Пустошь

Глава 25

Часть 4. Остановиться.
Глава 26 "My Obsession." - "Моя одержимость"

"Let us make a thousand mistakes
´Cause we will never learn"
Cinema Bizarre – My obsession

«Давай же сделаем тысячу ошибок,
Потому что мы всё равно на них не научимся».

Саске прекрасно знал это саднящее чувство внутри. Он не мог его игнорировать, лежа в своей кровати. Он не мог больше отгораживаться от того, что так неумолимо приближалось и уже дышало в затылок.
Учиха поднял руку к глазам, проводя ею по тонкой коже век, а затем вновь опустил ладонь с кровати, утыкаясь костяшками пальцев в шершавый ковёр.
Постепенно всё возвращалось. И с каждой минутой собственное тело ощущалось непомерно тяжёлым. От его веса кости начинало ломить, и они становились хрупкими.
Наруто уснул, так толком и не расправив кровати. Блондин уверял, что просто приляжет и встанет через пять минут, чтобы попить чай.
Саске грустно усмехнулся, понимая, что с тела слетает не только вновь появившаяся надежда, но и ещё что-то. Шелуха… очередные маски.
В темноте всегда легче. Ведь никто не видит твоего лица, твоих глаз. Нет нужды казаться сильным для других, а для себя… а для себя уже нет смысла казаться каким бы то ни было.
Можно просто быть, а там как пойдёт. Разорванная пустота примет тебя таким, какой ты есть. Сильным, слабым, больным или же здоровым.
Это только люди могут отгораживаться от того, кто в минуту слабости из-за отчаяния попросил помощи. Они обвинят в слабости того, кто вынес столько, что им самим не снилось. Тем, кто сидит в своём уютном мирке, упиваясь лишь иллюзорными страданиями над разбитой кружкой или кошмарным сном. Они обвинят тебя в слабости, поставят на тебе крест и поспешат забыть.
Саске тяжело вздохнул, садясь на кровати. Тело саднило со всех сторон, но больше всего ныли рёбра и, кажется, лёгкие за ними.
На языке появилась какая-то горечь, когда Учиха облизнул губы.
Ты никогда не будешь одним из них, если попросишь помощи.
Поднявшись, брюнет пошатнулся, хватаясь рукой за угол стены и замирая, чтобы выровнять задрожавшую перед глазами комнату. Взгляд сам собой упал на спящего соседа, который так беззаботно выдыхал, морщился во сне и иногда подрагивал.

– Придурок, – тихо выдохнул Учиха, чувствуя, как всё внутри сдавливает лишь от одной попытки вдохнуть воздух.

Хотелось опять уйти, но ведь он найдёт его и опять начнёт нести всякую чушь про дружбу.
Захватив со стола сигареты и зажигалку, Учиха тихо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Коридор общаги утопал в темноте и тишине. Когда переваливало за двенадцать, свет в проходах гасили, погружая этот суетливый мир в холодную темноту.
Придерживаясь пальцами за холодную гладкую стену, Саске направился в сторону кухни, где можно было растянуться на затёртом диване и выкурить несколько сигарет разом. Никто не будет мешать.
Зайдя в небольшую комнату, пропахшую едой и гарью, брюнет опустился на диван, закуривая.
Темнота расслабляла.
С каждым выдохом из тела уходило что-то важное, словно сигаретный дым разъедал всё и превращал в сероватые облака. Саске смотрел, как они замысловато перекручиваются в непонятных узорах и растворяются.
Всё вновь вернётся к исходной точке или резко станет хуже?
Учиха сел, вытягивая перед собой руку ладонью вверх. Белая кожа в темноте выделялась каким-то инородным пятном. Говорят, что эти линии могут сказать всё о человеке, но Саске не верил. Лишь скривил губы в презрительной усмешке и зажал сигарету пальцами, поднося к руке. А что, если опять?
Тлеющийся кончик с шипением въелся в центр ладони, и брюнет резко дёрнул рукой, отряхивая искры. Боль была. Пока ещё была.
Парень откинулся на спинку дивана, закрывая глаза и закусывая губу.
Сейчас можно было попытаться быть собой, но тело до того привыкло выставлять перед собой сотню масок. Даже тогда, когда Саске думал, что давно снял их, разбив вдребезги.
Учиха чувствовал эту пугающую пустоту. Он знал, что стоит ей открыться и она вновь заполнит череп своим вязким холодом. И тогда не будет разницы между победой и поражением. Всё станет ледяным, бесцветным и обратится в картонные декорации.