RIPPER

30. Этот стих на миллион, миллион вариантов завтра.

«Ненавижу. Тихо. Яростно. Безумно. До потери пульса. Ненавижу его». И с каких пор засыпать с этими словами на губах стало нормальным явлением? Наверное, с того самого дня, как сжатая в бледных пальцах гелевая ручка вывела похожий текст неровным почерком на корочке блокнота, совершенно не считаясь со здравым смыслом. Мозг словно отключился на некоторое время, оставив в памяти только жгучую боль, непосильную ярость и всепоглощающую обиду — под убийственным давлением чувств тело, неподконтрольное сознанию, делало, что хотело. На тот момент единственным желанием было выплеснуть зубастую тьму из груди — она полилась на белый фон неаккуратными чёрными буквами, навеки запечатлев вывернутую наизнанку душу.

Он терпеть не мог оставаться в одиночестве. Стоило только встретиться лицом к лицу со своими внутренностями — и они набрасывались на него с оскаленными зубами, норовя вцепиться в шею и перекусить отчаянно пульсирующие сонные артерии. Если бы это влекло за собой неминуемую смерть, он бы нырнул в одиночество вниз головой. Но рассчитывать оставалось только на неминуемую боль. Миллион тёмно-серых мыслей, что разносились нервными импульсами по всему телу, вызывая нервную дрожь; миллион иссиня-чёрных чувств, сочащихся из открытых ран на сердце.

Вот оно — кровавое зарево судного дня. Алело на горизонте в тот самый вечер, когда правда вскрылась, словно депрессивный подросток.

В тот вечер он ощутил всё, что упустил за последние несколько лет. Будто бы его чувства, которые росли и зверели на цепи в сырой темнице, превращаясь в неконтролируемое могущественное нечто, в один миг вырвались из оков и обрушились на него, приколачивая к земле. Нависая сверху, самодовольно рыча, нетерпеливо ожидая, когда жертва испустит последний хриплый выдох и намертво замрёт под тяжестью своего внутреннего монстра.

Но умирать никто не спешил. Может, зря, может, нет. Иногда этого хотелось до умопомрачения. А порой он искренне радовался, что не умер от боли, что у него есть друзья, которые одним присутствием помогали переносить невыносимое.

В тот вечер мозг отказывался воспринимать произошедшее. Всё существо кричало о помощи, ни к кому конкретно не обращаясь. Тогда он впервые за многие годы пожалел, что не верит в Бога: своим выбором сам себя лишил надежды на вмешательство великой силы, которая решит за него все проблемы. Было очень больно, обидно и непонятно — вот три слова, которые зависали на кончике языка, когда в голове возникал вопрос: что я тогда чувствовал?