Семь дней Жизни

Я умер в Полночь

Я не должен бояться.
Страх убивает разум.
Страх — это маленькая смерть, влекущая за собой полное уничтожение.
Я встречусь лицом к лицу со своим страхом.
Я позволю ему пройти через меня и сквозь меня.
И, когда он уйдет, я обращу свой внутренний взор на его путь.
Там, где был страх, не будет ничего.
Останусь лишь я...

Теплые лучи приятно согревают мою макушку, я стою возле черного камня, на поверхности которого закреплены лопата, кирка и небольшая серебристая табличка с надписью: Всем, кто умер за колючей проволокой Лагеря Бишерон. Этот памятник установлен почти месяц назад, но добраться до него, я смог только сейчас. Так долго меня продержали в больнице. На мне надеты темные трикотажные штаны, черная рубашка, а на глазах сверкают темные очки, даже, несмотря, на то, что уже вечер, я все – равно их не снимаю.

Я умер в полночь... По крайней мере, мне так сказали. Когда часы пробили двенадцать, моя душа оставила тело... но потом, она все же решила вернуться... Не знаю, к счастью или к сожалению, но за продолжение жизни мне пришлось заплатить своим глазом, по мне, так это не самая высокая цена.

Выйдя из больницы, я первым делом попытался разузнать, где похоронен Барри, но, как оказалось, всех семидневников, в конце их пути кремировали, поэтому, по большому счету, их даже не хоронили. И этот памятник стал их общей братской могилой и только здесь, я могу вновь почувствовать Барри.

Кем был для меня этот бритоголовый наркоман, который когда – то жил у моря? Знакомым, компаньоном, братом, другом? Наверное, он был сразу всеми и еще кем – то большим, ведь Барри разделил со мной не только жизнь, но и смерть, а для таких людей, еще не придумано название. Никак не могу простить себе, что мы опоздали всего на день, будь у Барри в запасе еще хотя бы двадцать четыре часа, он бы остался жив... как я...

Успокаивает только одно, каким – то чудом, мне все – таки удалось сломать систему. Лагеря Бишерон больше не существует. Как оказалось, все деньги, которые выделялись городом на содержание заключенных (а это сумма имела шесть нулей), забирал себе Ларс Пирс, поэтому, бедолагам заключенным приходилось жить, как говорится, в полголодь. Для отвода глаз, начальник лагеря, не поленился построить особый участок на территории Бишерона, участок, где находились отремонтированные просторные бараки с кроватями, чистые столовые и счастливые заключенные – актеры, которые приглашались на площадку только тогда, когда приезжало начальство. Увидев один участок, на другие, как правило, никто не ходил. Удивительно, стоило кому – нибудь заглянуть за соседнюю стену, и весь великолепный план Пирса был бы раскрыт, но Ларс этого не испугался, наверное, миллионы стоят такого риска. А мы, заключенные, даже не догадывались об этом. Что же касается освобожденных, то здесь, мне до сих пор не понятно, почему никто из них не рассказывал, что творилось в лагере. Может быть, перед выпуском их пугали, или, наоборот, подкупали. Одно мне известно точно, большинство заключенных не покидали стены Лагеря живыми, хотя по отчетности, из Лагеря возвратилось чуть ли, не семьдесят процентов людей. Вот такая вот игра с мертвыми душами.

Что же касается меня, то все было так, как мы и предполагали. Меня чуть не сгубила ошибка. Шесть лет назад, неизвестный мне человек, написал в досье, что я умер, и когда эта ошибка сплыла, было принято решение избавиться от Хэла Николсана, которого по документам не существовало. Застрелить меня не могли, заключенные бы не поняли такого обращения, ведь я был тихим и всегда выполнял все приказы, поэтому ко мне подослали Барри, а затем Джека...

Да уж... и зачем было все так запутывать, господин Пирс, ведь теперь уже вы сидите за колючими проволоками Лагеря, а большинство заключенных Бишерона получили амнистию. Справедливо, не так ли?

От размышлений меня отвлекает оклик, и я оборачиваюсь. Мия стоит у машины и машет мне рукой, она приехала, чтобы вместе ехать на встречу с Сэтом. Сэт уже до мелочей знает все, что произошло со мной за те Семь Дней, правда, сам я ему еще ничего не рассказывал.

Буквально на следующий день после того, как нам с Мией удалось добраться до мэра, город взорвался от новостей. Меня выставили чуть ли не народным героем, борющимся за права бедных и обездоленных, хотя в моем случае, больше подходит, за права заключенных – смертников. Но мне все – равно, как меня называют, ведь я не вижу в разоблачении Пирса своей заслуги. Ведь эта идея была Мии, абсолютно все сделала она.

Мия... она все еще у машины, не подходит, дает мне побыть одному, она, как никто другой знает, что мне это нужно. Сейчас, мы с ней уже не представляем жизни друг без друга. Да, нам еще предстоит научиться думать о будущем, но ведь можно сказать, что мы уже прожили с ней целую жизнь, разве что-то еще нас сможет напугать? Теперь она главный человек в моей жизни, она и... моя мама.

Информация разлетается очень быстро, моя история не стала исключением, а моя мама не страдала глухотой. Рассказывать сейчас о нашей встрече мне не хочется, так как в то время я практически всегда находился под наркозом, а мама практически всегда плакала. И только после нескольких дней проведенных вместе, она немного успокоилась и познакомила меня со своей новой семьей. Мне безумно понравилась моя маленькая сестра и ее отец. Но как бы я не любил маму, но вновь возвращаться в ее жизнь на полных правах я не собираюсь, да, я ее сын, но взрослый, самостоятельный сын. Мы все изменились, а я изменился больше всех...

Последние лучи заходящего солнца освящают зеленый холм, я подставляю свое лицо этому небесному теплу и закрываю глаза. Моя история началась с рассвета, закончить же ее хочется именно так, глядя на закат. Да, впереди меня ждет целая жизнь, сотни закатов и рассветов, купание в море, путешествия по разным странам, создание своей собственной семьи, но та жизнь, которая была прожита мной всего за Семь дней, останется со мной навсегда, ведь нельзя забыть то время, в котором ты был по настоящему свободным.

- Хэл, если ты не поторопишься, то я уеду без тебя!

Я смотрю на Мию и киваю, она широко улыбается мне, и в этот момент, я наконец-то понимаю, для чего именно, прошел весь этот путь.