Подчинённое обожание

Глава 164

Страдания в прошлой жизни были гораздо сильнее.

　　Хэ Чжо даже составил для себя список и принимал предметы один за другим.

　　Он тащил свои сломанные ноги в инвалидной коляске, обходился без еды и воды в течение нескольких дней, а когда шел дождь, он бежал в сад, чтобы накопать грязи и запихнуть ее себе в рот. Слуги были так напуганы, что думали, что он истеричка, и называли его мазохистом и психопатом за его спиной.

　　Меньше чем за месяц его желудок был поврежден голодом, и он стал худым, как череп.

　　Он все еще не отпускал себя и ел яд горстями, как будто это была еда. После того, как он съел слишком много, у него начались галлюцинации, и он увидел, как Цзи Тинъюй превратился в котенка, чтобы сопровождать его.

　　Только прикоснувшись к ушам, он был так счастлив и восторжен, как дурак, и упал с инвалидной коляски от волнения. Только тогда он понял, что он был единственным в комнате от начала до конца, лежащим на земле, держащим комок шерсти в оцепенении.

　　«Сяоюй, почему бы тебе не вернуться…»

　　Цзи Тинъюй забился в угол, словно зомби, и наблюдал за всем процессом.

　　Мои слезы высохли, а голос охрип от плача.

　　Ему было так больно, что все его тело онемело, и казалось, что все кости в его теле были сломаны и треснули. Это было так больно, что... даже взгляд на Хэ Чжо заставлял его сердце сжиматься.

　　Менее чем за два месяца Хэ Чжо истязал себя до такой степени, что перестал быть человеком.

　　Он отпустил всех слуг в доме, собрал разбросанные вещи и, словно верующий, жертвующий своей жизнью, благоговейно пошел на чердак и вылил бензин на маленькую кровать.

　　Цзи Тинъюй знал, что он собирается сделать: это был последний шаг.

　　Хэ Чжо лег на кровать и поджег себя.

　　Пламя взметнулось в небо и мгновенно окутало мужчину ярким желтым огненным шаром. Он втащил свои искалеченные ноги внутрь, крича, катаясь, сворачиваясь в клубок и горя с потрескивающими звуками.

　　Цзи Тинъюй громко закричал, яростно ударил себя по щекам и снова почувствовал запах горелой плоти.

　　Но на этот раз он больше не боялся, больше не был встревожен.

　　Он плакал, пока не потерял голос, крича «ах, ах», но не в силах произнести ни слова. Он был настолько опустошен, что его эмоции превратились в лужу стоячей воды, которая не колебалась, сколько бы камней в нее ни бросали.