Любимчик (宠逆)

«Любимчик» Глава 25

- ...Хэн, Су Цихэн... Су! Ци! Хэн!!

- А?

Су Цихэн очнулся, обнаружив себя стоящим перед радиомикрофоном в кабине звукозаписи. За звуконепроницаемым стеклом виднелось разъярённое лицо Цуй Хэчена, его выражение не сулило ничего хорошего. Наверно, будь у него в руках пистолет, он сейчас вошёл бы к нему в кабину и разрядил обойму прямо ему в голову.

Су Цихэн улыбнулся смущённо и заискивающе. Цуй Хэчен вздохнул:

- Так, всё, я вижу, ты сегодня весь день где-то витаешь, «цветок» больше петь не будем. Так или иначе, «гуаву» прошли, а о «розе» ты ещё немного подумай, если ты будешь петь так, как сейчас, она засохнет. Короче, в эти два дня... Береги горло.

Когда прозвучали эти два слова – «береги горло» - не только Цуй Хэчен смутился, но и Су Цихэн вспыхнул. За время их сотрудничества Су Цихэн успел понять, что Цуй Хэчен очень любит давать песням условные названия взамен настоящих. Термином «гуава» он обозначал так называемый песенный ширпотреб на тему «я тебя люблю, а ты меня не любишь», или «я так люблю тебя, я так страдаю», или «как понять, что это любовь» и тому подобную лабуду. (В данном контексте сленговое словечко "гуава" можно интерпретировать как окультуренный эквивалент матерного "поебень", "пиздострадательная хрень" – п.п.).

Розой он называл песню «Огненная роза», смысл текста которой происходил из известного романа Чжан Айлин «Алая роза, белая роза».*(Подробное описание под главой). В нём говорилось, что женщина, подобная алой розе, никогда не станет белой, как лунный свет, но когда в конце концов роза освободится от оков растоптанной любви, то снова станет алой, как пламя, и будет гореть и расцветать уже ради своей собственной жизни.

Вначале кое-кто высказывал недовольство старомодной идеей, но Су Цихэн, прочитав текст, наоборот отважился сказать, что будет это петь, потому что стихи напомнили ему о сестре. Это первая песня для его альбома, созданная с таким трудом, и конечно же, он хотел посвятить её сестре. Маэстро приложил немало усилий, чтобы перелопатить сверху донизу всю аранжировку, внести в неё множество новаторских элементов, придавших песне яркость в сочетании с глубоким психологизмом.

Эта песня хорошо подошла бы для женского голоса. В начале она звучала безжизненно, но потом взрывалась страстью, её надо было петь решительно и самозабвенно. Но если с безжизненностью у Су Цихэна было всё в порядке, то всё остальное – это как раз то, чего ему не хватало. Он взял бутылку с минеральной водой и озадаченный, сел на стул в пустой кабинке для звукозаписи.