Я люблю гопника

23 часть

Как только дверь за спиной закрылась, Сокджин понял, что теперь-то он точно никуда не денется.
Щелчок в полнейшей темноте прозвучал как выстрел. Сердце Джина отбивало бешеную чечётку, разум от него, впрочем, не отставал. Парень успел только снять куртку дрожащими руками, а потом больно ударился затылком об стену и ощутил губы Намджуна на своих губах.
Жадные, сухие, такие на удивление сладкие. Только спустя секунд десять Сокджин понял, что они отдавали отнюдь не сладостью — горечью.
Куртка за ненадобностью полетела в пекло, парень даже не понял, в какую сторону её бросил. Руки Джуна шарили по телу, пытаясь задрать водолазку, тело само отзывалось на резкие ласки. Джин обхватил шею парня руками, прильнул к нему так сильно, как только можно было. В тишине квартиры слышались только звуки их громкого дыхания и шорох одежды.
Сначала Джин не мог перестать думать о том, что случилось. Конечно, требовательные поцелуи и руки на заднице как-то сумели вытрясти из его головы все нужные и ненужные мысли. Он даже не вспоминал о том, что это будет его первый раз с парнем, мать его, а губы на шее вообще привели его в какое-то замороженное состояние. Парень не сдержался и застонал, когда Намджун ощутимо и больно укусил его где-то рядом с кадыком.
Кажется, Джун был готов сделать это где угодно. Сокджин, полностью отдаваясь его рукам и губам, так завёлся, что согласился бы на что угодно, вот только его потащили в темноту коридора, а потом опрокинули на что-то мягкое. Где-то рядом с головой обнаружилась подушка, и парень даже сначала подумал, что они успели переместиться на кровать, но потом до него дошло.
«Диван. Мой с ним первый раз будет на диване. Без смазки и презиков. Охуительно романтично».
Мысли об этом тоже вскоре покинули его разгорячённую голову — водолазку Джун задрал едва ли не до подбородка, а сам, искусав губы Джина до посинения, спустился вниз, начиная жадно выцеловывать его грудь. Парень вновь не сдержал какого-то подавленного скулежа, запустил руку в светлые растрёпанные волосы. Намджун остановился около пупка, дыша в живот, и от этого по всему телу шли приятные мурашки.
— Что же ты со мной делаешь...
Джин поднял голову, и их взгляды встретились, — правда, в темноте они этого не поняли.
— Я хочу тебя, — произнёс Сокджин неожиданно для себя. Джун как-то странно ухмыльнулся и вдруг, мать его, положил руку ему на причинное место.
— Я как бы заметил, — ещё засмеялся, гадёныш. Джин откинулся назад, закрыв лицо руками, задрожал, когда Намджун поцеловал его кожу почти у самой резинки белья. Когда штаны успел расстегнуть?
— Иди сюда, боже, — и Джун пошёл. Сокджину страсть как захотелось его поцеловать, это желание разрывало его грудь изнутри, заставляло обнимать парня и прижимать к себе как можно ближе, так, чтобы разгорячённая кожа торса прикасалась к прохладной ткани футболки. Намджун больно прикусил его губу, потом зализал, словно животное — от этого действия у Сокджина что-то перевернулось внутри. Потом Джун опять принялся за его шею, и парень забыл обо всём — о Тэхёне, о Юнги, о том дерьме, что происходило в последнее время.
Это было охуенно.
Классно. Неподражаемо.
Зарываться пальцами в его волосы, прикасаться к нему, целовать, отвечать на укусы в шею стонами. Джину никогда ещё не было так хорошо. Он готов был проваляться вот так целую вечность; Джун же, судя по всему, был готов его сожрать.
Сокджину всегда казалось, что такое только в кино бывает.
Он обвил ногами талию Джуна, который на миг остановился и погладил его по волосам. Глаза уже почти привыкли к темноте, очертания лица Намджуна расплывались перед глазами. Они даже не сняли чёртову одежду, водолазка Джина всё ещё была задрана и только мешала, но возбуждение настолько достигло пика, что обоим было плевать. Они смотрели друг другу в глаза неотрывно и дышали поверхностно, боясь спугнуть момент.
Джин вцепился парню в плечи, а тот упёрся руками в диван по обе стороны от его головы. Со стороны они, может быть, выглядели странно, но им было похер совершенно.
Намджун имитировал первый толчок, и у Джина разноцветные искры пошли перед глазами.
Второй. Третий.
Кто бы мог подумать, что делать это через одежду... слишком приятно.
Джун склонился над Джином и столкнулся с ним лбами. Они едва-едва соприкасались губами, ловили дыхание друг друга, смотрели друг другу в глаза. Сокджин думал, что умрёт с минуты на минуту, потерял счёт движениям и чувствовал, что вот-вот кончит, а Намджун начал ускоряться.
— Обожаю, когда ты стонешь, — отрывисто прошептал Джун в его губы, и Сокджин понял намёк.
Он лишь надеялся, что стены в этом доме не слишком тонкие. Намджун на самом пике впился в его губы новым поцелуем, а потом Джин забыл всё на свете окончательно. Даже собственное имя вылетело из головы, а губы сами собой произнесли чужое.
Намджун кончил вслед за ним и расслабился, шепча что-то ласковое на ухо. Сердце Джина колотилось как ненормальное, словно собиралось пробить грудную клетку нахрен и улететь с этой планеты. Сердцебиение Джуна тоже чувствовалось, кажется, даже сильнее. Дыхание опаляло ухо, и парень постепенно успокаивался.
Они пролежали так, похоже, целую вечность. Намджун уткнулся лицом куда-то в шею, Джин перебирал пальцами его волосы и смотрел в потолок, стараясь собрать себя по частям.
— Блять, штаны испачкал, — прошептал Джун, и оба рассмеялись. Он поднял голову и внимательно посмотрел Джину в лицо. — Ты же... Не жалеешь о том, что мы сделали?
— Жалею? Я? Головой ударился? — Намджун ухмыльнулся и поцеловал его совсем легко, почти даже губ не касаясь. — Вообще, я думал, будет всё традиционно. Типа, с проникновением. Ты понял.
— Я просто вдруг вспомнил, что у меня нет смазки, и решил выкрутиться таким способом, — они вновь рассмеялись, а потом Джун поднялся с дивана и потянулся. — Нужно бельё в стиралку закинуть. Могу своё одолжить, если не против.
Эта фраза заставила Джина покраснеть, но он решил не слишком заморачиваться по этому поводу. Они почти переспали, чего тут стыдиться теперь?
«А не слишком ли рано почти-переспали?» — закралась в голову непрошеная мысль, но Джин постарался отмахнуться от неё хотя бы на время. Свет по глазам ударил неожиданно, пришлось привыкать к нему минуты три, если не больше. Парень пошёл в сторону ванной вслед за Намджуном.
Оба затормозили у двери, не зная, идти вместе или по отдельности.
— Давай ты первый, — предложил Сокджин, а Джуна уже и след простыл. Вышел он быстро, к слову. Только сейчас Джин заметил, что его парень весь красный и взъерошенный. Закрывшись в ванной и посмотрев в зеркало, он понял, что не сильно-то от него и отличается.
Мысли, перемешавшиеся в голове, вдруг стали вставать на свои места. Джин надел спортивные штаны Намджуна, который оставил их на стиральной машинке, и вышел в коридор, чувствуя внутри то ли лёгкость, то ли наоборот тяжесть.
Они ещё немного сидели на диване, красные от смущения, и не знали, о чём поговорить. А потом Джин вдруг ляпнул ни с того ни с сего:
— Ты же... Сделал это только потому, что старался забыться, верно?
Джун посмотрел на него как на врага народа — взгляд был из разряда «да-что-ты-вообще-несёшь-дебил», — но ничего не ответил.
— Ясно, — выдохнул Джин, стараясь сильно не обижаться. Джун не хотел его по-настоящему. Он лишь хотел хотя бы на время отвлечься от всего дерьма, что случилось сегодня, хотел забыть таким способом — всяко лучше, чем идти и бухать одному до потери сознания. Может быть, Сокджин и сам бы так поступил.
— Прости. Я дурак. Всегда сначала делаю, а потом думаю. Хосок иногда говорит, что мне можно голову и задницу местами поменять — разницы не будет.
Джин отчего-то засмеялся, только смех вышел нервным. Всё у него в жизни идёт через жопу — и эти отношения тоже.
Ладонь Намджуна на колене вывела его из раздумий.
— Только не думай, что я воспользовался тобой по своей прихоти. У меня с тобой рядом крышу сносит неебически. Я не жалею о том, что случилось, так что и ты не жалей. И не думай, что это случилось лишь потому, что я хотел забыть о Тэхёне. Поначалу — да, но потом я вообще обо всём на свете забыл. Даже собственное имя из головы вылетело.
Джин хотел сказать, что у него тоже, но промолчал. Погладил Намджуна по щеке ласково-невесомо и улыбнулся. Конечно, он не жалел. От слов парня на душе стало намного теплее.
— Он говорил мне, что тебе разбили сердце однажды. Это правда? — спросил он неожиданно для себя. Джун еле заметно занервничал.
— Да... Было дело. В старшей школе. Не буду вдаваться в подробности — то было хреновое время. Я втюрился по уши, настолько сильно увлёкся, что меня из этого водоворота никто бы не вытащил. Ты бы знал, сколько я листков исписал, страдая от неразделённой любви. Хосок орал на меня с Тэ на пару, чтобы я снял розовые очки и забил, но я не мог. Вляпался по самое небалуй, никого не слушал, только своё сердце. Набрался смелости признаться, но меня кинули. Прилюдно.
Джин даже не знал, что сказать, — сердце болезненно сжалось в груди. Он лишь протянул свою ладонь Джуну, и тот почти интуитивно схватил её, даже не глядя в его сторону.
— Мне было слишком стыдно и больно. Я закрылся в себе, в своей комнате. Сидел и жёг все листы, которые исписал этими чёртовыми песнями, пока мои друзья пытались вытащить меня в реальность. Потом оказалось, что Тэхён в меня влюбился. Он просто вдруг ворвался ко мне домой, вдрызг пьяный, и сразу же полез с поцелуями. Мы подрались тогда, а потом он вновь кричал на меня и говорил, чтобы я забыл обо всём. Наутро я сказал ему, чтобы он даже не надеялся на ответные чувства, потому что он мне как брат. Тэ покивал с умным лицом, сказал, что скоро забьёт на это — мол, это всего лишь временное помутнение было, не переживай. И я заставил себя забыть о его чувствах ко мне.
— Как же ты вышел из всего этого?
Джун помолчал.
— Писал песни и сжигал. А ещё проводил всё время с Хо и Тэхёном. Постепенно обнаружил, что больше не болит.
— Тот, кого ты любил... Это же парень был, да?
Намджун кивнул, кончики его пальцев подрагивали. Понятно, что ему неприятно об этом говорить — даже больше, чем неприятно. Джин прямо физически чувствовал, как обида гложет его изнутри по сей день. Рана ещё болит.
«Может быть, мне удастся её залечить?» — подумал Сокджин с надеждой и потянулся к парню за новым поцелуем. А потом до него дошло, что Джун открыл ему два самых главных своих секрета. И ещё более глупая мысль пришла в голову.
«Сейчас он тоже пишет песни. Пишет ли про меня?»