Дом слэш..

not a mirage.

чанбэки.

       Ох уже эти блинчики, которые так любит Чанель. Бекхен уже около часа стоит на кухне, убирая пот со лба, добавляет небольшое количество смеси на сковородку и слышит ее недовольное шипение. Окна открыты настежь, но жар от плиты все равно делает свое дело. И Бекхен не старался бы так сильно, если бы не фраза «Если ты будешь готовить мне свои блинчики с медом каждый день, я с тобой хоть в ЗАГС, хоть на край света!». Он мягко улыбнулся, вспомнив эту фразу и как ярко Чанель улыбался, когда ее произносил.

— Только попробуй не сдержать свое обещание, и я тебя точно разорву! — сказал вслух юноша, смотря на новый готовый блинчик, — я тебя каждый день ими пичкать буду. И да, Чанель конечно же сказал все это не всерьез, но ему так нравится каждый день приходить с работы не домой, а именно в квартиру Бекхена. Он предложил однажды стать его женушкой, а тот лишь громко засмеялся, понимая, что он и без всего этого на нее похож. Да, Чанель был натуралом, но спустя годы общения, Бекхена это вовсе не смущало. Пока он не встречается ни с кем, и пока он каждый день приходит к нему домой, он ни на что не жаловался. Как преданная жена, ждал его дома, приветствовал, легонько обнимал, поправляя свой фартук, и проходил на кухню, ставя на стол ужин. Десертом же обычно всегда были те самые блинчики с медом. Хотя было бы глупо отрицать, что Бекхен не тосковал и не грустил. Так долго внушал себе, чтобы он никогда, ни при каких обстоятельствах, ни за что на свете не влюблялся в натурала. Гнилое это дело и слишком проблемное. А еще можно было бы пережить, если бы Чан сразу же отшил его, но нет. Нет и еще раз нет, и каждый день он звонит ему в перерыве на обед и спрашивает как дела, от чего Бекхен начинает сиять от счастья. Хаотично ходит по квартире и прикусывает нижнюю губу, поддевая ее указательным пальчиком. — Я сегодня приду пораньше, — низкий голос улыбался, — купить что-нибудь? — Да, купи молока, и если не трудно, еще и соль. — Хорошо, дорогая, — Чанель засмеялся на том конце телефона и положил трубку, а Бекхен сидел красный как рак и не знал, что делать с этим чувством. Тепло разносилось по всему телу от таких приятных слов, он посмотрел на часы и прикинул, сколько времени осталось провести в ожидании. Помыл посуду, подмел в коридоре, подошел к зеркалу и расчесал светлые волосы. Ах, как же шел ему этот русый цвет. Чанель не заставил себя долго ждать, позвонил в домофон, представляясь сотрудником внутренних органов, прошел в подъезд до лифта, доехал до нужного этажа, а двери уже давно были открыты. — Ну, здравствуй, родная, — Пак расставил руки в сторону, открывая себя для объятий, — я так скучал. — Ну, прекрати уже обращаться в женском роде, — чуть смутился Бекхен и прижался к теплой груди. А когда Чанель прошел на кухню, как и всегда он обнаружил на кухонном столе ужин в виде какого-то супа, рядом стояла глубокая тарелка с рисом, а еще на одной лежали кимчи. Хотя взгляд все равно в первую очередь упал на огромную тарелку с блинчиками, рядом с которой стояла банка с медом. Ситуация была настолько бытовой, что стало смешно. Чанель рассказывал все, что случилось с ним за день, а Бекхен пожаловался на наглого кота, который не хотел танцевать с ним вальс. Оба улыбались и смотрели друг другу в глаза, и любой бы со стороны сказал, что они настоящая парочка. Скорее всего любящая, потому что взгляд Чанеля был очень заботливым и бережным, а взгляд Бекхена — влюбленным и счастливым. Только вот, когда Чанель снова начал рассказывать про грудастую секретаршу с работы, Бен опустил глаза и грустно улыбнулся. А ведь все так прекрасно начиналось. Чанелю не везло с девушками, вообще никогда. Даже если он и начинал с кем-то встречаться, дальше месяца никуда не заходило, то ли он такой проблематичный, то ли Бекхен вовремя вылавливал очередную девулю и промывал ей мозги о том, что костлявая задница этого парня принадлежит только ему. По правде сказать, он уже начал думать, что если все так и будет продолжаться, то совсем скоро Бекхен завалит эту шпалу на ближайшую кровать и отымеет, жестко и бесчувственно (и плевать, что он выше его на голову). Хотя это не могло не заводить. Такой мужественный вид: сильные руки и стройное тело, он такой высокий, что Бекхену каждый раз хочется зарыться в его объятьях и мурлыкать тихо и спокойно. И чтобы все видели, что у такого хрупкого и маленького человечка как Бекхен, есть такая надежная защита. Жаль, что Бекхен мурлыкал только с Чанелем. Со стороны он казался всем стервозным и лицемерным, даже радость у него была какая-то не искренняя. А может быть недовольным, но будет молчать. Что и Чанеля всегда раздражало. — И почему мне все кажется каким-то миражем, — случайно проговорил Бекхен вслух, гуляя с Чанелем вечером по парку. — О чем ты? А Бекхен опять молчит. Любит же завести тему и так и оставить ее не законченной. А она скучает и от отчаяния пропадает, так и не раскрыв в себе всю истину слов. Бекхен человек, который любит всегда о себе напоминать, обычно это выглядит очень невинно — в виде шуток или каких-то историй. Но Чанель все чаще начал замечать, что Бен все делает через силу, что ему вообще не хочется ни о чем говорить, но боится, что его забудут. — Муж и жена. Чанель, тебе ведь хорошо со мной? — Бекхен слегка повернул голову и посмотрел на Пака. — Ну… — а Чанель внимательно посмотрел на счастливую улыбку Бекхена и замялся, — мы же лучшие друзья, конечно хорошо. — Друзья? — Бекхен отвел руку в сторону, хватаясь ладонью за пальцы Чанеля, переплетая их в замочек, — Чанель, ты моя семья. Юноша приблизился и облокотился головой о плечо Пака, а тот в свою очередь наклонился, уткнулся носом в вкусно пахнущею макушку и улыбнулся. Стало приятно от таких слов, ведь еще никто, кроме родителей ему это не говорил. Он давно начал игнорировать признания Бекхена, решил побыть эгоистом и пользовался тем, что его любят, ведь еще ни одна девушка не заботилась о нем так, как это делал Бекхен. Выслушивал все проблемы и помогал советами, гладил по волосам, путаясь пальцами в локонах, когда тому было одиноко, обнимал с таким трепетом, что Чанель сам начинал дрожать. Он даже представить себе не мог, как ласково смотрел на него Бекхен, оббегая глазами каждую клеточку на лице, и как жалобно сжималось его влюбленное сердце, когда он видел уставшие круги под глазами. Они сидели на скамейке и Бекхен все еще держал его за руку, молчал в немой тишине и смотрел куда-то в пустоту. Именно сегодня его сердце билось особенно неспокойно, потому что оно было на пределе. Оно устало сжиматься в муках, и ему надоела эта боль. Тучи стянулись темной рябью на небе, а легкий ветерок начал играться под легкой футболкой парня. Воздух стал тяжелее, а совсем скоро с неба полились тяжелые капли, которые так приятно гладили оголенные участки кожи. Чанель посмотрел на тучи и дождь начал идти сильнее, совершенно не думая о людях. Парень снял с себя черную кепку с широким козырьком и надел ее на голову Бекхена, волнуясь, что тот может простудиться. А потом отчего-то вспомнил все свои болезни и понял, что в такие моменты Бен всегда был рядом и всегда бережно заботился о нем. А еще очень хорошо помнит, когда он попал в аварию, как сильно плакал Бекхен от того, что Чанелю было больно. Те красные глаза, наполненные сожалением и горечью, и бледная кожа, которая отдавала синевой от усталости бессонных ночей в больнице. Бекхен всегда рядом, всегда держит за руку, когда больно, всегда грустит вместе с ним. А сейчас Чанель смотрит на то, как он улыбается, радуясь дождю, и понимает, что хочет всегда видеть эту милую мордаху счастливой. Он задумался о том, что его другу скорее всего больно от такой безответной любви и больше всего на свете Чанель боится, что он будет плакать именно из-за него. — О чем задумался? — спросил Бекхен, все так же легко улыбаясь. — О том, что кажется, люблю тебя, — Пак ответил той же улыбкой, которая заставила Бекхена измениться в лице. Сердце неожиданно больно заныло и Бен нахмурил брови, боясь не правильно все понять, боясь, что это всего лишь мираж. Но Чанель медленно поддается вперед, накрывая губами уголок губ Бекхена, и воздух в легких неожиданно заканчивается у обоих. Мир замер, время же — потеряло свою нить, струнки души начали обрываться, и Бекхен прерывисто выдохнул от пробившей тело дрожи. — Что это? — тихо спросил парень. — Я решил попробовать… Но Бекхена эти слова скорее пугают, чем радуют. Он встает со скамьи, разрывая замочек пальцев, снимает кепку и отдает Чанелю, разворачивается и торопится к своему дому, потому что его начало тошнить. Именно от такого резкого чувства, когда в душе стоит огромный ком, когда слишком горячо, что кружится голова. Чувства настолько сильные, что они отображаются физически, и Бекхен начинает задыхаться. Хватается за сердце, глубоко дышит, чтобы успокоить свои нервы, а потом чувствует ладонь Чанеля, которая ложится на плечо.