Метка Мародёров

Глава 4. Карты никогда не лгут

Ванга сидела за столом, поджав под себя ноги и задумчиво вертя в руках тёмную прядку.

Стенные часы, давно уже сбившиеся с верного счёта и чудом продолжающие работать, тихо отстукивали секунды за спиной.

Снаружи, как и всегда, светило солнце, но юная гадалка не желала его видеть: ещё с утра, пока лунный серп не успел исчезнуть в вышине, она задёрнула тяжёлые шторы на окнах. Сквозь них не проникнет свет. Сквозь них не видно улицы. Они сохранят искусственный сумрак.

Ванге было скучно. Она стыдилась этого чувства и всеми силами гнала его прочь, поминутно отвлекаясь на что-нибудь маловажное – лишь бы чем-то себя занять.

Девушка знала, что дела её теперь шли плохо. Посетителей, как назло было мало, да и те немногие прохожие, что заглядывали в полутёмную, насквозь пропитанную тяжёлыми ароматами благовоний лавочку не приносили дохода: брали всё по мелочи и тут же уходили.

Денег почти не осталось, и Ванге по ночам начали чудить тощие фигуры в жутких масках, от которых стыла в жилах кровь. Незаметно подкрался голод. Девушка металась и билась, тщетно пытаясь раздобыть средства на существование: неужели опять придётся встать на стезю воровства? Нет! Она не могла этого допустить. Не для того столько усилий было положено на алтарь новой жизни, чтобы вновь вернуться к прежним привычкам.

Когда-то Евангелия серьёзно страдала этим недостатком – тогда, когда ещё жила с табором. Тогда у неё выявилась просто патологическая зависимость: девочке всё время хотелось что-то прикарманить. Хотя, пожалуй, так говорить будет не совсем корректно: ей жизненно необходимо было что-нибудь красть. И Ванга не стремилась сдержать порывы: обворовывала своих же и чужих, женщин, мужчин, стариков, детей – всех без разбору. Как-то даже попыталась увести лошадь, хотя не умела ездить верхом, но её поймали и сурово наказали: запороли чуть не до полусмерти. Тот случай стал для неё самым ценным в жизни уроком, Ванга твёрдо усвоила: нельзя пытаться облапошить своих же, боком выйдет.

К сожалению, сообразила она это слишком поздно: из табора её прогнали, кинули одну посреди леса, нимало не заботясь о судьбе ребёнка. Ванга помнила, как она тогда себя чувствовала: она ненавидела, ненавидела всех этих предателей! Она ведь им еду таскала, танцевала на ярмарках, гадала – всё, чтобы выручить денег для их странствующей группки. Один промах – и вот она уже никому не нужна. Вангу душили злые слёзы, обуревала ярость. Тогда она несколько дней не трогалась с того места, где её оставили: кричала, скулила, как побитая собака, лупила до посинения ни в чём не повинные деревья, рыдала в голос и сыпала проклятиями вслед тем людям, что уже, верно, забыли о её существовании.