Метка Мародёров

Глава 11. Завтра не придёт никогда (II)

К следователю действительно вызывали, но нескоро: как показалось Ванге, охранник пришёл чуть не через сутки после её заключения. Точно, однако, она определить время не могла, потому что в том закутке, где располагалась её камера, совсем не было окон. Света здесь тоже почти не было, только слабые его отблески протискивались издалека – должно быть, из коридора и комнаты стражи, где охранники, за неимением занятия, пристраивались отдохнуть и, что называется, культурно провести время.

Допрос проводили в крошечной клетушке, немногим большей самих камер. Там тоже было холодно и сыро, так что при разговоре пар шёл изо рта, как на морозе. В помещении было темно, но на старом щербатом столе, на вид весьма тяжеловесном, стояла такая же древняя лампа, освещавшая продолговатое скуластое лицо собеседника и его блестящие каким-то тайным возбуждением чёрные узкие глаза.

Вангу посадили прямо перед ним, предоставив в её пользование до ужаса холодный и неудобный металлический стул с острыми, чуть не врезающимися в кожу подлокотниками. Руки снова сковали за спиной, и девушка то и дело нервно ёрзала, желая хоть немного уменьшить свои страдания.

Следователю, видимо, не нравились её дёрганья, и он даже во время разговора старался смотреть не на неё и уж точно не ей в глаза, а, в лучшем случае, куда-то в макушку.

Вопросов задавали много и самого разного содержания и, как и предупреждал Лука, зачастую полицейский увлекался сам и не давал заключённой и слова вставить в свой монолог. Ванге неприятно было сознавать правоту своего тюремного знакомого, и ещё неприятней было слушать и отвечать на вопросы этого щуплого следователя, похожего на человекоподобную крысу. Он почти всё время сидел неподвижно, если не считать быстрого движения глаз, с аккуратно сложенными на столе руками, а, пока выслушивал сбивчивые ответы девушки, весь как бы абсолютно замирал и превращался в какую-то восковую статую, очень живо выполненную, но совершенно недвижимую.

Ванга сперва старалась думать над вопросами и запоминать их – так, на всякий случай, – но потом бросила это занятия, потому что совсем потеряла нить рассуждений полицейского. Он уже спрашивал её и про деньги, и про лавку, и про её собственный магазин, и что-то про воровские шайки, давно обосновавшиеся в Барре...

Как бы то ни было, вернулась Ванга в камеру совсем измученная и ничего не соображающая, с больной головой и уставшими от густой темноты и слишком резкого на её фоне света лампы. Её, точь-в-точь как давеча, затолкали в камеру и сняли наручники, а где-то через четверть часа принесли обед. Девушка брюзгливо оглядела мутное пойло, налитое в щербатую грязную кружку, безо всякого энтузиазма повозила ложкой в миске с серой комковатой кашей и, даже не удосужившись отодвинуть похлёбку к решётке, чтобы её забрали, протиснулась в тот угол, где вчера беседовала с Лукой.