Омен IV: Возбуждение

Детская модель Азия (или Америка)

Питер повернулся к Дженнингсу, его пальцы слегка сжались, а голос вдруг стал твердым:

— Ты правда не понимаешь? — спросил он, стараясь скрыть гнев. — Эта девочка... она не просто модель, Дженнингс. Она была живым человеком. Я вижу, как ты не понимаешь, как ты это переживаешь. А я... Я не могу просто так отмахнуться от того, что она была, что она ушла.

Дженнингс усмехнулся, не отрывая взгляда от своей камеры. В его глазах мелькнуло какое-то недовольство, но он не стал отвечать сразу.

— Питер, ты слишком воспринимаешь всё слишком серьёзно, — наконец сказал он, понизив голос. — Мы, фотографы, видим мир через объектив. Мы не привязываемся. Мы работаем, и это всё. Она — просто очередная модель для фотосессии. Умерла? Ну, так бывает. Это жизнь. У каждого из нас есть свой путь. Что касается её имени... Я не знаю, почему ты так стремишься его узнать. Мне не важно, как её звали, «Азия» или «Америка». Это вообще не касается меня, простого фотографа.

Питер стоял, не в силах отвести взгляда от Дженнингса, его глаза были полны сомнений и боли. Он не знал, как ответить на эти слова, потому что внутри него что-то кипело от негодования. Как можно быть таким беспристрастным? Как можно смотреть на людей, как на объекты, которые можно просто снимать и забывать? Эта девочка, эта модель — она была для Питера чем-то большим, чем просто очередным кадром.

— Но она была человеком, Дженнингс, — едва слышно проговорил Питер. Его голос сорвался, но он продолжал: — Ты не можешь просто так сказать, что это была «просто модель». Она была живая, у неё была жизнь, у неё была история. И ты... ты даже не интересуешься этим? Просто снимаешь и идёшь дальше?

Дженнингс взглянул на него, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на досаду. Он поджал губы, а затем резко повернулся к камере, снова сосредоточившись на настройках.

— Питер, — сказал он, как будто объясняя ребёнку очевидное, — я фотограф. Я снимаю то, что мне говорят. И да, для меня она была просто моделью. Ты не понимаешь, что нам нужно думать о работе, а не о том, кто стоит перед объективом. Нам нужно ловить свет, настраивать угол, следить за композицией. И всё. Мы не привязываемся.

Питер молчал, чувствуя, как его гнев постепенно превращается в растерянность. Он не мог понять, почему Дженнингс так спокойно говорит об этом, как будто это не имеет значения. Ему не казалось странным, что такая трагедия — смерть этой девочки — оставляет его равнодушным. Питер пытался найти в его словах хоть малейшее проявление сочувствия, но не мог. Всё это казалось ему пустым и холодным.