Только ты в этой маленькой комнате
Темноты не боялась, боялась громкости
Так и не привыкла к крикам за стеной
И тогда решила — лучше быть одной...
Зимой ночи были слишком холодными, чтобы детский, неокрепший организм мог перенести их без тяжёлых последствий. Кира проснулась раньше всех, жуткий озноб пробил всё её маленькое, худенькое тело. В горле нещадно першило, сонные глазки были влажными, болезненными, и Кирочка, стаскивая с себя старый пыльный плед, который ей выделила бабушка, ведь одеял в их доме больше не было, а укрываться зимой, в старой обшарпанной квартире, с картонными стенами, тонкими простынями было невыносимо. Кира подняла тяжёлую голову с кучки сложенных вещей, что заменяли подушки, морщась, недовольно и тихо изнывая от того, как сильно раскалывалась голова.
Её глазки в надежде оглядели единственную жилую комнату, пройдясь взглядом по силуэту пьяной матери, что в этот раз смогла самостоятельно дотащиться до дырявого, пропитанного потом и мочой, матраса.
Наташа выглядела жалкой и омерзительной. На её пухлых, сморщенных губах, была размазана дешёвая, непонятного лавандового оттенка, губная помада. На седой, сальной голове, образовались колтуны, из-за чего её шевелюра казалось ещё больше. Она громко похрапывала, и кажется, никого кроме малышки Медведевой, это не заботило. Бабушка и дедушка, еле уместившееся на раскладном, ободранном кошками, кресле, спали настолько обездвижено, что Кирочка, несмотря на плохое самочувствие, подскочила со скрипящей раскладушке, боясь, что старики не дышат. И когда, девочка, спотыкаясь, ухватилась за подлокотник, испуганно оглядев каждого, и подставляя продрогшую ладошку к их носам, убеждаясь, что они точно дышат, выдохнула.
Вставать не хотелось, но небольшое чувство голода давало о себе знать. Кира поднялась с «кровати», накидывая на голые плечи, что совсем не прикрывала старая, простиранная до дыр, майка, тёплый, связанный Лизиной мамой на день рождения, свитер в красную полосочку.
Дрожащие ножки, на которых Медведева, стояла с трудом, дотащили её до места, что она бы никогда не смогла назвать «кухней», скорее, это была самая настоящая свалка. Что только не повидали мерзкого цвета, голубые, обшарпанные стены этой комнаты, сколько пьяных драк, сколько скандалов, и конечно же, тумаков, что получала Кукушка почти каждый день, когда по пьяне, перечила своим новым собутыльникам, которых, уверяла Киру, можно звать «папой». Кирочка уже к десяти годам, сбилась со счёту, сколько таких «пап» она видела каждый день на пороге их дома. И в итоге, также, как и Наташа, осознала, что дети отпугивают мамино «пьяное счастье».
