бойся меня

55

— Все в порядке у тебя, юля? — Андреев буравит меня испытующим взглядом из-под седеющих бровей. Ох, как на меня действовал этот взгляд первое время: казалось, что генеральный способен узреть и пощупать каждую мою мысль. Сейчас же это натужное разглядывание не вызывает во мне ничего, кроме усмешки. Был бы он знатоком человеческой натуры — давно бы уволил своего идиота-зама, который так и не доделал отчет по «Лауфену», и не занимался бы этой показухой.
— А есть основания полагать, что со мной что-то не так? — вежливо осведомляюсь я.
— Я ведь вояка старый, юля, и за своими сотрудниками привык наблюдать, — с отеческой снисходительностью басит генеральный. — Что-то не так с тобой. Не воспринимай как упрек, но в последнее время твоя работоспособность сильно упала.
Вот оно. То, чего я так ждала. Ирина была права — Андреев мной недоволен, но черта с два я чувствую себя виноватой за это. Его корежит, потому что его верная подданная больше не тащит впереди всех боевое знамя, а присоединилась к отряду размеренно марширующих.
— А в чем конкретно она упала, Константин Борисович? Я опаздываю на работу? Беру слишком много отгулов? Не справляюсь с поставленными задачами?
— Таких претензий у меня к тебе нет, но…
— «Но» — это отсутствие сверхурочных?
То, что я осмелилась его перебить и мой ироничный тон, конечно не нравятся Андрееву. Он откидывается в кресло, поджимает губы, и в следующее мгновение вместо опечаленного Деда Мороза на меня смотрит начальник гестапо.
— Дело ведь не только в сверхурочных, бля. Изменилось твое отношение к тому, чем ты занимаешься.
— Я не совсем понимаю. Вас устраивает моя трудовая дисциплина, устраивает тот объем работы, который я выполняю, но не устраивает мое отношение? Чтобы я понимала, о чем идет речь, не могли бы вы перечислить мне критерии «правильного» отношения к занимаемой должности? Можно на примере вашего заместителя.
Лицо Андреева становится отчужденным и ледяным.
— юля, не нужно вмешивать в этот разговор ваши разногласия с Матвеем Андреевичем.
— А причем здесь разногласия? Есть объективные факты. Ваш заместитель не имеет привычки работать сверхурочно и с регулярной частотой не выполняет минимальный спектр своих обязанностей, как например, закончить в срок отчет по «Лауфену», половину из которого, напомню, сделала я. Разве не естественно задаться вопросом: чем его отношение к работе лучше отношения сотрудника, который все делает в срок и который восемь лет уходил из офиса позже остальных? — Щеки генерального багровеют, и это по- садистки распаляет меня еще больше: — Можно, я в лоб спрошу, Константин Борисович ? Чем вам настолько угодил Гордиенко, что вы готовы втаптывать в грязь меня, и так благоволите ему?
— Во-первых, не нужно упрекать меня в пристрастности, Юлия Михайловна, — гневно грохочет Андреев и даже переходит на «вы», что делает крайне редко: — Это не лежит в сфере вашей компетенции. Во-вторых, значимость работы Матвея Андреевича и не должна быть понятна сотрудникам, не имеющим отношения к структуре управления компании.
— Напомню, что это вы вызвали меня к себе в кабинет и попросили заменить его на время болезни. Смею предположить, потому что посчитали способной разобраться в структуре управления компании. Я в курсе всех обязанностей вашего заместителя и в курсе, чем на самом деле…
Я замолкаю, ибо вывалить Андрееву то, что я знаю об их «мужском» трепе на дачные темы — это слишком даже для моего боевого состояния. А еще потому что чувствую, как во рту стремительно собирается слюна. Желудок скручивается и подпрыгивает к горлу, давая недвусмысленный намек на то, что у меня есть все шансы похоронить свою женскую самооценку на глазах генерального буквально через пару секунд.
— Извините, — бормочу я и, не дожидаясь ответной реакции, со всех ног несусь к двери.
Туалет, на мое счастье, оказывается пустым. Закрыв кабинку на замок, я склоняюсь над унитазом и глубоко дышу. Активное слюноотделение никак не желает прекращаться, желудок крутит спазмами, но до тошноты никак не доходит. Я судорожно перебираю в голове то, что ела на обед, но ничего криминального не вспоминается: всего лишь утка с картофельным пюре, куриная лапша и апельсиновый фреш.
В таком полусогнутом состоянии я провожу несколько минут и лишь когда окончательно убеждаюсь, что в ближайшее время меня не вывернет, выхожу.
— Так-так, — Ирина, скрестив руки на груди, окидывает меня оценивающим взглядом. Как она здесь очутилась, смысла спрашивать не имеет. У подруги чуйка на любые офисные происшествия. — Стошнило?
— К счастью, нет.
Я заглядываю в зеркало и, включив воду, аккуратно промакиваю размазавшуюся тушь под глазами. От спазмов в желудке текли слезы.
— А как у нас с месячными дела обстоят?
Дернувшись, я впиваюсь глазами в свое отражение. Так, спокойно, я на таблетках. Но месячные... И правда, когда они были?