Демон

Но луч луны, по влаге зыбкой

Том шёл к кабинету зельеварения, на ходу пытаясь запихнуть учебник в сумку. Этой ночью он так и не смог сомкнуть глаз — слишком много думал, и большинство мыслей было о наследниках Слизерина. Морфин Гонт приводил его в состояние крайнего отвращения. Как можно, будучи волшебником, быть таким… неопрятным и глупым? Таким нищим, как церковная крыса? После того случая в магазине на следующий день он решился посетить дом его матери и за завтраком сказал об этом Мэри. Та тут же заупрямилась и сказала, что одного его никуда не отпустит и пойдём с ним.
Том, конечно, воспротивился. Он не мог взять бабушку-магглу с собой — Морфин был неуправляемым и опасным, и он не мог подвергать жизнь Мэри такому риску. Пойти с ним вызвался его дед, а отец лишь гордо отвернулся и сделал вид, что его всё это не касается. Том сомневался, но в конце концов всё же позволил Томасу пойти с ним. Они недолго пробирались через ветвистые дебри и уже через несколько минут вышли на небольшую хибару. Та выглядела очень древней и… нелицеприятной. И дело было даже не в том, что дом был уже стар или что-то в этом роде. Просто было заметно, что о нём никто не заботится — прогнившие стены, замызганные окна, и скрипящая ступенька на входе. Они осторожно поднялись на заросшее зеленью крыльцо. Томас отшатнулся от трупа змеи, а Том лишь поморщился. Он никогда не смог бы вот так бессмысленно взять и убить змею, ведь змеи, несмотря ни на что, были намного вернее и временами даже полезнее, чем люди. Они вошли и чуть не задохнулись от запаха, царившего в помещении. Том зажал нос пальцами и брезгливо осмотрел помещение — грязный стол, два стула, какие-то странные приспособления, смутно напоминающие кухонную утварь, и испорченная еда, раскиданная повсюду. Зрелище было не для слабонервных — его однокурсницы-слизеринки сразу упали бы в обморок. И, возможно, даже некоторые особо чувствительные однокурсники. Человек, находящийся в полулежащем состоянии, поднял голову со стола и мутным взглядом посмотрел на неожиданных визитёров. Сначала он не разглядел, кто перед ним, и протянул ехидно: — Магглёныши… Томас поджал губы, а Том усмехнулся. — Вовсе нет. Точнее, не совсем. Здравствуй, дядюшка. Тот наконец пришёл в себя и разглядел в мальчишке того самого маггла, что очаровал его сестрицу. Мужчина взвыл: — Снова ты! Том сухо ответил: — Думаю, мы немного не поняли друг друга. Я не мой отец, я сын Меропы, твоей сестры. Тот немного подумал, и сказал: — Магглёныш… Магглёныш сестры… Томас спросил: — О чём он говорит? — всё дело было в том, что Морфин говорил на парселтанге. Том кратко обрисовал ситуацию и его дед понимающе кивнул. — И чего ты хочешь от него добиться? Парень пожал плечами и ответил честно: — Даже не знаю. Может, рассказа о том, как он дошёл до такой жизни? Морфин понял отдельные обрывки разговора. — Выродок и маггл, выродок и маггл… Том грубо пресёк его. — Единственный выродок здесь — это ты. Томас не понял, что сказал внук, а Морфин по-змеиному прошипел что-то зло и бросился на племянника. Тому не составило труда поднять «левую» палочку и отбросить разъярённого родственника к стене. Он сполз на пол и, кажется, потерял сознание. Томас покачал головой и положил тяжёлую ладонь на плечо внуку. — Пойдём, Том. Нам здесь больше нечего делать. Парень тряхнул головой, отгоняя воспоминания. После этого он глотал злые слёзы, лёжа на кровати, а Мэри ласково гладила его по плечу, даря молчаливую поддержку. Возможно, если бы не она, то Том пошёл бы и убил Морфина. Но Мэри была рядом с ним и непроизвольно удерживала его от необдуманных поступков, за что Том был ей бесконечно благодарен. К тому времени он как раз дошёл до кабинета зельеварения и вошёл в класс. Он поздоровался с учителем и расположился рядом с Эмериком Лестрейнджем. Ему в спину прилетело ехидное замечание от Валери Розье. — Я думала, что на зельеварении ты сидишь рядом со мной. Или уже не хочешь? Неужели все эти слухи — правда? Гермиона, которая сидела за первой партой, прокомментировала сухо: — Не неси ерунду, Розье. Та взбесилась, услышав голос предполагаемой соперницы. — А ты зубы мне не заговаривай! Ты думаешь, что я поверю в то, что эти слухи кто-то с неба взял? Да ни за что! Том схватил девушку за руку и сжал так, что она пискнула и посмотрела на него глазами, полными слёз. Ему очень не нравилось то, что эта стерва устраивает скандал на глазах у всего их курса. Парень уже хотел залепить ей пощечину, чтобы угомонилась наконец, но не стал рисковать, спиной чувствуя наблюдательные взгляды Слизнорта и грязнокровки Грейнджер. Он стиснул зубы и отпустил девушку. — Как ты можешь быть таким грубым со мной? — возмутилась она. Это стало последней каплей для Тома. — Могу. И да, ты права — эти слухи действительно взялись не с неба. Всё дело в том, что ты настолько надоедлива, что терпеть тебя становится невозможным. За лето я привык к тому, что ты свалила подальше, и больше не хочу снова повторять всё это. Ты меня достала, — холодно сообщил он, не заботясь о чьих-либо чувствах. Розье и многие другие в кабинете приоткрыли рот от удивления. Девушка вдруг заплакала и, уже не боясь унижения, попросила: — Пожалуйста, Томми, не надо так со мной! Она отчаянно боялась потерять его, но Риддл был неумолим. — Я не Томми — запомни это раз и навсегда, — грубо пресёк он жалкую попытку девушки спасти отношения и отвернулся. Именно в этот момент начался урок. Профессор Слизнорт попросил всех успокоиться и сесть на свои места. Пока профессор распинался о том, какое зелье они будут варить сегодня, Эмерик наклонился к соседу и уважительно сказал: — Лихо ты её отшил. Ненавижу надоедливых баб. Самому Лестрейнджу повезло куда больше — Гвенделин Паркинсон была тихой и скромной, а ещё недалёкой. Словом, идеальная невеста. — Только бы она не начала преследовать и мстить мне, — презрительно ответил Риддл. — Разумеется, ликвидировать последствия её «мести» не составит труда, но уж слишком это надоедает. Эмерик загоготал. Том посмотрел на того с пренебрежением, но всё же соизволил растянуть губы в усмешке, закатив глаза. Многие обернулись на них. Профессор Слизнорт спросил возмущенно: — Молодые люди, мы Вам не мешаем? Том хотел было вежливо ответить, но не успел. — Мешаете, но мы потерпим, сэ-э-эр, — нагло сказал Эмерик. Риддл устало вздохнул. Сейчас начнётся. Отчасти из-за этого Риддл не любил тупицу Лестрейнджа. — Тогда извольте подойти и сказать мне, что за зелья стоят на моём столе, — процедил сквозь зубы Слизнорт. Они подошли к столу. — Раз уж мистер Лестрейндж так любит поговорить, то он и будет отвечать. Эмерик побледнел — к этому он не был готов. — Простите, профессор, но я никак не могу сравняться в гениальности с Вами, поэтому не смогу сказать это, — обворожительно улыбнулся Лестрейндж. Падкий на лесть профессор смягчился и сказал: — Не стоит таких громких слов, мистер Лестрейндж. Но я, так и быть, попрошу ответить Тома. На звук его имени его голосом перестал быть снисходительным — он произнёс это с металлическими нотками. Том мысленно поморщился, но сохранил лицо и втянул в себя запах первого зелья. — Амортенция, — уверенно произнёс он. Слизнорт кивнул. — Ты можешь сказать, какие запахи чувствуешь? Парень задумался и начал перечислять: — Яблоки, новый пергамент и… Он попытался понять, что это за странный аромат. Как будто что-то очень знакомое, но он всё равно не мог понять. Смесь черники, кофе и… шоколада. Да, скорее всего, это шоколад. Но что это за странный аромат? Слизнорт таинственно произнёс: — Говорят, что третий запах является ароматом любимого человека — геля для душа, шампуня или же духов. Риддл изумлённо посмотрел на профессора. «Да, это могло бы всё объяснить. Но у меня ведь никого нет». Он мог бы подумать о Розье, но от неё за милю несло якобы клубникой, и иногда она душилась так, что приходилось зажимать нос — настолько сильным и оттого неприятным казался этот запах. — Может быть и так, — сказал Том и подошёл к следующему котлу. После этого он не мог перестать думать об источнике этого запаха. Что же это было? Может быть, Слизнорт ошибся? Да, скорее всего, ошибся. Потому он никого не любит настолько, чтобы запах этого человека был одним из тех, чем пахнет для него Амортенция. Но об этом можно подумать и потом. К тому же, какое это имеет значение? Правильно, никакое.