Уж замуж невтерпеж

XXXV

        Прохлада смоченной в уксусе марли приятно обволокла лоб, и мужчина улыбнулся. Его улыбка была вымученная, едва заметная, но он все ещё храбрился, доказывая другим, что он ещё выберется. Пусть сам и не верил в это ни капли.
Он с трудом приоткрыл глаза и посмотрел на свою супругу.
Маленькая и тоненькая, словно тростинка, женщина с маленькими ладонями, сродни детским. Она жестом подозвала домовика с тазом и обновила компресс.
Мужчина потянулся и из последних сил схватил жену за руку. Та замерла, неуверенно подняв взгляд.
— Гвендолин, вы такая красивая, — пробормотал мужчина, поглаживая ее пальцы. — Заботливая. Понимающая. Жаль, что этот брак приобрёл такой оттенок...
Гвендолин осторожно отстранилась.
— Это моя работа. Я знала, на что иду... и вы тоже... знали.
— Работа! — он усмехнулся. — Не прикрывайтесь этим. Я знаю все о вас. Я успел вас разглядеть. Вы делаете это все исключительно по доброте душевной, чтобы живые трупы, такие, как я, могли почувствовать хотя бы долю надежды!
— Оставьте, вы слишком много говорите, — произнесла Гвендолин ледяным тоном. — Сохраните свои силы на потом, вечером прибудут ваши родственники.
— Родственники! — он скривился. — Сколько уже было на них потрачено, а им все мало. Родственники!
Лицо мужчины на мгновение приобрело тот самый свежий и живой вид, присущий ему до смертельной болезни. Удивительно, что делал с людьми гнев!
— А знаете, — он снова схватил Гвендолин за руку. — Я им отомщу. Знаете, как? Зовите нотариуса, я не доживу до вечера!
Женщина с усилием высвободила руку.
— Что вы собираетесь делать?
— Я не оставлю им ни-че-го! — он хрипло рассмеялся, откидываясь на подушки. — Они ничего этого не заслужили. Гвенни. Моя прелестная Гвенни! Даже если это для тебя ничего не значит, даже если все это для тебя — чистой воды фарс, я..! Я сделаю то, что должен. Мне нужен нотариус..!
Через какое-то время он уснул, а жар начал спадать. Гвендолин наблюдала за ним, сидя на своём месте, и размышляла о том, почему это случилось именно с ней. На глаза наворачивались предательские слезы, но она сдерживала их из последних сил.
И почему она на это согласилась?

Цокот девичьих маленьких каблучков о паркет раздавался по всему Большому залу. Сегодня проходили первые репетиции к празднованию годовщины битвы за Хогвартс. Специально по этому случаю зал был освобождён от столов и других мешающих действу объектов. Пары открывающих Торжество учеников кружились, танцуя вальс, ялик, падеграс, польку и па зефир. А в центре помещения Панси громко отчитывала Блейза за то, что он в очередной раз оставил на ее белых туфлях свой здоровый чёрный след.
Паркинсон с трудом умыкнула статус главной пары Торжества у каких-то гриффиндорцев, и теперь наслаждалась своим триумфом, ловя озлобленные взгляды «львят». Забини устало вздыхал и едва-едва перебирал ногами, стараясь попасть в музыку, но получалось это у него из ряда вон плохо. Нормально танцевать он умел только вальс, и то порой терялся в тактах и путался с Панси ногами.
— И кому нужна вся эта клоунада? — в очередной раз спросил он, когда его партнерша наконец изволила успокоиться.
— Забини, вот нет в тебе абсолютно жажды славы, — закатила глаза девушка, вставая в очередную танцевальную позу. — Скромность — путь в неизвестность!
— Как скажешь, дорогая, — пробормотал Блейз, опуская руку ей на талию. Больше всего на свете ему сейчас хотелось сбежать отсюда.
— Вот, так бы с самого начала, — Панси довольно улыбнулась, поворачиваясь. Зазвучал венгерский бальный. — О, мой любимый!
«Мерлин, самый дурацкий!» — в это же время подумал Забини, скорчив гримасу.