Личное дело

Глава 8

Танцор замолчал. Стасов сидел, немножко пришибленный этой правдой, и пытался в голове разложить все по полочкам: а что, если хороший студент Саша Бельский, внезапно по уши оказавшийся замешанным во все это дело, и правда за сестру мстил? Нет, вряд ли – если он говорил правду, то его отношения с сестрой совсем не давали повода для мести за ее смерть. Но это – если. А если это была только полуправда? Если это сейчас все преподано так, что сестра была чужим человеком, а на самом деле брат и сестра были не разлей-вода? Сестра привозила наркоту, брат ее сбывал. Или просто был еще одним звеном к Прахову. Красота ведь? Очень удобно. Масса возможностей для такого исхода! Правда, убийство Прахова тогда не вписывается, мотив слабоват, даже наоборот – зачем убивать работодателя! - зато все остальное очень даже. Попади эта история в Серегин отчет, Ковалев тут же прикажет начинать плотную разработку парня и поиск конкретных доказательств по явно рабочей версии. Ибо и правда, получается, очень четкая связь с наркотиками и Праховым. Сестра погибла, из ее рук знамя подхватил брат. Заодно и Прахову мог отомстить.
Или, например, захотел Праховский бизнес прибрать лично себе. Ведь танцовщик же следил – ну хорошо, не следил, а наблюдал - за Праховым? Наблюдал. Сам признался, вот и фотографии имеются. Имел мотив? С натяжкой – да, имел. Вхож в кокаиновую тусовку? Вхож. Прахов ему звонил? Звонил. Что стоило Алексу сделать вид, что он сменил гнев на милость, и прийти к Прахову в гости? С ударной дозой? Ничего не мешало! Других таких, с мотивом и возможностями, пока не вырисовывается. Хотя, впрочем, в отчете можно написать про Виктора-попугайчика, надо только поподробнее разузнать, чем он там Прахову обязан был... может, там тоже жирненький мотив нарисуется. Вдруг там и эти проблемы вокруг Прахова вертятся? Тогда про Алекса можно пока умолчать.
Стоп, Стасов. Ты начинаешь подтасовывать факты? С чего бы вдруг? А что, если вся эта красивая и трогательная сказка прикрывает обычный бытовой передел сфер влияния в наркосреде? Если Прахов мешал Алексу торговать порошком и отбирал его клиентов? Но... думать об этом не хочется. Очень не хочется, чтобы сидящий рядом парень оказался хотя бы в чем-то замешан. Но и начинать ковыряться в этом, с наводящими вопросами и попытками что-то прояснить, Сергей не мог. Он физически не мог открыть рот и заставить себя что-то переспросить. У него почему-то свело челюсть и заныло в затылке. Он сидел и смотрел в стол, крутя за ручку кружку с красными горошинами. Влево. Вправо. Опять влево...
- Подозреваете меня, да? – тихо спросил Алекс, и мужчина вздрогнул: не нравилось ему, когда его мысли были настолько легко читаемы! Но разве он мог бы думать сейчас о чем-то другом?...
- Как мент, я обязан тебя подозревать, - честно ответил он, - а как человек – не хочу. И даже мелькнула мыслишка не вставлять все это в отчет...
- Да нет, не хватало еще проблемы из-за меня иметь, - усмехнулся парень, - вставляйте, куда что надо, все равно ведь я Прахова не убивал... мне бояться нечего.
Стасов поднял голову и в первый раз за вечер пристально посмотрел на Алекса: не студента-Бельского, а танцовщика-Алекса: тот сидел рядом, все такой же красивый, с идеальным лицом бога, с тонкими пальцами и запястьями, которые умели извиваться, как змеи, только в глазах у него не было превосходства и королевской гордости. Глаза были просто большие, карие и красивые. И ресницы у него были просто невероятной длины.
- А где ты учился до юрфака? – вдруг спросил Стасов ни с того, ни с сего.
- В хореографическом училище, - улыбнулся парень, - Танцевал бы сейчас где-нибудь в балете. Но... так уж вышло... Точнее, НЕ вышло. Пришлось срочно учиться танцевать пользующийся спросом беллидэнс на потребу публике. С утра я таскаюсь по частным урокам, преподаю беллидэнс в разных фитнесс-клубах и танцевальных секциях. Днем учусь, чтобы иметь еще одну запасную профессию на будущее. А вечером в клубах работаю. Я ведь не только в гей-клубе сегодняшнем, а еще в парочке... один – тоже для геев, а второй – обычный. Геи – благодарная публика... никогда никаких драк, никаких пьяных разборок, все как-то... доброжелательно, что ли. Несмотря на то, что геев все не любят, они сами настроены ко всем очень мирно... агрессии нет, понимаете?
Они опять помолчали, но на этот раз молчание было не напряженным, а более теплым и уютным.
- Извини за вопрос, но меня просто разорвет, если я не спрошу...
- Да ладно, давайте уж, господин полицейский, спрашивайте.
- Это вопрос не полицейского.
- Все равно – давайте.
- Вы вдвоем с Митей живете?
- Нет, я живу один.
- А... Митя?
- Он живет с моей матерью. Они в Подмосковье с отчимом, Митя – с ними. А сейчас он просто приехал ко мне в гости – зоопарк, и все такое. Я ответил достаточно подробно?
- Извини.
- Ничего.
Они снова замолчали. Стасов прекрасно понимал, что по-хорошему уже нужно вставать и откланиваться, все, что парень хотел рассказать, он уже рассказал, и сидеть здесь дальше смысла нет никакого. Но уходить не хотелось. Странно, когда он только попал в клуб, он мечтал о том, как бы поскорее закончить все эти разговоры и поехать домой, лечь под одеяло, блаженно вытянуть ноги - и отключиться. Забыть про всех этих клубных мальчиков, про грохочущую музыку, про дымные всполохи огней... а сейчас он сидел в чужой тихой кухне и мечтал о том, чтобы еще немного здесь побыть. Пусть даже и молча. Спокойно, никуда не торопясь, потягивая крепкий чай...
Он пока не мог себе представить, как после сегодняшнего разговора будет преподавать этому парню, читать какие-то лекции, задавать теоретические вопросы на семинарах... ведь, если признаться самому себе, парень ему нравился. Сначала понравился, как студент, как умный парень, а теперь, после этого вечера, нравился еще и как мужчина-змея, искусный танцовщик с незабываемой внешностью.
- А теперь я хочу задать Вам вопрос, - Алекс откинулся на спинку своего стула и прямо посмотрел на Сергея, словно прочитав его мысли, - Вы... теперь по-другому станете ко мне относиться, узнав, ЧЕМ и ГДЕ я занимаюсь?
- А разве ты занимаешься чем-то непотребным? – искренне удивился Сергей, - Я всегда очень уважительно относился к танцовщикам. И к искусству в целом.
- Но я танцую в гей-клубе, - негромко напомнил Алекс.
- И что из того?
- Да нет... ничего такого, если для Вас нет разницы.
- Для меня – нет. Если, конечно, не обнаружится, что ты занимаешься в этом клубе проституцией, - неловко пошутил Стасов. Бельский выпрямился.
- Я НЕ занимаюсь проституцией, Сергей Николаевич. Можете быть уверены. Впрочем, я думаю, Вы и без моих заверений все прекрасно поняли обо мне, с самого первого взгляда. Верно ведь? И еще... Зачем Вы пообещали Мите, что пойдете с нами в зоопарк? Только – честно. Знаете, я специально рассказал теперь Вам все, что знал, именно сейчас – и Вам нет больше нужды пытаться меня раскрутить на откровения. Мне совершенно нечего больше добавить, вот теперь – на 100%. Так что, в принципе, Вам больше незачем с нами идти...
- Почему ты считаешь, что я только ради этого захотел пойти? – искренне удивился Сергей, - мне и правда нечего будет делать в субботу. Откровенность за откровенность: с личной жизнью у меня небольшой провал, несмотря на условно благополучный брак. Детей у меня нет. И что же мне теперь, до ваших лекций сидеть дома? Или опять идти на работу, как в любой другой день? Я и так там провожу все 365 дней в году... Я просто устал от рутины, устал от общения с одними и теми же людьми, которые часто являются преступниками... Мне хочется отдохнуть. Я с удовольствием пообщался бы с мальчиком – тем более, что у нас с ним огромное количество общих тем. Я же полицейский, с пистолетом.
- Но там еще буду я, - негромко напомнил Алекс.
- А тебе неприятно мое общество?
- Нет.
- Тогда в чем проблема?
- Проблема в том, что мне ПРИЯТНО Ваше общество.
Алекс произнес последние слова совсем тихо, приподняв бровь и в упор глядя мужчине в глаза. Сергею почудилось, что его одновременно окатили ледяной водой и ударили по голове, хотя ничего такого парень не сказал – но интонация... Зачем он это сказал? Неужели он угадал, что Стасов сомневался в нем все это время? Нет, не может быть, совершенно точно такого быть не может, но... зачем он так откровенно все это сказал? Хотел, чтобы у Сереги не осталось ни малейшего сомнения на его счет? А Стасов? Принялся разбираться, защищая свою мужскую честь и достоинство? Начал монолог о субординации и иерархии между преподавателем и студентом? Нет. Он, капитан Сергей Стасов, преподаватель предмета «оперативно-розыскная деятельность» на четвертом курсе юрфака, сидел в кухне напротив своего студента и молчал. Он не возражал, не возмущался – он просто сидел и молчал. Как будто все было в норме вещей, и такие темы для разговора у него возникают ежедневно, по три раза между завтраком и обедом. Он молчал – но нужно было что-то отвечать. И он решил пошутить.
- Ну, это не так уж и плохо. В конце концов, учиться у неприятного преподавателя намного скучнее.
- Но Вы все равно меня подозреваете, не так ли? - внезапно вернул его с небес на землю Бельский, и с Стасова мигом слетела вся шутливость – он вспомнил, зачем он сюда приехал. Вспомнил, что Прахов по-прежнему убит, а его убийца по-прежнему не найден. И это в первый раз за все десять лет службы на любимой работе его не обрадовало. Возвращаться в рутину не хотелось катастрофически. Хотелось сидеть за чашкой чая, слушать истории из жизни, строить планы на зоопарк с ребенком - или просто молчать... а вот в работу не возвращалось никак. Но часы показывали уже второй час ночи, нужно было иметь совесть и уходить домой. Он в первый раз пожалел, что дома его не ждут. Что нельзя будет сесть на кухне, выпить чаю... пусть даже и с Аллой... хотя... почему «пусть даже и»? Неужели он в своих мыслях дошел до того, что пить чай он захотел предпочтительно со своим студентом?
Он поднялся.
- Спасибо за чай. С твоего позволения, я заберу сейчас все твои диски и посмотрю повнимательнее завтра днем.
- Вы же не подумали, что я Вас выгоняю, - испугался парень, - я совсем не это имел в виду!
- Я понял. Но действительно уже поздно.
- Я... да, конечно, забирайте. Вы завтра придете в клуб?
- Приду.
- Останетесь на шоу? ... Просто поздороваться.
- Конечно, останусь. Боюсь, что ради твоего шоу я вообще частенько буду забегать в этот клуб... Я давно не видел более профессионального танцора, чем ты. Это я не льщу, нет. Это честно.
- Спасибо. Мне очень приятно это слышать. Особенно, от Вас.
Они вышли в переднюю, и снова Стасов, незаметно осмотревшись, поразился необычайному порядку в квартире. Здесь все было как-то по-монашески строго, аскетично и просто, будто здесь не студент жил, а педант лет пятидесяти – ни расчески на трюмо, ни забытого флакона туалетной воды, только маленькие кроссовки у входа, явно принадлежащие Мите... да, похоже, парень не обманул – он и правда живет один.
Словно подслушав его мысли, Бельский замялся и неловко пожал плечами:
- Мне было приятно, что Вы... зашли.
- Мне тоже, - признался Стасов и тоже смутился, торопливо перекладывая диски с фотографиями из руки в руку, - ну что, до завтра?
- До завтра.
Домой он доехал в приподнятом настроении, напевая себе под нос про «Все хорошо, прекрасная маркиза».
Взлетел на свой этаж, заглянул в кухню, потрогал чайник... отмахнулся и поплелся в душ, на ходу стаскивая футболку. Долго стоял под прохладным душем, критически рассматривал себя в большое зеркало: пока еще неплохо. Потеря пары килограмм на нервной почве пару недель назад пошла на пользу – даже кубики пресса вырисовались как-то более явственно. Побриться? Или пусть завтра вечером образуется модная «трехдневная небритость»? Господи, о какой ерунде он думает... вертится перед зеркалом, как девчонка перед свиданием, раздумывает, в каком виде посетит завтра гей-клуб... смешно, честное слово. Надо, кстати, пересмотреть фотографии перед сном. Не спеша. Не отвлекаясь.
... когда прозвенел будильник, он спал в обнимку с ноутбуком, в котором по интернету был заказан сборник из нескольких дисков фильма «Комиссар Рекс».

Вечером, собираясь в клуб, Стасов надел новую футболку и даже оросил себя своим любимым Hermes, которым пользовался в редких случаях. Алла, отвлекшись от какого-то вечернего сериала, с любопытством следила за приготовлениями, но ничего не говорила. Стасов сам счел нужным объясниться:
- Я опять на задание. В клуб.
Супруга усмехнулась и подняла вверх большой палец:
- Выглядишь на все сто. Надеюсь, романа у тебя там не намечается?
Она, конечно, шутила, но Стасов набычился и шутки не оценил, выскакивая из комнаты: ему показалось, что Алла издевается, каким-то образом догадавшись, что ее супругу понравился клубный танец мальчика-змеи.
А еще... У него появилось новое чувство – волнение. Ему было наплевать на записанных у него в блокноте Феечек, Леликов и Люсь, с которыми нужно было поговорить – всю дорогу до клуба он обморочно думал о том, что сейчас снова увидит шоу. Только теперь его не покидало чувство причастности к этому шоу – ведь он вчера общался с этим небожителем, он не просто общался – он узнал его оборотную, домашнюю, человеческую сторону, узнал черноглазого мальчика Митю, и почему-то это добавляло в кровь безумное количество адреналина – словно бы ему самому предстояло выйти на сцену. И еще – он волновался за своего студента.
Почему-то сейчас, когда он его узнал ближе, он боялся, что тот внезапно оступится и упадет. Сломает ногу, руку. Порвет костюм. Ему кто-то помешает, полезет на сцену. Он боялся за него и переживал так, будто наступит конец света, если Саша неудачно выступит. Ему казалось, что он может набить морду любому, кто помешает Бельскому выступать – вылезет на сцену или просто невовремя хлопнет. Стасову хотелось, чтобы танцовщик Алекс был доволен – и это тоже было незнакомым ощущением.
Ему было все равно, довольна ли Алла, например. Ему было все равно, обижена она или нет, расстроилась ли из-за порванного платья или нет. А Алекс почему-то из памяти не изгонялся – даже сидя за своим рабочим столом и готовя отчет начальнику, Стасов думал про парня.
Он все же решил, что пока не будет писать о своем студенте – в конце концов, пока не доказано, что он имел какое-то отношение к убитому Прахову. Подумаешь – мало ли, что случилось с сестрой парня. Нет повода из-за этого его в чем-то подозревать. А у Бельского не было никакого мотива для убийства. Даже если мальчик Саша каким-то боком имеет отношение к кокаину в этом клубе, наркотиками должен заниматься другой отдел. Вот пусть и занимаются, пусть и ищут, кто там какое отношение имеет...
Конечно, Сергей кривил душой. Но очень уж ему пока не хотелось Алекса «прорабатывать»... то ли из-за вчерашнего шоу, которое его потрясло, то ли из-за тихих посиделок на кухне, которые потрясли его не меньше, то ли из-за зоопарка – но Стасов даже сам себе боялся признаться, что его студент ему симпатичен, и как человек, и как танцор, и как просто умный мальчик, слушавший его лекцию так, как Стасову хотелось бы. И если восхищение танцем еще можно было понять и принять, как нечто нормальное, хотя и несвойственное для Сереги, то вот симпатию как к человеку – нет, вот в этом себе Сергей точно никогда бы не признался. И не потому, что Стасову никогда не были симпатичны люди, нет. Просто мальчик был ему симпатичен слишком уж сильно. До такой степени, что это чувство мешало работать и заставляло дозировать информацию в отчете. И это немного коробило.
Волнение Сереги перед шоу называлось простым словом «сопричастность», но для него это было внове. С самых своих школьных лет он старался ни с кем не дружить, ни к кому не приближаться, чтобы не жить чужими проблемами. Даже Аллу он в себя не пустил – потому и не смогли они стать по-настоящему близкими людьми. Стасову было наплевать на ее проблемы, на ее желания и хотения – он изначально понимал, что она была и осталась для него чужим человеком. А тут... незнакомый парень вдруг взял – и влез в душу, вызвал желание переживать за него, волноваться и трястись перед его выступлением, как перед самым страшным экзаменом.
Может быть, биологические часы внутри Стасова так неожиданно дали о себе знать? И отчаянно сигнализируют, что ему наконец-то захотелось кого-то оберегать, заботиться о ком-то? Как о сыне, например. Защищать, кутать в свою куртку, бить морды обидчикам. Пить вместе чай, ходить вместе в кино. Почему, ну почему он не чувствовал этого с Аллой? Почему не просыпалось этого желания в отношении слабой женщины, которая была с ним рядом уже не один год? Тем не менее, это желание проснулось только сейчас, и надо же – к кому! К собственному же студенту.

Алла
Серега ушел на свое «задание», а Алла уткнулась в диванную подушку и разрыдалась. Ей показалось, что на нее наступили. Или ударили с размаху. Даже во времена их «неженатых» встреч никогда так не собирался Стасов – да даже на свадьбу он, кажется, не так старательно собирался. А сегодня... эта взвинченность, эта тщательность сборов, эти беспокойные глаза... нет, все это было очень похоже на классическую картину начала влюбленности. Даже не романа, нет – именно влюбленности, когда в исходе отношений еще не уверены, но вибрация воздуха уже заметна, уже идет ток по пальцам от прикосновений, уже загораются глаза... значит, ее Серега все-таки способен влюбляться? Она-то, дура, успокоила себя, что он по-другому не умеет... а он... он просто не находил того, в кого мог бы влюбиться, вот и все! А сейчас встретил. И, судя по его глазам, он с головой упал в трясину. Алла нашла в себе силы пошутить про роман в гей-клубе – и Серега, ее честный Серега даже не смог отшутиться... неужели она угадала, и все это задание выступает просто фоном для развивающегося романа? Или даже банальным прикрытием? Кто она? Кто эта счастливица, хотелось бы знать?
За последние несколько лет Алла прибавила десять килограмм. Нет, она не стала уродливой горой мяса – но и былая стройность поубавилась заметно. Когда они с Серегой только собирались пожениться, все его друзья восхищались Аллой – находили ее сходство с молодой Татьяной Дорониной, смущали откровенно восхищенными взглядами... а теперь «молодая Татьяна Доронина» постепенно превращалась в Татьяну Доронину «возрастную». Округлились щеки, канула в небытие талия... нет, Алла по-прежнему мила и обаятельна. Но, наверное, Стасову, который за пять лет их брака изменился только в лучшую сторону, как хорошее вино, захотелось чего-то более утонченного.
Алле так и представилась молодая блондиночка с горящими глазками, которая сейчас встретится с ее мужем, будет его обнимать своими гибкими, как веточки лозы, ручками, шептать ему в ушко что-нибудь... стоп.
Это же ее муж, ее Серега! Какие объятия, какие шептания? Наверное, эта девушка – полицейский. Они с Серегой направлены на одно и то же задание. Только при таком раскладе можно было поверить во вспыхнувший у Стасова интерес... или все же Серега, влюбившись, все-таки стал романтичным, как и все влюбленные? Все-таки дорос до объятий, поцелуев, шептаний на ушко, цветов и шампанского?
Алла снова заплакала, обняв подушку и пообещав себе, что с завтрашнего дня она сядет на диету и сбросит наконец эти свои десять килограмм.