бойся меня

15

15
— Эй, ты чего напряглась? — заметив мой взгляд, испепеляющий входную дверь, Вика начинает крутить головой по сторонам. — Пришел кто-то?
На секунду она застывает, а когда поворачивается, в ее глазах читаются сочувствие и растерянность.
— Блин… Ну надо же ему было именно сегодня и именно в этот бар прийти… Если хочешь, давай уйдем, юль?
Звание «мудака» много лет плотно закреплено за Гордиенко, и лишь потому Вельдман Дмитрий Олегович скромно зовется мной «бывший муж». Так-то он тоже мудак знатный.
— Ну еще чего, — фыркаю я, указывая проходящему официанту на свой бокал с просьбой повторить. Свою комфортную дозу алкоголя я уже превысила, так что нет причин останавливаться. — Во-первых, я сюда первая пришла и здесь мне отлично сидится. Музыка классная, кресло удобное, вино отличное. С чего я должна уходить? А во-вторых, это Дима мне изменил, а значит это его прерогатива трусливо сваливать отовсюду, где появляюсь я.
Вика крутит в руках свой коктейль и, отхлебнув его, настороженно смотрит на меня:
— Все еще злишься на него?
Злюсь ли я? Не настолько, чтобы засорять мыслями о нем свою повседневность. Трехмесячная работа с психотерапевтом помогла.
Мы с ним поженились четыре года назад. Диме тогда было тридцать, мне — двадцать пять. Я не стремилась к отношениям и была занята развитием собственной карьеры в «Ландор», и Дима взял меня буквально нахрапом. Красиво ухаживал, сыпал комплиментами, водил в лучшие рестораны. Выходить замуж я не стремилась, но с ним все случилось так просто и естественно. Дима сделал мне предложение в доме своих родителей, и я, не раздумывая, ответила «да», потому что была уверена: он любит меня и с ним я непременно буду счастлива. Я и была счастлива, пока случайно не обнаружила в его телефоне переписку с другой женщиной.
«Я не собираюсь слезать с тебя часами, сучка. Подготовь задницу. Сегодня в семь в «Рэдиссоне».
Понятия не имею, почему я до сих пор дословно помню эту СМС. Наверное, потому что тогда едва успела добежать до туалета, где меня вырвало неверием и отвращением. Потом я еще два часа убеждала себя в том, это какая-то ошибка, что мой заботливый учтивый муж, относящийся ко мне как к самому ценному сокровищу, просто не мог писать такие вещи. Отказывалась верить, что Дима смог так со мной поступить. Реальность оказалась неумолимой: в шесть вечера муж со скорбным выражением на лице объявил, что у него возникли срочные дела и ему придется отлучиться. Сожалел он о вынужденной отлучке настолько, что пообещал слетать вместе в Париж на выходные. Как загладить вину за анальный секс с любовницей? Конечно же, накормить ни о чем не подозревающую жену французскими круассанами и сделать совместное селфи на фоне Эйфелевой башни.
Я даже скандал не смогла закатить. Пока Дима заливал смазкой белоснежные отельные простыни, я успела собрать вещи и съехать. В общей сложности наш брак просуществовал чуть больше семи месяцев.
Пожалуй, мое самое большое сожаление в наших неудавшихся отношения — это то, что он убил во мне безусловную веру в людей. Мне безумно жаль ту наивную и трогательную часть себя, которая так и не смогла вернуться даже после того, как мы развелись.
— Мне на него наплевать, Вик, — я с благодарностью принимаю новый бокал у официанта и делаю глоток. — Что было, то прошло.
— Знаешь, юль, мы ведь с Семеном тоже как-то ходили к психологу, и он сказал, что проблемы в отношениях — это, как правило, обоюдная вина.
Бывший мудак-муж обходит соседние диваны, по очереди пожимает руки сидящим. Мельком задевает взглядом мое лицо и тут же снова возвращается. Увидеть меня явно не ожидал, потому что на улыбку сподобился не сразу.
Вопросительно приподняв бровь, я смотрю на Вику:
— И? Считаешь, что я виновата в его измене?
— Нет, нет, что ты… — спохватывается она. — Не пойми меня неправильно, юль... Я лишь пытаюсь рассуждать. Дима ведь для чего-то на тебе женился? Значит, хотел семью. Может быть, твоя увлеченность карьерой заставила его почувствовать себя ненужным? Мужчинам регулярно требуются доказательства собственной мужественности и неотразимости…. Я его не оправдываю, ты не думай…
Я вновь подношу вино ко рту. Господи, неужели я настолько зациклена на работе, что даже лучшая подруга начала считать меня альфа-самкой, отпугивающей мужчин? Во время развода я слишком ушла в себя и долгое время ни с кем не обсуждала случившееся, и сегодня впервые слышу мнение Вики. Раньше она просто мне сочувствовала, а сейчас осмелилась поговорить на чистоту.
— Я очень старалась быть ему хорошей женой. Быть может, я просто не создана для брака.
В горле встает ком, который я безуспешно пытаюсь протолкнуть очередным глотком. Еще и Дима продолжает расстреливать меня взглядами. Средний палец, что ли, ему показать? Да ну нет, это будет совсем по-детски и недостойно. С того момента как я послала Гордиенко еще и двух недель не прошло. Хватит пока с меня.
Я подхватываю сумку и поднимаюсь:
— Вик, я до туалета дойду. Лицо горит — от вина, видимо. Надо освежиться.
В женской уборной, к счастью, пусто. Помассировав виски пальцами, смоченными прохладной водой, я долго и тщательно поправляю макияж и после того, как убеждаюсь, что краснота спала, решаю, что можно выходить.
Толкаю дверь и замираю при звуке знакомого голоса.
— Привет, юля. Шикарно выглядишь.
Охлажденное лицо вновь начинает предательски нагреваться. Какого черта ему здесь нужно? Он специально караулил меня возле двери?
— Здравствуй и спасибо, — не удосужившись одарить бывшего мужа улыбкой, я демонстративно пытаюсь его обойти.
Очень жаль, что конституция гончей не позволяет Диме разжиреть. Было бы приятно увидеть его обрюзгшим и полысевшим.
— юль, ну чего ты, а?
Я вздрагиваю, потому что он ловит меня за локоть. Мне хочется его моментально одернуть, но вместо этого я с презрительным значением смотрю на его пальцы.
— Извини, извини, ладно? — бывший муж отпускает мою руку и отступает, всем своим видом демонстрируя раскаяние за своевольный жест. — Я просто хотел немного с тобой поговорить. Узнать как у тебя дела… чем живешь… может быть, пригласить на ужин.
Я оттряхиваю локоть и смотрю ему в лицо. Вельдман все еще вызывающе красив, и четыре года, прожитых порознь, не добавили ему не седины, ни морщин. На нем серая в цвет его глаз рубашка и безукоризненно сидящий костюм, из которых он теперь не вылезает. В прошлом году он баллотировался в депутаты и, как сообщили в одном из выпусков вечерних новостей, успешно. Но даже если бы черты его лица стали еще более правильными, костюм сидел в десятки раз лучше, а он сам был бы не областным депутатом, а президентом гребаного мира, я бы с не меньшим удовольствием ответила ему:
— С радостью с тобой поболтаю и встречусь, когда ад замерзнет.
Оставив экс-мужа восстанавливать ущемленное депутатское эго, я выхожу в зал. Смысла отлучаться в уборную не было — щеки пылают еще сильнее, чем раньше, в ушах шумит. Мне не нравится то, что в голове всплывает недавний Викин вопрос: а не заставила ли моя увлеченность карьерой почувствовать Диму ненужным?
— Я тебя заждалась, — подруга салютует мне новым коктейлем и, наклонившись через стол, начинает возбужденно тараторить: — Слева от нас, четвертый стол у окна. Зацени, какой красавчик пришел.
Мои мысли все еще заняты встречей с бывшим мужем, но я поворачиваюсь для того, чтобы не обижать Вику. Поворачиваюсь и замираю. Сердце гулко пружинит: бум-бум. Парень, сидящий за четвертым столиком, и правда красавчик. И это даня.