КОРОЛЕВСТВО ЦВЕТУЩЕЙ ВЕСНЫ

ГЛАВА 27. Календула и Мята. Часть 2

— Я знаю, что представляет собой слеза Фиалки.

Мужчина, одетый в коричневые одежды, поверх которых была небрежно накинута тыквенного цвета накидка из плотной шерстяной ткани, вышел вперёд. Именно он был тем, кто упомянул про чернильную хворь до того, как ему помешали события, развернувшиеся с евнухом и сокрытой книгой.

— Ваше лицо... — король внимательно вгляделся в лицо человека, что вышел вперёд. — Ваше лицо кажется мне знакомым, прошу простить моё невежество, но я никак не могу вспомнить, в каких обстоятельствах мы встречались?

— Позвольте мне представиться, дабы развеять ваши сомнения, меня зовут Чжань Цао, и мы с вами встречались до этого ровно три раза.

— Не слишком ли опрометчиво с вашей стороны, утверждать, что вы являетесь знаменитым мастером Чжань Цао? — спросил король, и в его голосе проскользнули нотки угрозы.

— Ничуть, Ваше Величество. Ведь я могу вам это доказать! — уверенно сказал мужчина.

— Внимательно слушаю вас, — продолжая пристально за ним наблюдать, сказал Его Величество.

— Как я уже говорил, до этого мы с вами встречались ровно три раза. В первый раз мы встретились, когда вам было пять лет. Вашему отцу подарили дикобраза и вы, являясь очень любопытным ребёнком, коснулись его и поранили свою руку. Ваш отец вызвал меня во дворец и перед вами предстал старик с белой бородой до колен, опирающийся о трость. Мой вид тогда так вас напугал, что вы убежали и спрятались под длинные одежды евнуха Бо, — сказал мужчина и посмотрел на евнуха Бо, что стоял подле короля.

У того глаза тут же стали на мокром месте, и он поклонился королю, как будто подтверждая слова мужчины.

— Вы были таким крошечным, Ваше Величество, — сказал он и громко всхлипнул.

Король поражённо посмотрел на человека, что ранее назвал себя, именем великого мастера, а тот продолжил свой рассказ:

— Второй раз мы встретились, когда вам было семь лет. Вы тогда упали с лошади, и я всю ночь зашивал открытую рану на вашей ноге. Думаю, шрам на левом бедре у вас остался до сих пор, простите, что мои старые руки в то время были такими неуклюжими.

— Ниче... го, — с заминкой вымолвил король, который был настолько поражён услышанным, что, кажется, и вовсе позабыл, как дышать.