Half blood

20. Recognition

*Признание

Леви со злостью и долей мрачного злорадства дернул за хитрое плетение из узлов и сорвал с шеи платок, который за последние несколько свечей мысленно отправлял в Бездну с завидным постоянством, а затем швырнул осточертевший предмет гардероба на кровать. Пальцы нервно расстегнули несколько пуговиц на вороте, и Аккерман сделал то, о чем мечтал весь вечер — глубоко вдохнул полной грудью, не заботясь о том, что тесная рубашка может затрещать по швам. В голове прояснилось, и раздражение, скопившееся за этот слишком долгий день, понемногу начало отступать на второй план.

Следом за повязкой на кровать полетел расшитый серебром черный бархатный камзол. Слишком узкие лакированные туфли на невысоком каблуке, также не единожды отправленные в Бездну следом за платком, были небрежно отброшены в сторону, и мужчина, коснувшись натертыми ступнями прохладной поверхности пола, судорожно вздохнул, и, сделав несколько шагов по отведенным специально для него покоям, подошел к огромному окну.

Но вместо вида на звездное небо ему пришлось рассматривать собственное бледное лицо с усталыми глазами, подведенными по последней моде черным карандашом. Они превращали его в настоящего вампира, которому для полноты образа не хватало клыков и колоритно развевающегося плаща, так охотно приписанного данной расе легендами и сказаниями. Аккерман лишь снова устало вздохнул. Взгляд скользнул дальше, по знакомым, но в то же время таким чужим чертам. Пальцы сами собой потянулись к волосам, зарываясь в пряди и внося коррективы в работу нескольких придворных мастеров, которые целую свечу пытались воплотить в лице Аккермана эталон придворной элегантности, но все кончилось тем, что левая половина волос была зализана назад гелем, а правая осталась так, как ей и положено, разве что теперь смоляные пряди лежали волосок к волоску. Странная прическа делала Леви моложе и придавала его внешнему виду… несерьезности, что ли, такой себе ветрености. Хотя это впечатление полностью аннулировал циничный резкий взгляд прищуренных глаз, которые в сочетании с тонкой черной линией подводки выглядели жутковато прозрачными. Но, если не особо вглядываться, то его вполне можно было принять за избалованного богатством и властью чьего-нибудь смазливого сынка. Ненадолго, естественно.

Лорд испытывал просто непередаваемое облегчение от осознания того, что это был последний светский раут и ему наконец-то можно возвращаться в нормальные условия, домой, к своей работе и привычному окружению знакомых лиц, которые если и раздражают, то по какой-то конкретной причине и временно.