Личное дело

Глава 10

Стоя за дверью и нажимая на звонок, Стасов ругал себя за то, что пришел в знакомую уже «сталинку» на Соколе на пятнадцать минут раньше, чем обещал. Но ровно с семи утра он совершенно не знал, чем себя занять: тщательно собирался, съездил за заказанными дисками, по дороге накупил разноцветных воздушных шариков с гелием, едва-едва упихнув их все в машину, где они висели под потолком салона; упаковал диски в красивую коробочку с бантиком, купил смешную открытку – если надавить медведю на пузо, он начинал пискляво петь «С днем рождения» - и ну никак не смог больше придумать способ, как еще убить время. Поэтому просто плюнул – и пришел раньше: ну не в машине же у подъезда сидеть, в самом-то деле...
Дверь распахнулась, и Стасов предстал перед Алексом с коробкой под мышкой и в окружении шариков.
Алекс прыснул и втащил его в квартиру. Шарики остались висеть на лестнице, как ни пытался Серега их втянуть внутрь за ленточки. Наконец, дверь была благополучно закрыта.
- Митька еще не проснулся, да и я только-только из душа, - оправдался парень, видя, что Сергей смущенно посматривает на его подвернутые до колен джинсы и влажные волосы.
- Ну, так и прекрасно. Как раз он проснется – а тут...
- Ой, шаааааааарики... - раздался восторженный писк из комнаты, и взлохмаченный Митя с разбегу бросился на Стасова, малозаметного в окружении непослушного разноцветного облачка, - шаааааарики!!!!!!!
Когда Серега читал в книгах выражение «екнуло сердце», он усмехался и не понимал, как это. Врут они все, для красного словца страсти нагнетают, думал он. А сейчас, когда на него наскочил теплый со сна и пахнущий детством шестилетний мальчик, он ощутил это самое «еканье»: его затопило солнечной радостью. Он, скучный Серега Стасов, сумел порадовать пусть и чужого, но такого отличного мальчика! И чем – копеечными шариками!
- Шарики полагаются только тем, кому уже исполнилось шесть лет, - строго сказал он и «полицейским взглядом» посмотрел на висящего на нем Митю: - Вам, молодой человек, уже исполнилось?
- Дааааа! – захлебывался счастьем Митя, как виноградины, по одному притягивая к себе шарики. И тут со стороны кухни выплыл торт с башенками из крема и горящими свечками. У Мити, казалось, от восхищения пропал голос, и он не знал, что ему делать: отпустить шариковое богатство он был не в состоянии, но и тортом ему хотелось обладать тоже. Наконец, проблему удалось урегулировать: как Стасов и намечтал себе, мальчик задул свечки, откусил от каждой башенки по очереди и выпачкался в креме, одной рукой не отпуская ленточку от шаров.
Потом они все вместе завтракали тортом. Митя прижимал к груди подарки, за спинкой его стула были привязаны шарики, и казалось, что так было всегда: скромная маленькая кухонька, Митя, Алекс – и он, Стасов, странным образом записавшийся в эту компанию. Но вписался он в нее весьма гармонично: незаметно они с Митей перешли на «ты», Алекс вел себя, как ни в чем не бывало, ни словом, ни взглядом не напоминая Стасову про вчерашнее глупое поведение – и Сергей расслабился. Он разомлел и размяк. Ему захотелось, чтобы так начиналось каждое его утро. И было даже все равно, каким образом этого можно добиться.

...и вот надо же было им в зоопарке встретить Виталика Маркина! Того, кого Серега меньше всего хотел бы встретить, из-за кого встрял в это тухленькое дельце и теперь должен был подчищать хвосты.
Они так дружно и весело гуляли втроем – Митя болтался между Алексом и Сергеем, Алекс в бейсболке практически не выделялся из толпы, Сергей возвышался над ними обоими, как гарант их безопасности, и все было так мирно и хорошо, что долго продолжаться просто не могло.
Виталик скучающе стоял у парапета, отделяющего загончик с зебрами от посетителей, и едва не уронил баночку с пивом, когда увидел разудалое трио: Алекс и Сергей как раз устроили Мите «качели», и болтали его посередине. В этот момент Митя увидел в вольере зебр и завопил: «Кооооники!», выдираясь из импровизированных качелей и устремляясь прямо в сторону Маркина.
Виталик был кудряв, смазлив и липок, как патока. Каждый раз, когда по служебной необходимости Стасов пожимал ему руку, он ловил себя на желании вытереть ладонь о штаны, а Виталикова улыбка была ровно настолько же неискренна, насколько сладка. Виталик был «никаким». Он не был крутым профи, но и явные ляпы пока вроде бы не допускал – не считая, конечно, этого проклятущего дела.
Виталик, избавившись от «висяка», ни разу не зашел к коллеге даже из вежливости – как, мол, Николаич, копытишь дальше? Как живешь, мол, как можешь? Это было не по-товарищески – но Стасов давно уже не ждал цеховой солидарности от всех и каждого. Он для себя давно уже отфильтровал, кто – свой, кто – чужой.
Виталик Маркин был, без сомнения, чужим. Серега предпочел бы не встречаться с «чужими» в момент душевного размягчения. После утреннего торта, держа Митину ладошку в руке, увидеть пуделька-Маркина было сродни удару под дых: внезапно и очень не вовремя.
Но играть во внезапную слепоту уже было не с руки: Сереге пришлось шагнуть в сторону коллеги и поздороваться. Алекс метнул в него быстрый взгляд и усмехнулся: очень уж выразительно вытянулось у Сереги лицо.
- Не думал, что тебя привлекает зоопарк, - хмыкнул Маркин, искоса присматриваясь к Стасовскому спутнику.
- Меня – нет, а ребенка – да, - лаконично ответил Серега, перетаптываясь на месте, как нетерпеливый конь.
- Не знал, что у тебя есть ребенок...
- Теперь знаешь, - еще более лаконично отрезал Сергей, поймав на себе удивленный Алексов взгляд.
Маркин тем временем, уже не скрываясь, профессионально-цепко изучал Алексовы спортивные плечи, длинные ноги и сумрачные глаза под бейсболкой, словно сканируя и запоминая. И, наконец, протянул руку.
- Добрый день. Я - Виталий.
- Очень приятно, Алекс...сандр.
- Вы, наверное, тоже спортсмен, Александр?
- Почему – «тоже»? Нет, я не спортсмен.
- То есть, наш капитан не считает нужным уведомлять, что он был спортсменом и чемпионом мира по каратэ-до? Или вы еще не настолько близко знакомы?
Серега сморщился: Маркину так приспичило определить, что же это за Александр, что он бульдозером попер напролом, примитивно и даже грубо выспрашивая совершенно его не касающиеся детали.
- Правда? Надо же! Нет, он не говорил.
Стасов опередил открывшего было рот для следующего вопроса Маркина, окликнул сосредоточено пропихивающего морковку сквозь прутья вольера Митю и настойчиво подтолкнул Алекса к выходу:
- Счастливо тебе, Виталик, погулять. Удачи в поиске развлечений.
Маркин так и остался стоять с открытым ртом, прищурившись и изучая удаляющиеся фигуры.

В кафе, где именинник по очереди пробовал три вида мороженого, Алекс склонился к Сергеевому уху:
- Прости, я создаю тебе плохую репутацию...
- Ты здесь не при чем, - Сергей украл из Митиной вазочки кусочек мороженого и по-детски облизал ложечку. – Кроме того, мне абсолютно все равно, что про меня думает мой коллега. Его абсолютно не касается моя личная жизнь. Пусть хоть монстра из меня делают, мне все равно.
- Это твой коллега? Надо же... - поежился танцовщик, тоже влезая в Митину вазочку ложкой, - Он не очень приятный. И мне кажется, я его уже где-то видел.
- Он вел дело Прахова. До меня.
- А. Ну да, наверное, тогда. Правда, почему-то я не думал, что он полицейский... А ты и правда - чемпион мира?
- Правда.
- Кто чемпион мира? – влез в разговор Митя, отрываясь от мороженого и округляя глаза, - Кто?
- Сережа, - ответил Алекс, и Митя взвился из-за стола.
- Настоящий????
- Ну, вот он я сижу, вроде не придуманный, - смутился Сергей.
- А ты чемпион мира по чему? По стрельбе?
- Нет, по стрельбе не чемпион, - с сожалением вздохнул Сергей, - я только по каратэ-до чемпион.
- А по каратэ-после? – живо заинтересовался мальчик.
- По каратэ-после тоже не чемпион, - сохраняя серьезное лицо, Стасов поиграл мышцами бицепсов, - сил не хватило.
- А меня научишь каратэ-до?
- Митя, зачем тебе? – одернул Алекс.
- Я тоже хочу уметь вот так. Руками чтобы. И чтобы драться – одного в живот, второго – раз, раз, рррраз! Как в книжках пишут, хук справа, - прикрыв своими потрясающими ресничками глаза, мечтательно процитировал ребенок. – Это вот так рукой? Как ты сейчас сделал?
- Нет. Хук – это очень больно. Вот представляешь, если кулаком ударить в лицо? Больно ведь? Вот то-то. Поэтому лучше вообще никого не бить.
- А зачем ты тогда чемпион? – разочарованно протянул Митя, возвращаясь к мороженому.
- А чтобы от бандитов защищаться. Вот нападут на тебя бандиты, а я – раз, раз, ррраз! – одного в живот, другого... И побью всех.
- То есть бандитов бить можно? – озаботился новой проблемой мальчик, - они же тоже люди, и им больно!
- Больно. Но если они бандиты, значит, от них надо защищать хороших людей, правильно? Правильно. Им станет больно, и они передумают быть бандитами.
- Ничего себе, теорию ты подвел, - хмыкнул Алекс, - прямо Песталоцци!
- Этого мужика я помню, проходили по какому-то предмету, - кивнул Сергей и скривил дурашливую физиономию, - но образованиев у нас мало, неграмотные мы ни разу, пошто ж ты, касатик, такие тут страшные слова говоришь?
Митя опять отвлекся от мороженого и расширил глаза:
- Ты неграмотный??? И читать даже не умеешь? Такой большой – и букв даже не знаешь?
Алекс тихонько сполз под стол, покраснев от сдерживаемого смеха.
- Я тебя научу, - ответственно пообещал мальчик, - читать. Ты меня – защищаться, а я тебя – читать. Будет у нас взаимный интерес.
Алекс хрюкнул из-под стола и разразился хохотом.
- Какой ты корыстный, Митя, - наконец, смог проговорить парень, отсмеявшись, - только при условии взаимного интереса учить будешь!
- Нет, ну я могу и просто так, - заскромничал Митя, выскребая ложкой остатки мороженого из вазочки, - но при взаимном интересе экономится время. Ты ведь, Сережа, занятый, правда?
- Это да, - вынужден был признать Сергей, - у меня очень мало свободного времени. Но если со взаимным интересом, тогда, наверное, и найду часик...
- Я подумаю, - нахмурившись, заявил Митя, - может быть, полезнее будет научиться стрелять? Давай обменяемся телефонами.
Алекс снова сполз под стол от смеха, глядя, как Сергей и Митя важно диктуют друг другу свои мобильные номера.

...Они гуляли часов до трех. Заходили в дельфинарий, смотрели выступление дрессированных китов, морских котиков... когда Алекс выразительно посмотрел на часы, Стасов в сожалением понял, что ребенку пришла пора отправляться обратно к бабушке. И еще он понял, что его совершенно не напрягло общество Алекса, с которым он провел полдня. С Алексом было интересно говорить на разные темы, и он ничем и никак не проявлял повышенного интереса к Сергею, хотя еще день назад предупреждал об этом. Все было исключительно мирно и тихо, и Стасову ужасно не хотелось, чтобы этот праздник закончился. Но через час сам Стасов должен был предстать пред ясны очи своих студентов, а значит, пришла пора снова вспоминать про свои насущные проблемы.
- Сегодня в клубе танцуешь? – наконец, с неохотой спросил он.
- Да, придется, - Саша искоса посмотрел на мужчину, - а ты... придешь?
- Приду. Надо посидеть, понаблюдать за вашим народом, подумать над тем, что уже есть... ты там каждый день?
- Нет, не каждый, но стараюсь работать часто. Этот клуб платит лучше, чем другие.
Они остановились у входа в метро. Бельский первый протянул руку для прощания:
- Ну, до вечера? Если ты, конечно, зайдешь в гримерку...
Стасов пожал ладонь – и снова его слегка дернуло от такого обычного и привычного прикосновения ладони к ладони. Надеясь, что со стороны его замешательство незаметно, Серега поспешно отпустил руку парня – и увидел, как напряглись скулы у Бельского. Заметил, с досадой догадался мужчина, заметил и подумал, что я тороплюсь убежать.
- Зайду, - пообещал он, - обязательно зайду.
Митя повисел у Стасова на шее, и, взяв обещание «позвонить в выходной», мальчики – большой и маленький - скрылись в переходе на свою станцию.
«Странное дело, - подумал Стасов, ныряя в свою машину и отключившись от окружающего его потока, - я веду себя, как влюбленный мальчишка. Надо же – зоопарк.. кафе... да еще и вечером договорился практически о свидании... Зачем? Ведь я же не влюблен! Я и представить себе не могу ничего, выходящего за рамки простого общения с этим Бельским! Как можно быть влюбленным, не желая ничего телесного? Но он такой... такой красивый. И такой необычный. И так танцует... с ним интересно общаться. Мне нравится на него смотреть, нравится с ним говорить. Странное, ну какое же это странное чувство, которому нет объяснения!»