Шёпот змей

капище

Темно-рубиновые софиты в сиянии красных фонарей льются на тонкие шесты вдоль танцпола, обрамленного залами в традиционном китайском стиле, терракотовыми воинами в розовом свете и кожаными диванами с алой обивкой. Терпкий вкус алкоголя и восточных благовоний живет в каждой ноте бьющей из колонок музыки, в каждой решетке из древесины и на голых бедрах, обнимающих пилон, как единственную святую обитель.

Лед плавится в стакане с дерущим горло коньяком, грубые пальцы сильно сжимают стекло, норовящее разбиться вдребезги. Похотливый смех раздается прямо над ухом, чужие мозолистые руки удерживают обнаженных омег, отчаянно ерзающих на коленях. Притворные стоны и раскрытые в фальшивом удовольствии юные губы, в которые засовывают толстый член, заставляя давиться и облизывать, как самый сладкий в мире сорт меда.

Скривив рот в усмешке, Хосок залпом опустошает свой стакан и наливает еще. Цепные псы из триады сегодня гуляют без него в дешевых клубах, пока он один в чертовом элитном борделе на окраинах Шанхая, забытого небом. Шрамы на смуглом лице ноют, волосы цвета смерти и угля лезут в глаза, отдающие животными повадками и голодом.

Диким, необузданным, жестоким.

В точности, как он сам.

Багряные блики переливаются на шоколадной коже, обтянутой черным латексом на ляжках, залезают в острие ключиц под распахнутой на нежной груди шелковой рубашке. Манящая талия, затянутая в портупею; узость ее срывает внутреннего зверя с цепей. Сидевшего взаперти гребаные два года, не в праве коснуться этой тонкой шеи и пухлых персиковых губ, целующих проклятый шест и проводящих по металлу языком.

Хосок следит за ним хищником, притаившимся в дебрях амазонки и готовым сделать роковой прыжок. Растерзать его, присвоить себе, выгрызть собственническую метку на его ребрах. Вырвать кишки каждому, кто посмеет взглянуть на этого омегу так же, как он смотрит сейчас — словно задохнется в ту секунду, в которую он его забудет.

Прогонит из борделя, своей жизни и сердца.

Цербер последнего не выдержит.

— Я хочу эту чертовку в своей постели, — грязно ухмыляется мужчина за соседним столиком, придерживая на своем паху голого омегу и смея заказывать еще одного. Хосок резко поворачивает к нему голову, и маска убийцы беспощадно лезет на лицо.