попробуй выжить

22

По подвальному помещению проноситься громкий звук пощёчины и грохот падающего тела со стула. Розоволосый парень отхаркивает кровью, но продолжает молчать. Ему больно от того, что Чан смотрит на всё это и ничего не может поделать. Они в ловушке.

— Отвечай, как вы смогли выжить после укуса этих упырей, иначе твоей сладкой заднице точно не жить, паршивец! — кричит мужчина, что перед этим смачно ударил бедного Сынмина, на котором уже лица нет от голода, недосыпа и постоянных побоев. — Так и продолжишь молчать? Ты и так потерял своего дружка, хочешь и второго на смерть верную послать, да?

— Хён, парни вернулись, двоих привезли с этой компашки, девчонку не нашли, она с двумя оставшимися удрала, — отвлекает один из парней, что осторожно заглядывает в комнату, — перестань уже бить его, всё равно ничего не скажет. Тот, который второй уже рассказал, что только с какими-то пожизненными болячками могут избежать вируса.

— Он точно ещё что-то знает, я уверен, — грозно цедит мужчина, пиная только-только переставшего кашлять Сынмина в живот и оставляет того на полу, — помрёшь — с того света достану и опять убью, ублюдок, — говорит он на прощание и захлопывает дверь.

Ким плачет, как маленький ребёнок, хочет попросить помощи, пощады, да хотя бы чтобы его кормили. Организм уже второй день не питается, он не может так жить дальше, слишком слаб. Без нужных лекарств Сынмин просто умрёт, ему нельзя пропускать дозы своих препаратов, иначе в таких условиях он просто не выживет.

Напротив сидит Чан, прикованный к батарее наручниками. У этих двоих нет ничего, кроме как надежды на помощь. Бан понимает, что не все здесь по своей воли, возможно, согласись они на сотрудничество с этими уродами — не держали бы их здесь.

— Чонин, он... это из-за меня, хён, — всхлипывает Ким, глядя на Чана, чей взгляд давно никаких эмоций, кроме как безразличие, не показывает, — надо было тогда... мне одному...

— Заткнись, Сынмо, — цедит злобно Чан, — ты не виноват, он сам побежал вперёд, я тебе уже советовал перестать всех вокруг считать своей семьёй, больнее терять народ будет...

— Мне кажется, что он отбил мне всё... — младший за живот хватается, ему сейчас так больно от ударов, кровь всё ещё течёт с пухлой губы к подбородку, а он утирает кровавую дорожку, только размазывая и сильнее пачкая и так своё изуродованное в ранах лицо.