𝙀𝙙𝙞𝙣𝙨𝙩𝙫𝙚𝙣𝙣𝙖𝙮𝙖 𝙙𝙡𝙮𝙖 𝘽𝙖𝙧𝙨𝙖 || 𝙏𝙖𝙚𝙣𝙣𝙞𝙚

•60•

Как он ненавидел себя в тот момент за слабость, за то, что пошел на поводу у собственных демонов, за то, что не уберег, не смог прийти вовремя, предугадать, оградить.

И как Дженни все это время, не мигая, смотрела в потолок, пока он не взял ее на руки, чтобы вынести из машины.

Только тогда она перевела этот отсутствующий взгляд на него. И вот тогда ему по-настоящему стало страшно.

Его собственный автомобиль был всего в сотне метров от места трагедии. Всего сто шагов — сто секунд, казалось бы, очень мало. Но за эти сто секунд он в полной мере осознал всё то, что пережил за последние часы.

Он не может потерять ее. Не может сделать вид, что ему все равно, и спокойно жить дальше. Она не просто пара, которую выбрал его Внутренний зверь. Она — его половина. Половина его сердца, половина души. Он привязан к ней узами более сильными, что связывают мужчину и женщину. И разорвать эту связь можно, только убив его.

Все это всплыло в подсознании, за долю секунды окутало разум и вошло в сердце.

Чувство, которое Тэхён избегал столько времени, толкнуло его в спину. Словно во сне мужчина пересек те несчастные метры, что разделяли их. Но когда девушка оказалась так близко, что он смог бы дотронуться до нее, его ноги вдруг подломились.

Медленно, почти не осознавая, что делает, он опустился перед ней на колени.

— Дженни... — Спазм сжал ему горло.

Слишком сложно, оказывается, просить прощения в первый раз.

— Ким, ты просто скотина! — произнесла девушка дрожащим голосом и нервным жестом стерла со щек следы своей слабости. — Я...

Дженни хотела сказать «...ненавижу тебя», но вовремя осеклась. Что-то не позволило ей бросить эти слова в лицо мужчины, чьего ребенка она теперь носит.

Ким опустил голову.

— Знаю, что я подлец, — глухо вырвалось у него. — И ты вправе ненавидеть меня. Я сам ненавижу себя за то, что пытался сделать. Но если ты дашь мне еще один шанс...

Он поднял голову и посмотрел на нее.

Их взгляды на секунду встретились, и Дженни задрожала от той взрывной смеси, что горела в его глазах — настоящих глазах вера, не прикрытых дурацкими линзами.