивные штаны, подогнув одну ногу и опираясь на неё рукой. Рукой, в которой был шейкер. Пусть сон ушёл безвозвратно, но сознание всё ещё плохо концентрировалось, и ход мыслей девушки будто не поспевал за реальностью. Он смотрел на неё, не отводя глаз, и это был один из тех моментов, когда она отдала бы многое, чтобы научиться ломать его окклюменцию. Потому что кварц в сетчатке не выражал ничего.

      Гермиона опёрлась на руку, придерживая одеяло у груди и чувствуя ломоту в теле. Её мышцы были похожи на желе, но кожа... Каждый поворот отдавался небольшой вспышкой боли.

      Из-за этого она первая отвела взгляд, чтобы посмотреть на себя. Гермиона чудом подавила вздох, увидев небольшую часть кожи, которую не скрывал шёлк одеяла. На ней было множество порезов. Достаточно глубоких местами, чтобы вокруг них виднелась запёкшаяся кровь. Она напрягла зрение, всмотрелась в материал постели и увидела там небольшие пятна, почти незаметные на чёрном. Та часть кожи, что не была изувечена порезами, будто кто-то вгонял в неё нож, походила на переливы бензина на горячем асфальте — синяки, в некоторых местах остававшиеся бордовыми, но в других часто переходившие в синюшный, даже фиолетовый.