Омен IV: Возбуждение

Азия Виейра умерла (родив шестерых)

А потом у нас пошли дети. Сначала было трудно, непривычно, неловко — мы оба оказались совершенно не готовы к этой роли. Но с каждым днём мы учились, ошибались, смеялись и продолжали двигаться вперёд.

Первенцем стала девочка, появившаяся на свет ровно через девять месяцев после нашей свадьбы. Её рождение сопровождалось не самым приятным разговором с врачом — седым стариком с густыми кустистыми бровями. Он качал головой с укором, словно профессор, читающий лекцию нерадивым студентам:

— В сорок два? Поздновато уже, знаете ли... Риски...

Но Азия его даже не слушала, и, как оказалось, поступила абсолютно правильно. Она словно заранее знала, что справится, что всё будет хорошо. Её спокойная уверенность передалась и мне, хотя в те дни я всё ещё сомневался в себе, в нас, в нашем будущем.

Когда наша малышка впервые закричала, я стоял рядом, ошеломлённый, как будто мир вдруг сделал резкий поворот. Я смотрел на Азию, её усталое, но сияющее лицо, и понимал: всё, что было до этого — сомнения, трудности, страхи — казалось теперь лишь прелюдией к этому моменту.

В роддоме, где всё это происходило, работал один из самых известных психиатров города. Он был фигурой приметной, почти легендарной, с репутацией человека, который всегда говорил то, что думал, и никогда не скрывал своего мнения. Увидев Азию с нашей крохотной дочкой на руках, он остановился, посмотрел на них с каким-то тихим восхищением и, слегка приподняв бровь, заявил:

— Вы действительно сделали ЭТО.

Сказано это было не с укором или удивлением, а с неподдельным уважением. Он сразу понял: её муж, то есть я, не побоялся пойти на этот шаг, несмотря на все предостережения. А Азия, решившись родить ребёнка в сорок два, сделала то, что для многих казалось если не невозможным, то рискованным.

Своё восхищение он выразил необычным образом — сделал нашей дочке подарок. Это был небольшой кулон, вырезанный из полированного дерева, в форме сердца.

— Это для неё, — сказал он. — Пускай растёт смелой и сильной, как её мать.

Этот момент, такой неожиданный и личный, навсегда остался в моей памяти. Он словно подчёркивал, что наш поступок, наше решение — это не просто частная история, а что-то большее, что-то, что вызывало у людей, вроде этого врача, искреннее уважение.