Метка Мародёров

Глава 12. Ошибки нередко входят в привычку

На Севере всё холодало. Каждый день шёл снег, и иногда он валил с утра и до позднего вечера. Тогда приходилось останавливаться и в спешке сооружать убежище от непогоды – всё из того же снега да заледеневших веток. И эти обстоятельства не просто затрудняли путь, но значительно растягивали его во времени, потому что в метель идти было совершенно невозможно и даже опасно.

По ночам начинался такой сильный ветер, что он гнул деревья легко, как траву, и они жутко скрипели и изгибались в падавшей на лес темноте.

Эта мрачная, суровая, тревожная обстановка весьма неблагоприятно сказывалась на душевном состоянии. От ветра и протяжного скрипа деревьев становилось беспокойно, а от холода не хотелось ни о чём думать и ничего делать.

Лео с Равилем шли через заснеженный корявый лес уже пятый день вместо изначально предполагавшегося трёхдневного перехода. И оба нервничали из-за того, что они до сих пор не вышли на деревню, до которой должны были дойти давно, и что из-за неверного расчёта еды осталось совсем мало, а от ежедневных ночёвок на морозе совсем неудивительно было бы заболеть. И оба старались не показать того, что было на духу и в мыслях, и это у них выходило, стоит отдать должное, весьма и весьма неплохо; но однажды между ними всё же произошла небольшая перепалка, навеянная, должно быть, именно уродливым кривым лесом и его бесконечным тревожным скрипом, похожим на завывания мертвецов.

В тот день мальчишки, как часто им приходилось теперь делать, устроились на ночлег пораньше; в лесу уже темнело, но ветра не было, и под деревьями почти можно было чувствовать себя спокойно. Около часа мальчишки потратили на сооружение убежища – небольшого «домика» из снега, который мог во время привала защитить от холода. Помнится, раньше они возились с такими сооружениями куда дольше, а по окончании строительства оставались продрогшими и с ног до головы покрытыми размокшим снегом; теперь же дело шло куда быстрее и, разумеется, обходилось без таких серьёзных жертв.

Закончив с возведением нехитрого укрытия, Лео почему-то не полез сразу внутрь, как он делал обычно, а устроился снаружи, на наваленных у «домика» еловых лапах, и, вытащив из сумки исписанные листки, принялся пристально их изучать, хотя Равилю почему-то казалось, что он даже не вчитывался в текст.

Юноша видел, как сжимались и разжимались пальца Лео и как он, казалось, совершенно бесцельно, принимался теребить края листов и перебирать их, словно в поисках чего-то, но, видимо, так ничего и не обнаружив, бросал своё занятие, чтобы вскоре вновь вернуться к нему. И Равиль не просто внутренним чутьём понимал, но ясно видел, что заговаривать с ним сейчас было совершенно не нужно, что эта затея иначе, чем плохо, закончиться не могла; но, может, сказывались многие дни трудного пути по промёрзлому лесу, или вздумалось ему припомнить Лео его собственную, чересчур ярую обычно разговорчивость – Равилю очень хотелось сказать что-то и, в конце концов, это желание всё же воплотилось в действие.