Метка Мародёров

Глава 14. Незнание - сила; и правда - во лжи

Воздух был зыбким от вечернего зноя и колыхался, как вода. Над Друидом витал тот особенный и каждому горожанину знакомый гул, который непременно рождается, стоит людям, кропотливо трудившимся весь день, покинуть помещения заводов и контор и вырваться на свободу. Но непонятно было, откуда доносился этот глухой, неосязаемый гул: многие улицы были пусты, и лишь редкие прохожие пробуждали их к жизни. Сама собой заполнила город атмосфера ленивого покоя, так подходящая для долгих прогулок, тягучих размышлений и невинного щебетания двух возлюбленных. И эта атмосфера тянула горожан покинуть пределы тяжёлых монолитных сооружений и, освободившись от их давления, окунуться в тёплый закатно-розовый вечер; люди, в общем-то, и не противились удивительной тяге к жизни, проснувшейся вдруг в каждом, и с беспечной радостью выбирались прогуляться по улочкам удивительно похорошевшего городка. Не мог не поддаться этому странному, могучему влиянию и Азамат. Он, как и многие другие, сонно и безмятежно мерил шагами мостовую, щурясь на залитые садящимся солнцем дома и думая о чём-то очень личном и почему-то особенно важном именно в этот вечер.

Он никуда не торопился и нигде не задерживался подолгу; мальчик знал, что Люси отлучалась по служебным делам, что дома никого нет, но что беспокоится не о чем, потому что двери у них новые, а замки – крепкие. Его прогулка обещала быть долгой и определённо приятной.

Аза как раз свернул в одну их тех улочек, что были тихи и пусты даже в этот час и лишь иногда осторожно гремели далёким стуком подкованных копыт о камни. Близко другу к другу стоящие дома отбрасывали друг на друга тени, и только их высокие крыши окрасились в вечерний персиковый оттенок. Тишина улочки казалась глубокой и нерушимой, как тишина горного озера, и она всё более и более завлекала в самую свою пучину... Идиллию разорвал грубый и резкий, совершенно не вяжущийся с картиной прекрасного дня звук:

– Беги! – расслышал Азамат крик, доносящийся откуда-то издалека, приглушённо, словно чужой голос действительно продирался через толстый слой воды. Он вгляделся в тёмный конец улицы, слабо освещённый фонарями, и вскоре различил чью-то размытую фигуру, быстро приближавшуюся к нему. Человек больше ничего не говорил, не жестикулировал и только молча взмахивал руками в такт бегу, но какое-то тревожное предчувствие сковало сердце мальчика при виде этого странного образа.