Шёпот змей

земля цветущих персиков

Шепот ядовитых змей живет в колоннах мраморного павильона, сливаясь с дыханием водяных лилий и нефритовым прудом с известняковыми скалами. Зажженные китайские фонари блестят маисовыми кораблями на бирюзовой глади, отражая сияние плеяд звезд и тоскливой луны на лазурном небосводе.

Чонгук прикусывает внутреннюю сторону щеки, стеклянными глазами смеряя изученные до дыр зеленые воды и их промозглый холод, лязг цепей, кующих его тонкие руки, и жестокие темные облака Шанхая.

Бессонная ночь с разрухами под ребрами всплывает в памяти, как спрятанная в глубине океана гниль, вырываясь наружу уродливой тиной и илом.

Чонгук вспоминает его безжалостное наказание и беспощадные ладони, едва не лишившее его кислорода и не позволившие вернуться к отцу. Разрушая болезненную слабость момента и окуная его в пучину гнева, ярости и отчаяния. Задохнись, животное.

Он отвешивает замершему Тэхену звонкую пощечину, раздающуюся зловещим знамением в тишине спящего особняка.

— Я тебя ненавижу, — по слогам произносит омега, вонзая в него непрощающий взгляд и поджимая дрожащие губы. Не жалея ни капли о содеянном.

Тэхен переваривает пару секунд произошедшее, его зрачки наливаются красным проблеском, напоминая дьявола в его нечеловеческом обличии.

— Ты не представляешь, как это взаимно, чертова сука, — цедит сквозь стиснутые зубы альфа, сжимая кулак от невозможности ударить его. Он себе этого никогда не сможет позволить.

Но с рыком хватает его за тонкую шею, норовя разломать ее пополам и пробраться к костям.

— Ты не дал мне вернуться к отцу! — кричит, надрывая связки в отчаянии и подступающем плаче Чонгук. — Что ты еще хочешь от нас?

Проклиная себя за робость перед ним, привязанность к его грубым касаниям, наносящим увечья, и залечивающим их губам. Не прощая себя за беспомощность и провальную попытку встретиться с отцом. За то, что сдается в плен объятий того, кого должен был убить.

Его грудную клетку раздирает от осознания предательства своих истоков, семьи, единственного друга и самого родного родителя.

Чонгук хотел бы испытывать к Тэхену чистую ненависть, не разбавленную раствором из противоречивых чувств, крошащих его суставы.