Я люблю гопника

15 часть

Дни шли, а Тэхён, как назло, не показывался, и его знакомый тоже. Намджун уже начинал нервничать из-за этого, а по Сокджину было видно, что он нервничает не меньше. И только Юнги, казалось, было совсем пофиг — по крайней мере, он вёл себя так. Джун вдруг подумал, что Мин ведёт себя похуистично постоянно, так что уже не обращал на это внимания. Кажется, паренёк совсем не ждал, когда ему удастся отомстить за своё избиение — или он просто был готов долго ждать.
А вот Джин переживал из-за друга, и это было видно сразу. Когда он видел, что Намджун к нему приближается, сразу же готов был услышать что-то об этом Минхо и сразу разочаровывался, когда слышал ответ. Джун бы и сам рад был найти этого ублюдка, да только ничего не выходило. Он пытался дозвониться Тэхёну, а тот не брал трубку как оскорблённая девица. Что уж там, он решил игнорировать даже Хосока, который как-то припёрся к нему домой, а тот ему не открыл.
— Я тебя, наверное, задолбал, но... Как там всё продвигается? — Сокджин отошёл от него на пару шагов, и Намджун немного завис на его глазах и губах. Тут же одёрнул себя, обозвав самыми последними словами.
«Какой же ты дебил, Ким Намджун».
— Я сообщу тебе, как только узнаю всё, — ответил парень, нервно взлохмачивая волосы. Сокджин мило, но обеспокоенно улыбнулся, и Джун опять завис, не в силах оторвать взгляд от этого очаровательного лица. Стоп. С какого хера Ким Сокджин вдруг стал для него очаровательным?
— Прости, я слишком часто об этом вспоминаю, — Джин сложил руки на груди и слегка притопнул ногой, изредка поднимая взгляд на лицо внимательно слушающего Намджуна. Тот вдруг понял, что вообще никогда никого так внимательно не слушал, и ни на кого так внимательно не смотрел почти всю свою жизнь. — Просто я беспокоюсь за этого долбоёба, вот и всё.
— Не извиняйся, это нормально. Хотя, честно говоря, не думаю, что за Юнги можно беспокоиться. Он же... ну... бешеный немного. Сам знаешь.
— Это точно, — Джин рассмеялся, а сердце Намджуна вдруг пропустило удар. Он не заметил, как его губы сами собой изогнулись в широкой улыбке — лишь поднял руку, скорее машинально, чем осознанно, и потрепал парня по волосам. Это стало таким привычным за последние недели, что казалось каким-то условным рефлексом. Словно без этого жеста, полного непривычной нежности, никто из них не смог бы прожить.
«Он покраснел, боги», — пришло осознание, и Джун отдёрнул руку, словно боялся обжечься. Хосок, наверное, тут же сказал бы, что он конченный гомик, и Ким обречённо согласился бы. Мысленно, где-то в глубине своего сознания, и тут же отмахнулся бы от друга, продолжая пускать слюни на смущённого Сокджина.
— Я это. Пойду. Наверное. Спасибо, что подвёз.
Намджун кивнул и махнул рукой на прощание. Джин скрылся в подъезде, и парень сел на мотоцикл, чувствуя, как сильно колотится его сердце. Словно тяжёлый молоток отбивает своеобразный ритм в его грудной клетке. Джун улыбнулся и поехал к себе, чувствуя, как внутри сталкиваются несколько ураганов. И это — всего лишь из-за одного паренька, который бесил одним своим видом. Который был надоедливой занозой в заднице и не вызывал ничего, кроме раздражения. А потом в один прекрасный день просто подошёл, лопоча что-то неразборчивое, и поцеловал.
Кто бы мог подумать, что в этот момент жизнь Ким Намджуна, твёрдо уверенного в своей ориентации, покатится в пекло.
Всё было бы хорошо, если бы он ненавидел Сокджина дальше, а сейчас всё изменилось. Намджун понимал, что эта внезапная привязанность (по-иному язык не поворачивался назвать это чувство) слишком нездоровая. Слишком неправильная, слишком быстро возникшая. Хосок говорил ему, что такие чувства могут быстро погаснуть или разрастись до невероятных размеров. Джун даже не мог представить, что было бы хуже.
Дома его ждала тишина, как всегда, и вечно орущие друг на друга соседи. Парень вошёл в квартиру, слыша взаимные оскорбления от неугомонной парочки, с ужасом понимая, что после такой масштабной ссоры они наверняка начнут трахаться. В такие моменты он думал о том, что лучше бы они ссорились и кричали друг другу всякие оскорбления.
В комнате были разбросаны исписанные листки. Почти половина из них были помятыми или разорванными, на кресле лежали склеенные кусочки его текстов. Парень поднял с пола несколько беспорядочно перемешавшихся листков и прочитал. Тут же отложил, намереваясь что-то сделать с этим ужасным текстом.
На него вновь накатило это. Намджун никогда не считал себя охуеть каким творцом или стихоплётом, но его всё равно тянуло к этому. Смотря на свои тексты и песни, которые, наверное, никто никогда не услышит, парень часто метался между желанием сжечь всё и написать ещё больше такого же дерьма. Его увлечения никто не одобрял никогда, ну, кроме друзей и родителей, конечно же, поэтому он пытался скрывать свою тягу к творению музыки. И ему было совершенно плевать, что в универе каждый ботан знал о его хобби, он всё равно отрицал правдивость этих слухов.
К тому же, он никогда не показывал своих текстов и старательно их прятал даже от Тэхёна и Хосока. Первому как-то удалось подсмотреть один из стихов, но он ничего не сказал по этому поводу, а Намджун сжёг тот листок. Это было ещё в школе, а тогда в жизни Джуна постоянно творилась всякая херня, но он предпочитал не вспоминать об этом.
А уж чтобы писать песни то о глубокой любви или проблемах современной молодёжи, особого таланта не надо, и парень не считал свои творения чем-то особенным и уникальным. Быть может, именно поэтому не показывал.
Он сел за стол и достал блокнот с ручкой. Нужные фразы часто сами собой приходили в его голову, а иногда их приходилось менять или вытягивать из себя едва ли не клещами. Джуну нравилось заниматься этим — он чувствовал себя на своём месте. Выплёскивая на бумагу свои мысли, он понимал, что это то, что ему нужно, то, чем он хочет заниматься всю жизнь. А трудности, которые возникнут на пути к этому, его нисколько не пугали.
В этот раз он вновь писал о любви. Впрочем, он писал о ней всё чаще в последнее время. Джуна начинало раздражать это, но он не мог ничего поделать. И даже если он начинал писать что-то дерзкое и вызывающее, в конце концов всегда получалось что-то наподобие «я люблю тебя так, что впору сдохнуть, крошка».
Джун перечитал написанное. Херня. Ни в какие ворота вообще.
От порыва сжечь всё к чертям собачьим его удержал телефонный звонок. Джун глянул в экран телефона и удивлённо присвистнул.
— Неужели наша обиженная барышня решила снизойти до простых смертных и позвонить? — ядовито начал он, ответив на звонок. Тэхён цокнул, и парень буквально представил, как тот закатил глаза.
— Иди нахуй, Намджун. Я болел все эти дни.
— Ты мог ответить хотя бы на один звонок, мудила. Хосок к тебе приходил несколько дней назад.
— Мне было настолько херово, что я не мог ответить или открыть дверь, ясно? — прикрикнул Тэхён неожиданно резко. Намджун удивился — друг, конечно, любил поорать, но редко срывался из-за всяких мелочей.
— Так чего же тебе надо, чудище?
Тэ помолчал немного.
— Да просто позвонить захотелось. От тебя много пропущенных было, — не слишком уверенно пробормотал он. Джун ухмыльнулся. — А уж о сообщениях и говорить нечего.
— Зато ты узнал из моих писем, какой ты придурок. Вообще, хорошо, что ты позвонил именно сейчас. У меня к тебе небольшой разговор.
— Какой ещё разговор? — Тэхён старался сделать как можно более скучающий голос, но Намджун почти почувствовал, как он напрягся.
— По поводу одного из твоих дружков-гопарей. Ким Минхо, припоминаешь такого? От одной шестёрки узнал, что этот господин организовал избиение Юнги.
Тэхён фыркнул почти что презрительно.
— Во-первых, он мне не дружок. Во-вторых, мне совершенно похуй на то, чем он там занимается в свободное от учёбы время и кого пиздит. В-третьих — я тут каким боком?
— Гонору-то сколько! — изумлённо воскликнул Намджун. — Ты стал каким-то раздражительным в последнее время. Да и вообще, ты единственный, кто хоть как-то контактировал с этим Минхо, и единственный, кто может что-то знать о нём.
— Даже если так, мне-то что? Ты же печёшься об этих придурках, не я. Тебе этот слащавый мальчик Сокджин стал ближе, чем Хосок. Даже ближе, чем я.
Джун почувствовал, как начинает постепенно раздражаться.
— Ох, простите, что задел ваши нежные чувства. Что же мне, совсем ни с кем не общаться, кроме тебя? — выпалил он в порыве подступающей злости. Тэ возмущённо засопел.
— Я этого не говорил, — высокомерно протянул он. — Но ты таскаешься за ним как влюблённая девчонка. И смотришь на него так же. Тебя не волнует, что о вас могут пойти слухи?
— Чувак, ты сам прекрасно знаешь, что после порции живительных пиздюлей слухи о нас уже не распространяются. Сам-то слышишь, что говоришь?
— Ты бы видел себя со стороны. Едва ли не под ручку за ним таскаешься. И всё свободное время почти всегда проводишь с ним. Тебе не кажется, что это немного странно?
Намджуну казалось странным, однако он отступать не собирался.
— Ты не прав, Тэ. Мы просто подружились. Что плохого в том, что я начал дружить с Джином? Хосока, например, всё устраивает. И я вас не забросил, между прочим. Если бы я променял друзей на него, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. И я бы тебе не звонил.
— Да дело не в том, променял ты или нет. Просто... Ты сам не понимаешь, что втрескался в него, блять!
Намджун уставился в пустоту в полнейшем шоке. Он даже поднялся со стула и начал нервно нарезать круги по комнате, а в голове крутились сотни или тысячи мыслей, смешивающиеся и противоречащие друг другу. Тэхён ждал ответа, но Джун молчал, а потом парень заговорил вновь.
— Дело даже не в слухах. И не в том, как ты теперь относишься к нам, или как мы относимся с этому. Ты влюбился в него, чувак, этого только слепой не заметил бы! Всё печёшься о нём, на мотоцикле катаешь, за волосы, мать твою, треплешь. Это, конечно, дохуя романтично, но тебе не кажется, что ты сейчас на краю пропасти? Рано или поздно это прекратится, и ты вновь обожжёшься, споткнёшься на этой херне. Ты бросишься в омут своей влюблённости, и вытащить тебя оттуда будет невозможно, понимаешь? Ты, может быть, думаешь о том, что всё будет как в какой-нибудь дораме, где герои, оказывается, взаимно влюблены и навсегда останутся вместе. Но это жизнь, Джун. Ты сам знаешь, как люди относятся к однополым отношениям. Никто не примет твоей любви, даже Сокджин её не примет, потому что он натурал и думает, что вы просто охуеть какие друзья. На самом деле, он дальше своего носа не видит, а ты пускаешь на него слюни и наверняка пишешь песни о большой и чистой. Может быть, ты обидишься на меня и пошлёшь нахуй, но я говорю честно. Он не тот, кто тебе нужен. Поверь, лучше запрятать это глубоко и перестать контактировать с этим ботаном. Рано или поздно ты ему признаешься, и он не примет твоих чувств — ещё и посмеётся над тобой. Ты его не знаешь, а уже защищаешь и думаешь, что он может ответить тебе взаимностью. Это выглядит жалко, если честно. Лучше тебе забить на него и подумать о другом.
Тэхён выдохнул, закончив тираду, а Джун замер на месте, слушая каждое его слово — и почти каждая буква как иголка вонзалась в его душу, заставляя почти биться в агонии и метаться. Но он стоял среди комнаты, вокруг были разбросаны его чувства и мысли на бумаге, а он даже не знал, что сказать. Потому что Тэ был прав — впрочем, как и всегда, наверное.
— В тот раз я тоже говорил тебе подобное, а ты не слушал. Припомни, к чему это привело, — голос Тэхёна больше походил на сталь, в нём не было пощады. Джун запрокинул голову и глубоко вдохнул, стараясь успокоиться.
— Пока ты не отключился, — голос непривычно дрожал, но парень старался говорить как можно твёрже. — Что насчёт этого твоего Минхо?
— Делай с ним, что хочешь. Мне плевать, — и Тэхён отключился, оставляя друга в полнейшем смятении. Намджун отбросил телефон на кресло и провёл ладонью по лицу. Он хотел верить другу, хотел, чтобы это чувство угасло в нём, но все его мысли об этом перекрывал образ Ким Сокджина, так назойливо посещавший его днём и ночью.