More pride than prejudice

13 глава

     Что же я творю? Целоваться на важном мероприятии в уборной со своим преподавателем — как я к этому пришёл? Во всем виноват он. Чертов, Пак Сонхва, влез в мою жизнь и перевернул её. Разбил все замки, которыми я защищался, раскрыл сундук мертвеца, в котором лежало моё сердце, и заставил его биться сильнее одним взглядом проникновенных карих глаз. Я так и не понял, когда во мне зародилась эти чувства к нему. В нашу первую встречу, когда я беззазорно пялился на его задницу, или после его признания, что тогда он ничего не сделал и не собирался делать, а может в ту бессонную ночь, после которой я впервые за время обучения не пошёл в университет, или, возможно, во время разговора с Уеном, когда он мне во всех подробностях расписал времяпровождения своей ночки, и в мою уставшую от постоянных раздумий головушку ударили гормоны, сломал мой барьер защиты от этих чувств? Я думал, что отрицание поможет избавиться от непонятного и трепетного тепла в груди при виде него, что грубое обращение и минимальное количество времени рядом с ним спасёт от мыслей о нем же, но так Сонхва становилось только больше в моей жизни. Возможно, если бы я поддался этим чувствам раньше и принял его ухаживания, то все было бы куда проще, но… НО это ведь неправильные отношения. Студент и преподаватель…если кто узнает, в лучшем случае — отделаемся выговором, в худшем — либо он лишится работы мечты, либо я лишусь места в одном из лучших университетов. Но обо всем этом так не хочется думать, когда мягкие губы целуют мои, а горячий язык требовательно проникает в мой рот.

      Сонхва хоть и предложил, если что спихнуть все на алкоголь, но я так не хочу. Я не могу постоянно спихивая все свои абсурдные желания на алкоголь. Вот и сейчас я поддаюсь всем его провокациям, обнимаю за шею и притягиваю ближе. Пак тяжело дышит, и его руки с моих плеч начинают медленно опускаться вниз, останавливаясь на талии и сжимая её, пока он сам вжимал меня в бежевую кафельную стенку. От такого напора и сломаться можно было, что я почти сделал, но он вдруг отстраняется и глубоко дышит. Не дав ему отдышаться, я за ворот рубашки притягиваю его к себе и сам захватываю его губы. Его острые зубы, по которым я то и дело провожу языком, его язык, что так жадно сплетается с моим, его крепкие руки, норовившиеся опуститься ниже пускают по телу разряды тока, которые скапливаются внизу живота тянущим комком. Дерьмо.

      Сонхва, будто почувствовав моё состояние, отстраняется и жадно глотает воздух. По его расширенным зрачкам и сжимающим мои бока рукам стало понятно, что он еле сдерживает себя. Я уткнулся в изгиб его шеи и стал дышать также тяжело, как и он. Почувствовав моё дыхание на шее, Сонхва напрягся, а, когда я ещё оставляю на ней лёгкий поцелуй, он шумно выдыхает и тяжело сглатывает.