Клинок рассекающий демонов: Моя Кровь

Прощай, мой рай

В ушах застыли последние слова мальчика. Музан резко втянул воздух, смотря на спокойное лицо Танджиро, казалось, что он просто спит. Он просто немного устал и, как всегда, уснул там, где был. Он просто немного поспит и проснётся. Если его немного пошевелить, то он мило поерзает во сне, а затем снова будет тихо сопеть. А потом все же проснётся. Точно-точно проснётся.

Полюбил тебя...

-Я... Я тоже...- Демон подхватил Камадо и прижал к себе, втягивая его запах.- Я тоже полюбил тебя. Я... Я просто боялся, что это все неправда. Боялся, что ты притворяешься. Я люблю тебя.

А помните я писала, как мальчик изменил истребителей? Но кто мог представить, что он так изменит первородного?

-Не смей! Я не разрешал тебе умирать! Ты принадлежишь мне, ты должен слушаться меня... Ты обязан! Кролик...

Музан боялся уколоться об пион, но именно это он сейчас и сделал, своими собственными руками.

-Если ты сейчас же не откроешь глаза, я... Я жестоко тебя накажу, слышишь? Очень жестоко! Ну же...

Пион завял, его листья опали и он просто утонул в том самом пруду, оставив розу плавать в одиночестве.

-Открой глаза... Прошу... Кролик... Улыбнись мне...

Кибуцуджи едва коснулся губ красноволосого, когда на его лице, впервые за тысячу лет, появилась слеза.

-Я же говорил, что не уйду, что не брошу. Почему...- Демон сильнее прижал теплое тело к себе.- Вернись... И ты никогда не почувствуешь боли. Если захочешь, я отпущу тебя, только вернись...

Руки темноволосого дрожали.

Истребители молчали, они пытались понять на яву ли то, что сейчас происходит, Танджиро действительно умер? Первородный демон любит его? Слишком много потрясений...

-Люблю. Слышишь? Люблю.

Он уже шептал эти слова на ухо мальчику. Кибуцуджи посмотрел на Томиоку. Убить.

Музан осторожно положил мальчика на землю, стараясь не смотреть на него, но все же взгляд вновь прошёлся по лицу, это было спуском крючком. Ярость стала разливаться дикими волнами по всему телу. Демон медленно встал, не отводя взгляда от Столпа Воды.

Кочо видела и чувствовала злость первородного, она посмотрела на то место, где лежали клинки.