Разговор с человеком, которого нет

****

— Смотри, падающая звезда! Загадывай желание!

Звёзды, звёзды, звёзды...

Их так много, что кружилась голова. Их так много, словно ты не на Земле, а в открытом космосе — созерцаешь красоту перед мучительными часами, когда кислород в скафадре наконец-то закончиться и в зрачках больше не будет отражаться галактики — лишь лик смерти.

— Это не падающая звезда...

— А что же тогда?

«Предвестие о гибели».

Но Кинан ничего такого не сказал. Это его паранойя, его взгляд на мир, его ночные кошмары, однако на секунду он всё же содрогнулся от мысли о том, что ужасного могло случиться там, не в таком далёком будущем. Ему совершенно не хотелось терять такого человека, как Санни, хотя, казалось бы, он не любил живых. Они его не понимали, не принимали, не любили. Они его разбили, затоптали, нагадили, выкинули. Они желали видеть его мёртвым, а теперь Кинан жаждал видеть их в гробу. Одну удалось туда затащить, многих он уже убил...

Но Санни терять нельзя.

Она действовала на него необъяснимо странным образом: вроде бы такой же человек, как и другие, но в то же время разительно отличался от всех, кого Кинан знал. А тот... ох, тот знал слишком многих, раз мог так категорично говорить. Школы, приюты, «друзья» по наркотикам, переезд из разных городов, наблюдение... нигде ему не закрепиться, нигде не стать «своим». Так и приходилось ему всю жизнь быть чужим.

Себе он тоже чужд.

Они парили в небе: Кинан после долгих тренировок и настаиваний Санни смог научиться летать. А затем — и иметь достаточную силу, чтобы с ним летало его солнце, даже если вокруг царила ночь. Крылья стали сильнее и даже больше — роскошные чёрные перья, что плавно ложились на ветер и несли вперёд, словно Кинан и вправду стал птицей. Но это обман, не более —  парень до сих пор не знал, кто же он, и Санни тоже не знала ответ. Но им пока хорошо, а вместе — лучше...

Если бы не страх.

Кинан слишком боялся за Санни. Вот уже как две недели они жили вдвоём, будто одни в целом мире. И эти две недели не знал спокойствия: то тренировки, то покупка еды и сигарет, то кража одежды, то убийства тех, кто хотел навредить им. Ему безвыходно хотелось отделиться от всего мира, чтобы так не бояться за Санни, хотелось жить бездумно, стать независимым от всего — лишь только от любви к Санни. О да, Кинан был безмерно в неё влюблён, и это чувство обжигало, как пепло ада. Или солнца. Ничего подобного он не испытывал с Розмари: любовь к ней полна саморазрушения, а любовь к Санни — самовозгоранию.