В коконе моего разума

Глава 4. Акрофобия

Алфи думал, что окончательно свихнулся. Он твердо знал, что помнил секунду назад абсолютно все, а сейчас в голове оказалось совершенно пусто, как утром после хорошей гулянки. Пус-то-та. Алфи хорошо знал это слово. Это когда желудок переваривает сам себя, сворачиваясь в узел, когда в кармане

(пус-то-та)

ни цента, а руки саднит от порезов и химикатов, и тело вообще не оторвать от провонявшей сыростью лежанки.

Алфи хорошо знал это понятие, в котором уместилось тридцать лет его жизни, в единое мгновение стертые чем-то, что тоже впоследствии решило самоуничтожиться.

Жена? Дети? Родители? Друзья?

Пус-то-та.

Семья? Работа? Дом? Пьянки на выходных?

Пус-то-та.

И абсолютная пустота окружила его теперь, и это больше всего напоминало сумасшествие.

Алфи не мог пошевелиться. Будто что-то сковало его, заперло в оцепенение, паралич, а может, пустота не желала выпускать его из полудремы. И не позволяла вернуться.

Куда?

Алфи знал, конечно же, он был уверен, что знает. Просто не помнит. В этом и состоял весь кошмар.

Внезапная злость накатила на сознание Алфи, и он ударил кулаками по воздуху. Ненавидел свою черепушку. Ненавидел, ненавидел эту слабость в запоминании лиц, мест и событий. Ненавидел эту боль от незнания.

И когда Альфред наконец-то открыл глаза, он вспомнил свой единственный тайный кошмар.

Алфи находился на крыше полуразрушенного многоэтажного дома, что на долгие мили уходил вниз.

«Святые угодники...» – его сердце замерло, сжалось в сухой комок, и уже спустя секунду от души приплясывало по грудной клетке. Балка под ногами Альфреда предательски дрожала, точно так же, как и его ноги.

«Что мне делать?» – до ближайшей устойчивой поверхности оставалось не меньше двух метров, и они пролегали над пропастью.

Единственным выходом оставалось прыгать.

Алфи заглянул в бездну. Бездна заглянула в Алфи.

«Как у хренового Ницше», – пронеслось у мужчины в голове и он, сам того не ожидая, тихо хихикнул.