Этот славный мир

Глава 43

«Я ненавижу себя...»

Такие мысли слишком часто начали посещать её голову.

Все дошло до того, что эта ненависть к себе только нарастала и превратилась во что-то привычное, плотно пропитав собой весь разум.

Она ненавидела себя. Просто ненавидела. И не искала на это причин. Ведь так было гораздо легче: просто ненавидеть... Не любить себя за свою поганую слабость, за слёзы...

Сопрано осталась одна без каких-либо надежд. Она устала бестолку во что-то верить... Просто устала.

Эта непонятная агрессия убивала все мечты, изливая злостью весь мир... Всю себя.

Может... где-то глубоко внутри она и понимала, что это неправильно.... Что так не должно быть. Но... каждый раз проводя рукой по жестоко изрезанной ключице и ощущая болезненное напряжение, пропуская ту несносную боль вновь и вновь, она ненамеренно чувствовала себя... ничтожеством, с которым можно сделать все, что угодно.

Он сломал её... Как игрушку.

Впрочем, это было несложно. Пару раз надавить, сделать больно, и она уже обессилено валяется в ногах, заливаясь слезами, чувствуя себя маленькой беспомощной птичкой в железной клетке.

Это было даже слишком легко.

И как же сильно слезятся её наивные глаза под натиском жуткого взгляда, как дрожат губы, как по нежной коже пробегает сковывающий озноб...

Дэнверс питал неподдельную слабость к тому страху, что властно переполнял его несчастную принцессу.

Внимательно прослеживая каждое движение своей пленницы, он с предвиденной лёгкостью выбивает из неё горькую слезу, стремительно стекающую по розовой щечке. За ней другая и третья...

Сопрано робко опускает покрасневшие глаза, как только его рука тянется к лицу, ласково касаясь мягкой кожи.

Дэнверс ухмыляется, смахивая костяшками пальцев соленую воду.

Она даже не может смотреть на него...

В это мгновение он отчетливо почувствовал это тонкое, притягивающее тепло её хрупкого тела.

- Почему же ты плачешь? - тихий, чуть насмешливый голос, наполненной пугающей мягкостью, заставил приподнять на него трепетный взгляд и взволнованно вздохнуть. - Я же ничего не сделал тебе. - произнёс он, все также держа руку у её разгоряченной румянцем щеки.