Падший бог войны в короне из цветов

От сердца к небу

– У меня уже есть избранник, - невозмутимо ответил Хуа Чэн и откинул часть жемчужной занавески, пропуская принца внутрь.

Напоминаю, что в китайском языке слова «он» и «она» звучат одинаково, поэтому Се Лянь думает об избраннике в ж.роде.

В этот раз, находясь в помещении, принц не почувствовал сладостного аромата в воздухе, а прекрасные голоса певиц заглушил стук собственного сердца. Казалось, из мира высосали все краски.

Избранница? Кто она? Это та самая первая любовь, ради которой он обратился призраком и поклялся покарать виновных в ее смерти?

Вопросы заполнили голову, что он даже не сразу понял, как оказался за длинным столом с множеством яств.

– Над чем гэ-гэ так упорно ломает голову?

Се Лянь вздрогнул и молча посмотрел на Хуа Чэна, видя интерес и странное беспокойство на глубине серой радужки. Принц постарался расслабиться и тихо усмехнулся, качая головой.

– Я обнаружил сегодня кое-что интересное, - он снял с шеи серебряную цепочку. - Это ведь ты оставил?

Хуа Чэн глянул на висевшее на цепочке кольцо и небрежно улыбнулся:

– Дарю.

– А что это?

– Ничего особенного, просто безделушка. Носи, если нравится.

Се Лянь догадывался, что вещь эта исключительно дорогая, но спорить не стал:

– Спасибо, Саньлан! - и снова надел украшение.

При виде этой картины взгляд Хуа Чэна странно заблестел, словно там заплясали искры.

В это время Се Лянь принялся за трапезу, смакуя рис в кисло-сладком соусе на языке. Вся еда превосходно пахла и отличалась от блюд из закусочных демонов.

Тут у него в миске оказался кусочек жареной курочки - Хуа Чэн, наклонившись, подложил палочками. Сам он не ел, зато охотно кормил.

Принц взял свою чашу и поднес к губам, делая большой глоток. Вино обожгло горло и оставило теплую дорожку на языке. Сладостный вкус разбудил рецепторы. Легкий дурман алкоголя помог разбавить кипящие мысли.

Принц покончил с пищей.

Как бы не хотелось оставить разговор на потом, но Се Лянь все еще не знал, каким образом Хуа Чэн освободил его из столицы. Это и многое другое могло подсказать истинность или ложность реальности, ведь у мира Конбу тоже были свои границы.