Придя домой и пригласив в комнату,так как от чая он отказался,я прижал рыжеволосого к стенке. С,ердце бешенно забилось,а дыхание участилось. Чимин бросил взгляд на мои губы, облизнул свои, и осторожно приблизившись, аккуратно коснулся их. Я раскрыл глаза от мало ожидаемого решения котёнка. Никогда с уверенностью не мог доказать себе, что он выберет меня, что захочет быть с эгоистом и собственником.
Но теперь понимаю, что если он сделал это, то так он станет счастливей, чем прежде.
Его легкость и неуверенность сделали поцелуй еще более сладким, чем в моих фантазиях. Я несколько мгновений отдавался малышу, но вскоре, ощутив напряжение между нами, взял на себя всю ответственность. Я уверенно углубился в поцелуй и, услышав стон наслаждения, удовлетворенно усмехнулся. Мои мечты начинали перевоплощаться в реальность.
И на поцелуе я не собирался останавливаться.
Мои ловкие пальцы подобрались к пуговицам на его белоснежной рубашке, которая сильнее раскрывала его сторону нежного ангела, и начал жадно расстегивать их.
Я так сильно хочу тебя, что уже не могу сопротивляться себе…
Я опустил дорожку возбуждающих котёнка поцелуев сначала до шеи, поласкав ее, а потом до ключицы, пошалив языком на выступающих косточках около плеча.
Заставляющие непроизвольно дрожать стоны Чимина стали громче, но сдержанными, приглушенными.
Мне не нравилось его неуверенность.
-Громче, - говорил я, сквозь поцелуи. – Громче, малыш.
Но он боялся.
И тут я остановился.
Я поднял голову на уровне излучающих вожделение очей Минни и, немного постояв, опустил руку вниз к ширинке его джинс.
-Ты хочешь, чтобы я коснулся его? – спросил я, больше возбуждая котёнка, и тот умоляюще застонал.
-Пожалуйста, - еле выдавил он из себя, в нетерпимом ожидании тяжело дыша. – Пожалуйста…
-Я хочу, чтобы твои стоны были громче, - я снял мешавший ремень и кинул его в сторону. – Спой для меня, малыш. Спой так громко, так же искренне, как ты делал это раньше. Песня,которую ты пел мне на прощание.
Чимин взволнованно бросил взгляд на дверь.
-Не бойся, - сказал я, расстегивая ширинку. – Я живу один. Поэтому кричи, как можно громче, удовлетвори своего Папочку.
Я опустил незначимые ничего джинсы как можно ниже, и, заметив все его желание в самом, что есть прекрасном облике, счастливо усмехнулся.
-Покажи, что любишь меня, котёнок, - горячо прошептал я ему прямо в ухо, и тот снова невольно застонал.
-Пожалуйста, Чонгук, - взмолился он.
И я не стал долго тянуть долгожданный момент.
Вот-вот я коснусь его возбужденного для меня подарка, и тогда мои фантазии, мои грязные мечты воплотятся в жизнь.
Я стану самым счастливым человеком во всей этой чертовой Вселенной.
Этой большой, нестоящей ничего Вселенной.
Такой жалкой, по сравнению с моим мальчиком.
Моим и только моим.
Я жадно дотронулся до него, и в унисон с котёнком простонал первую фразу нашей песни.
Боже, как же он прекрасен…
-Мой малыш, такой…сладкий, такой…несдержанный, - с наслаждением, по-настоящему лаская Чимина, проговорил я, не сумев даже заглушить громкие, так долго скрывающиеся в глуши, крики.
Это его соло.
Наиболее сказочное, наиболее непритворное. Не такое, как в обычных песнях . Эта песня особенная для нас обоих, поэтому здесь его голос, нечто большее, чем просто партия, состоящая из пары строчек. Нет, это гимн нашей жизни, это его дальнейший путь со мной.
Он старается изо всех сил сделать его незабываемым и счастливым.
И я помогаю ему с этим.
Мой котёнок кричит, отдается музыке так, как никогда раньше не отдавался. Он превосходен, но сейчас ничего не важно, как только распределение его дальнейшей судьбы. Он отлично знает это, поэтому упорно трудиться над ее созданием.
А я ласкаю его, ласкаю, дрожа всем телом от счастья и блаженства, добавляя ритм его мелодии. Как же это приятно касаться его и слушать его громкое эмоциональное соло, которое слышат, видимо, соседи. Но мне плевать на них сейчас.
-Гуки…
Слабый голос Чимина пронесся по моему разуму, как щебетание соловья по утрам. Я поднял на него голову.
Уже измученный, вспотевший. Так он стал более доступным, более несчастным и более манящим.
-Да, малыш? – спрашиваю я, замедляя темп, почувствовав усталость работающей руки.
-Давай…сейчас…, пожалуйста…, - простонал он, откинув голову назад, к стене, и я вскоре прекратил доставать ему удовольствие.
-Что ты сказал? – надеясь строгим голосом возбудить его сильнее, спросил я, опираясь о стену мокрыми руками и грозно дыша.
Он с трудом поднял на меня свои сгоревшие до глубокой темноты зеницы.
-Прошу…, Гуки…, возьми меня…сейчас…здесь…
-Ты хочешь продолжить петь для меня? – нетерпимо кусал губы, дразня этим котгенка.
-Пожалуйста…
Папочка.
Я тихо засмеялся.
-Ты такой ненасытный, - снова дразня своего Минни, прорычал я, взяв его за талию, повел к кровати и страстно бросил на мягкую кровать, которая даже не издала ни единого постороннего звука.
Будто догадывалась, что не стоит портить нашу песню.
Чимини умолял меня ускорить темп, застонав громче и глядя в мою душу с пламенной злостью. Я снял всю оставшуюся с нас одежду и, грубо раздвинув его худые ноги, встал на колени, притормозив.
Я начал рассматривать свое раскрытое для меня во всей прелести желание, с гордостью улыбаясь.
Ни у какого парня нет такого превосходного до мурашек пресса, ни у одной девушки нет такой идеальной кожи без единого изъяна. Нет такого человека во всем Мире, который бы превосходил моего котёнка. Он мой ангел… нет, что-то высшее, чем ангел, чем Бог, чем сама ничтожная Вселенная, чем вся невесомость, где, казалось, можно сделать все. Но почему же он не похож ни на одно творение Матери? Чье это идеальное создание, посланное в мою черную жизнь?
Кто он на самом деле?
Я направил взгляд в окно и увидел, что всё вокруг почти заснуло, отдавая оставшееся время счастливого дня мне на самоуправление. Теперь я мог делать все, что захочу, говорить все, что вздумается, потому что пришло мое время.
Которое я ждал годами…
-ЧонГуки, - снова слышу свое имя и поворачиваюсь к лежащему подо мной Чимину. Как во сне, он был полностью отдан мне.
Но голос почти незаметно дрожал.
-Только…, только сделай это нежно. Я еще никогда не занимался любовью, - с осторожностью попросил он.
Я вспомнил свою фантазию.
- Обещаю, малыш, я буду аккуратен. Все будет хорошо, доверься мне.
Но я тоже боялся.
Потому что тоже впервые делал это.
У меня никогда не было таких отношений, которые бы доходили до поцелуев в спальне. Все те действия я произвел только из-за сильного влечения к котёнку.
Я не знал, как начать, чтобы он снова начал петь.
Я не хотел разрушить мечту лишь из-за одного только неуверенного движения.
Но я боролся со страхом, открыто не показывая этого, чтобы не встревожить малыша.
И вскоре я решился сделать следующий шаг.
Я прикрыл глаза и зашел в открытые с теплотой для меня двери, в его, скрытый для всех, истинный мир.
Чимин громко, как никогда, пропел самую главную часть нашей песни, сильно изогнувшись подо мной. Я также не смог сдержать удовлетворенного вскрика.
Никогда не думал, что это может быть настолько приятным…
Или, может, это мой малыш придает этому такие незабываемые чувства?
Но я опьянел…
Словно выпил несколько бутылок крепкого виски подряд, как истоптанный алкоголик.
Я сделал несколько медленных движений.
Малыш продолжал громко кричать и двигаться подо мной.
Я начинал чувствовать всю свою власть в данный момент, каждый раз все пьянея и пьянея до безумия. Мой темп ускорился.
И он кричал, произнося мое имя, как молитву, от боли и наслаждения сжимая простыни, закрывая глаза от смущения. Он открылся мне таким, каким никогда не показывался ни одному, даже близкому, человеку. Он пел каждую строчку нашей песни, ломая душу на кусочки, чтобы построить свою жизнь счастливой и неповторимой ни кем в дальнейшем.
Это будет наша особенная, единственная история, которая останется с нами после нашей смерти, после смерти Вселенной, которую воспевают, как Богиню.
Нас будут воспевать, как Мировое божество. В нашей жизни мы выше, чем просто Боги. Мы стоим большего.
Никто не может командовать нами.
Мы оставили метки друг на друге, и это доказывает всю прячущуюся долгое время в тени любовь.
Нас никто не остановит.
А звезды все возвышались над нами, наблюдая, как становиться сильнее их Божество. Их с каждым разом появлялось все больше и больше. И они не были теми людьми, что смотрели бы на нас с отвращением. Нет.
Они восхищались и подпевали своему главному Хозяину, пылая ярче, чем когда-либо.
Я был счастлив.
Я с трудом соображал, жизнь ли это.
Или опять фантазии.
Но неощутимое так сильно во снах чувство присутствия котёнка во мне ответило…
Это не сны…
И не фантазии…
Это твоя жизнь.
И финальная нота нашей песни прозвучала сразу после этих слов. Чимин высоко поднял голову, широко раскрыв рот, теряя последние свои силы, разжав простыни. Я знал, что он ощутил лучшее облегчение в своей жизни, как и я. Он был так же счастлив, как и я. Он был так же доволен, как и я. Мы оба стали Божеством для этих ярких, наблюдающих за нами звезд.
Наша песня была окончена.
Откинувшись назад, я с последними силами лег рядом с котёнком, накрывая его лежащим под руками мягким легким одеялом и посмотрел в его глаза, как можно лучше показывая свое счастье и удовлетворение. Он развернулся ко мне и ответил такими же похожими чувствами, но застенчивая улыбка на его лице ярче показала их.
-Ты счастлив, котёнок? – осипшим голосом спросил я, все еще чувствуя легкую взволнованность.
Он немного помолчал.
-Я думал, что являюсь самым счастливым человеком на Земле, но теперь я стал во много раз счастливей, - он тихо засмеялся, отчего я облегченно выдохнул накопившуюся во мне напряженность, мягко коснувшись губами широкого мускулистого плеча.
-Да поцелуй ты меня! – жадно промурлыкал котёнок, поднял мою голову за подбородок и впился в мои губы так сильно, будто бы никогда не чувствуя их соленый вкус. Наслаждаясь этим моментом, я поднял глаза к звездам и, подождав, пока малыш насытится поцелуем, тихо произнес:
-Видишь эту звезду на небе?- я указал на самый яркий на ночной пелене большой светлячок и улыбнулся. – Она горит так же красиво, как и огонь в твоих медовых глазах.
Чимин мило улыбнулся мне, нежно проведя своей небольшой ладонью по моей худой щеке.
Теперь я точно был уверен, что мой мальчик стал самым счастливым человеком.
Скоро прозвучит первый куплет нашей песни…
