Тайны под тенью вишнёвых деревьев

35. Ветка

Пин не было обидно. Никто не обязан рассказывать ему о своих планах или, тем более, отчитываться перед ним, по крайней мере, пока он не получит статус мастера. В силу возраста, об этом даже мечтать пока было рано.

Но, наверное, для Дин Лу было бы не так сложно подумать о том, что расстояние от Вишнёвого Павильона до Павильона Хужишэн великовато для кого-то, кто, опять-таки, в силу возраста ещё не мог преодолеть его на мече. Да и информацию об отъезде можно было передать с кем-нибудь, если не с начавшей проводить больше времени в компании учителя, чтобы наверстать упущенное, Юэ Хуа, то с кем-нибудь из заходивших его проведать мечников. В крайнем случае, можно было сказать Пин напрямую в один из дней, когда он успевал прийти в приёмные часы.

Хотя откуда он знает? Может, шисюн и сам узнал об отъезде не сразу? Пин не знал всего, чтобы вот так разбрасываться бессмысленными обвинениями.

Но когда ребёнок вернулся в обитель мечников, ифу спросил, «такое кислое» лицо у него не потому ли, что Дин Лу уехал. Значит, Лемонграсс точно знал – и вот на него Пин мог злиться с чистой совестью. Наверное. Даты ведь мастер Сао не знал?

Но в обидах смысла нет. Никто ведь не умер от этого. Это такая мелочь на фоне того, что Дин Лу хотя бы жив. Он был готов рискнуть жизнью и пожертвовал целостью ядра ради них – мечник имел полное право вообще из ордена уйти, ничего им не сказав. Уставшие ноги – ничто по сравнению с его травмами.

Даже ссадины. И обгоревшее лицо. И подвёрнутая нога. Почему Пин вообще всё это перечислял? Это не сравнить с тем, что пережил шисюн. Да, тот факт, что Лу не предупредил его об отъезде, был неприятным, однако это же не повод вести себя настолько по-детски. Почему разум продолжал искать, за что зацепиться?

Может, потому что Юэ Хуа стала появляться в Вишнёвом Павильоне реже, у Пин появилось слишком много времени на такие глупости. Ребёнок не хотел оставаться наедине с ненужными мыслями, и потому, как только получил разрешение от мастера Бай, сразу же приступил к тренировкам уже с другими учениками.

Былое снисхождение, как к какому-то больному ребёнку, который может с ними общаться только потому что его приёмный отец – глава потока, ушло и сменилось интересом и даже в какой-то степени уважением. Всё-таки встречу с отступником пережил и вышел из воды почти сухим. Этим не каждый взрослый заклинатель мог похвастаться, что уж говорить про ребёнка, который нуждался в подставке, чтобы добраться до умывальника. Ну и да, рядом с Дин Лу контраст сильнее был только у Юэ Хуа, которая была «только деморализована».