Лисенок, мой милый Лисенок

Молчи, англо-немецкий жид, молчи

- Мне уже подбирать костюм Купидона, да? - в шутку спросил Саша. - Белый или розовый?

- Никакой, - отрезал Мирон, отстегивая ремни безопасности. - Если Алиса узнает о споре, то просто развернется и уйдет, не став даже кого-то слушать.

- Ты хочешь рассказать ей? - поинтересовался Тимарцев.

- Я не знаю, Сань, - ответил Федоров. - Правда. Рано или поздно, придется это сделать.

- Из твоих настучать никто не сможет? - продолжил Ресторатор.

- Нет, - сказал мужчина, поджигая сигарету. - Знают, по сути, только Рудбоич и ты.

Чертов спор. Почему теперь все так сложно? Какого черта эта девушка из бара так плотно засела к нему в подкорку головного мозга? Теперь мужчина гребанный наркоман: рядом с Алисой он чувствует эйфорию, невероятный кайф, будто всадил двойную дозу и догнался алкоголем - без нее у него начинается ломка. Такая сильная, что не помогут ни нормальные наркотики, никотин и выпивка.

- Для меня, с недавнего времени, жизнь без Лисенка невозможна, - прошептал Мирон. - У меня богатое воображение, ты знаешь, но я не могу представить себя без нее.

- Ты не сможешь рассказать ей о споре, - подытожил ведущий батллов. - Я даю слово, что от меня Алиса не узнает об этом. Не проеби этот шанс, прошу.

× × × × ×

- Хребты безумия? - поинтересовалась девушка, выходя из душа. - Лавкрафт, верно?

- Да, - ответил Федоров, не отрываясь от чтения. - Тебя звала Оля.

- Хорошо, сейчас зайду к ним, - сказала бармен, хмыкнув. - У тебя такой сосредоточенный вид.

- А? - отозвался мужчина, посмотрев в сторону хозяйки клуба, что стояла в проходе в легкой шелковой майке и джинсовых шортах. - Ты что-то говорила?

- Ничего важного, - улыбнулась Ульянова, бесшумно подойдя к Яновичу и присев на подлокотник кресла. - У тебя очень интересный профиль.

- Прости меня, Говард, но тут есть кое-что намного занимательнее твоего произведения, - произнес рэпер, заставляя рыжую пересесть к нему на колени. - Итак, я весь во внимании.

- Ты был сегодня чем-то расстроен, когда вернулся с самолетиков. В чем причина? - спросила она, положив ладонь ему на грудь. - Мир, у тебя бешенно бьется сердце. Все хорошо?

- Тахикардия проклятая, - отшутился Окси, заметив серьезный взгляд своего Лисенка. - Все нормально, правда.

"Молчи, англо-немецкий жид, молчи, блять!" - вопил внутренний голос и был полностью прав.

- Что случилось? - спросила Алиса.

- Ничего, - продолжил гнуть свою линию Федоров. - С чего ты вообще это взяла?

- Я чувствую, - прошептала девушка, опустив голову. - Мир, говори.

- Все хорошо, Рыжик, - сказал мужчина, ощущая, что вот-вот сорвется. - Поверь мне.

- Я не верю, - отрезала бармен. - Прости. Я схожу к детям.

Хозяйка клуба ушла в спальню, где находилась Аделина и Оля, оставив Яновича в полном одиночестве. Ваня не раз говорил ему о том, что он не сможет отпустить Ульянову, не расскажет ей споре, и Окси это знал, словно дважды два. Он не хотел этого делать, всеми способами отодвигал данный разговор, уходил от ответа, но вечно так продолжаться не могло. Мирон выдохнул, устало потерев переносицу. Что ж, за все приходится платить, за все поступки - нести ответственность.

- Ты все еще хочешь знать, что случилось? - спросил Федоров, услышав тихий хлопок двери спальни.

- Да, - ответила рыжая.

- Помнишь, как я подошел к тебе в баре? - начал мужчина, не глядя на нее.

- Да, - кивнула она.

- Потом ты уехала с Олегом в свой клуб, а я остался с Рестором, - продолжил Янович.

Рэпер понимал: точка невозврата пересечение, давать заднюю уже поздно. Теперь придется раскрыть все карты, рассказать о, возможно, лучшем споре в его жизни.

- Мы поспорили, что через три месяца ты будешь со мной, - на одном дыхании произнес Окси.

- И во сколько вы меня оценили? - безэмоционально поинтересовалась девушка.

- Лисенок...

- Алиса, - перебила его бармен. - Я тебе больше не лисенок, мудак. Ну, на что вы поспорили?

- Я буду мыть машину Рестора в случае проигрыша, а он должен был надеть костюм Купидона, - ответил Федоров. - Послушай, пожалуйста, я делал это не ради спортивного интереса...

- А какая уже, блять, разница? - выкрикнула хозяйка клуба. - Сука, пиздец. Знаешь, лупоглазый, я снова наступила на те же грабли. Спасибо тебе. Люди на них наступают, а я, походу, живу. Оля! Аделина! Выходите! Мы едем домой!

- Стой, - попросил Янович, схватив её за руку.

- Не прикасайся ко мне! - отрезала Ульянова, сняв с шеи цепочку. - Подари кому-то другому. Скажешь девочкам, что я жду их внизу.

Глаза рыжей стали стеклянными. Она выбежала на лестничную клетку, запрыгнула в лифт и, наконец, заплакала. Зажимая, как обычно, рот рукой, чтобы никто не услышал, Алиса доехала до первого этажа, вышла на улицу и даже не обернулась, ведь знала: так будет легче уйти.