Степан Дунаевский
Мы ещё долго просидели в тишине. Вскоре всхлипы перестали трепать мои уши, а подрагивание хрупких плечей и вовсе прекратилось. Я не сразу понял, что девушка уснула. Разговор пришлось отложить до утра и уложить Рюстов в постель – ну не будет же она спать у меня на коленях?
Найти спальню хозяйки квартиры труда не составило: ее комната сильно отличалась интерьером. Накрыв одеялом, я поцеловал малышку в лоб и поспешил удалится с ее квартиры, вещь наврятли ей нравится мое присутствие.
Таисия Рюстов
Когда я проснулась, было подозрительно тихо, да и шторы были закрыты. Стёпа. Только сейчас я вспомнила события вечера. Дунаевский отнес меня в комнату, когда я уснула? От этой мысли в груди разлилось какое-то странное ощущение, дарящае тепло до самых кончиков пальцев.
Осмотрев квартиру, я так и не нашла шатена: видимо ушел к себе домой. Он говорил, что живёт где-то в соседней квартире. Поставив чайник , я взяла в руки телефон. В конце концов мы так и не поговорили. Да и желание увидеть парня появились снова, причем оно начало возпостать с ещё большим напором.
Быстро нахожу его номер (который я так и не осилилась удалить) в своем скудном списке контактов, состоящего всего из двенадцати номеров. Нажимаю кнопку и жду когда он поднимет трубку. И плевать я хотела, что сейчас только половина девятого.
— алло?— я услышала голос Дунаевского спустя три гудка.
— эм, привет?
— да, здравствуй. Ой... Тая?
— да-да, это я. Слушай, мы так и не решили толком вчера. Давай сейчас встретимся? Ты ведь в соседней квартире.
Шатен лишь положительно ответил мне и сбросил звонок. Не смотря на то, что голос парня был сонным, уже через десять минут он стучал ко мне в квартиру.
Пока готовила для нас обоих завтрак я успевала украдкой взглянуть на Дунаевского. На худощавом теле висела большая черная футболка из мерча Скалли и простые спортивки. Да, этот парень не всегда выебывался своим состоянием (денежным), и сейчас был один из этих немногих, к сожалению, моментов. Передо мной был далеко не какой-то известный рэпер, по которому текут тысячи девчонок со всех стран СНГ, а простой мальчик Стёпа. Добродушный, милый и не выспавшийся Стёпа. Стёпа, которому были важны друзья, а не карьера. Стёпа, к которому можно было обратился за помощью. Стёпа, который никогда так просто не бросит. Стёпа, который будет за тебя горой. Стёпа, которого я любила. Я полюбила Дунаевского обычным человеком, я полюбила его душу, а не какой-то образ селебрити, одевающиеся только в самых дорогих брендов.
Когда блинчики на скорую руку от повара Таисии, тобишь меня, были готовы, я поставила тарелку на стол и принялась искать сгущёнку и джем.
— Стёп.
— а?
— ты с чем блины будешь?
Я обернулась на юношу и поймала его потерянный взгляд: ещё не проснулся. Эта картина до невозможности умиляла, заставляя меня невольно улыбнуться.
— какие блины?— он посмотрел на стол — а... Ну сгущёнку наверное.
Я кивнула шатену и поставила сгущёнку. Через пару минут на столе уже стояли две чашки горячего кофе. Одну я поставила ближе к парню, а во вторую закинула три ложки сахара и принялась размешивать. В отличие от меня, Дунаевский никогда не пил кофе с сахаром. Он даже в чай никогда не клал сахар.
Мы просидели в тишине, наслаждаясь трапезой. Утренне солнце светило прямо в комнату, заливая все вокруг 'золотом'. На подоконнике стояло старенькое радио, тихо работающие здесь ещё со вчерашнего, если не позавчерашнего, дня. Песенки времен наших родителей устраивали нас обоих. Рядом с приемником покоился горшок с кактусом, который я когда-то назвала Валериком. В первое время моего пребывания здесь после детского дома он послужил мне отличным другом. Я до сих пор очень дорожу этим растением, иногда болтая с ним о всякой ерунде. Выцветшие занавески, что были когда-то белыми, медленно колыхались из-за открытого окна. Холодильник рядом тихо бурчал, видимо не решаясь нарушать эту идиллию. В мойке скопилось небольшая куча посуды из-за готовки завтрака. Я наконец посмотрела на парня, что сидел напротив меня и солнца.
Дунаевский поедал мое блюдо, изредка запивая его кофе. Напиток явно приободрил его, ведь сейчас он уже выглядел не таким сонным. Лучи солнца падали прямо на парня, из-за чего каштановые волосы отливали русым, а осветленные кончики и вовсе словно растворилась в пространстве. При таком освещении его мешки под глазами казались ещё больше, а темно-карий цвет радужки превратился в янтарный.
Не смотря на нашу, скажем так, ссору, сидеть рядом со Степой и тайно любоваться им было вполне комфортно. Мне не хотелось кричать и рвать глотку, лишь бы весь мир услышал о том, какой же он козел. Совсем наоборот, мне было хорошо, да и я сама уже сделала для себя вывод: что бы он не сказал, я уже его простила. Да, это очень глупо, но девичьему сердцу не прикажешь.
Вдруг он поднял на меня свой взгляд, застав мой (взгляд) врасплох. К щекам тут же прильнула кровь, заставляя меня моментально опустить голову вниз, пялясь в тарелку с блинами.
— Тая... Давай продолжим разговор вчерашний?— юноша решил прервать тишину первый.
— Стёп, что бы не сказал, я уже тебя давно простила.
— я пони... Что?
— я простила тебя, Дунаевский.
Он удивлённо посмотрел на меня. Неужели люди никогда просто не прощают?
— правда?— теперь в его голосе звучала надежда, а я лишь утвердительно кивнула — но ... Я же так поступил... Ужасно.
— Стёп, люди умеют радоваться, огорчаться, любить, обижать и прощать. И чтобы кого-то простить необязательно выслушивать тонну слов с сожалениями. Простить – это не выслушать человека о его угрызениях совести. Простить – это понять человека с его стороны, понять его мотивы и эмоции, понять, что обида не стоит того, чтобы забить на близкого человека.
Я тепло улыбнулась шатену, а он мне в ответ. Я слышала, как он облегчённо выдохнул. Мы оба решили свою проблему, которая поставила между нами огромную стену. Мы снова все вместе. Теперь за моими плечами оставалось лишь две проблемы: разобраться с ребятами и... Моя любовь к Степе.
Признать это было для меня чем-то непосильным. Я замечала, что с Дунаевским у нас была другая связь. Нас связывали не общие интересы, точнее, не только они, но и нечто на духовном уровне. Оно медленно, но верно притягивало нас друг к другу, словно магнитом. Я замечала, как мы перенимали привычки и слова друг друга (хоть это и было свойственно всем людям при общении с любым человеком). В один момент всего, что только могло нас связать, стало больше. Гораздо больше. Казалось, словно мы проживали жизнь на двоих. Я замечала все, да и мое сердце отчаянно кричало о Дунаевском, когда его не было рядом. Я просто не могла признать, что влюбилась в него.
Все, разрулили ситуацию) это кстати моя самая любимая глава, которую я только когда-либо писала.
