Я люблю гопника

8 часть

Какая-то часть Сокджина — часть, бывшая как раз наивной влюблённой школьницей, — мечтала о том, чтобы он начал переписываться с Намджуном, общаться с ним, дружить или чего ещё похлеще... Но хуй там плавал.
Максимум, что писал ему Намджун — это «как ты» или «всё в порядке», а Сокджин, намереваясь начать хотя бы короткий разговор, писал целую эпопею, иногда не вмещавшуюся в одно сообщение, а потом стирал это, откладывая телефон в сторону.
Никогда он не замечал за собой особой стеснительности или неуверенности, однако писать этому неприятному человеку он боялся до усрачки, сам не зная, почему. И его боязнь злила его и приводила в ужас — неужели и впрямь влюбился? Убедился в этом парень в тот же вечер, когда занёс номер Кима в телефонную книгу, подписал его как «Джун» и ещё, сука, сердечко поставил после имени.
Потом с утра, насмотревшись всякой чертовщины во сне, смотрел на это «Джун» с сердечком и чувствовал себя полнейшим долбоёбом. Но стирать чёртово сердце даже не думал, как бы ему за это не было стыдно.
Никто не увидит же, верно?
И вот опять пришло сообщение от Намджуна, а сердечко Джина начало пускаться в бешеный пляс, а мозги стремительно отключились. Он мазал мимо клавиш и поправлял свои опечатки, чувствуя себя полнейшим придурком и боясь всего, что Джун мог ему написать. Хотелось пообщаться, узнать его поближе, но робость парня не давала ему сделать ничего.
Он поделился своей проблемой с Юнги. Это было на первой паре, когда Мин как обычно поднялся с кровати, забыв проснуться. Но когда Сокджин рассказал ему всё, Юнги будто ожил. Джин, по правде говоря, приукрасил немного — сказал, что захотел как-то подружиться с Намджуном, чтобы у него было меньше проблем с гомофобами или что-то в этом роде. Это не спасло его от гейских шуточек и подколов, но Мин вроде как поверил.
— Просто сам напиши ему, — сказал он словно древний китайский мудрец. Ему длиннющих усов, внутреннего покоя и душевного равновесия для полной картины не хватало. — Поинтересуйся, как дела и чем он занимается. Предложи встретиться, погулять вместе. Поиграть в баскетбол или футбол, к примеру.
— Легко говорить, — Сокджин ненавидел себя за нытьё, которым он задалбывал то Чонгука, то Мина, но поделать с собой ничего не мог. — А вдруг он пошлёт меня?
— Он, мать твою, спас тебя от гопарей, довёз до больницы и узнал твой номер, чтобы быть в курсе твоих гейских похождений. Не думаю, что он может тебя послать.
Доля правды в словах Юнги была, конечно. Но беспокойство Джина никуда не улетучилось, к сожалению.
Тем же вечером он вновь смотрел на «Джуна» с сердечком и думал настолько долго, что даже не заметил, как задремал. А потом проснулся от пришедшего «как ты?». И потом случилось то, после чего утром он жалел о том, что вообще проснулся.
«Всё хорошо, правда, голова до сих пор побаливает».
«Должно скоро пройти, я думаю».
Джина иногда удивляло, как Намджун может писать без ошибок. Из-за его поведения было сложно поверить в то, что он вообще умён — мат через слово и несвязная речь плохо сказывались на его репутации. А Джина спросонья какого-то хрена понесло.
«Слушай, я хотел поговорить насчёт всего, что было. Про тот, господи прости, поцелуй... В общем, у нас с Юнги был довольно глупый спор и так уж получилось... Ты не думай, я не гей какой-нибудь. Это было просто недоразумение».
Ответ ему не приходил где-то минут пять, и Джин искренне надеялся, что сообщение так и не дошло. А потом Намджун прислал следующее:
«Не парься, я всё понял. Я уже давно сказал парням, чтобы они тебя не трогали. Так что не беспокойся об этом».
«Слава богу... Хорошо, что мы это решили. И ещё раз спасибо за спасение. Если бы не ты, кто знает, что случилось бы».
И снова молчание. Сокджин чувствовал испарину на лбу — настолько сильно он нервничал от простой переписки. Разговаривая с Джуном вживую, он тупил как незнамо кто, и это раздражало его. Почему мозг совершенно не хотел работать в присутствии Намджуна? Почему Джин так волновался, а потом ругал себя из-за своей же глупости? Почему он, нахрен, дописал это сердечко после его имени? Почему, сам того не замечая, стал называть врага номер один, самого неприятного человека в универе так по-приятельски непринуждённо?
Эти вопросы выводили из себя, а от предполагаемых ответов становилось худо. Не могло такого случиться. Джин же не мог влюбиться в парня. Не мог же!
«Не за что».
А потом ещё одно:
«Джин».
И ещё:
«Я подумал немного и решил, что нам было бы неплохо познакомиться поближе. Мы предвзято друг к другу относились, и, мне кажется, это нужно исправить. Давай встретимся завтра? Скинь мне адрес, если согласен. Я приеду ближе к двенадцати».
И сердце Джина рухнуло куда-то вниз, сделав перед этим нехуёвый такой кульбит.