Beggar at the Royal Academy of Magic. Winter Internship 2

12

Чонгук

— Мама, ты слишком напираешь на Лалису, — как только мы с родительницей остались наедине. Нужно остудить мамин пыл, пока моя истинная пара не сбежала.

— Сынок, я лишь хочу, чтобы Лалиса почувствовала, что она дома, в кругу семьи, — мягкий тон и теплый взгляд мамы способны повлиять на любые решения.

— Мама... — растирая пальцами надбровные дуги, подбирал слова.

Как бы объяснить, что, не разобравшись в своих чувствах, я вел себя неправильно в отношении своей пары, и она теперь не поверит даже непреложной клятве. Хотя... неплохая мысль.

— Я некрасиво поступал с Лалисой, — родительница ни слова не сказала, этого и не требовалось. Поджатые губы и холодный взгляд – весь спектр осуждения. — Знаю, что ты могла бы мне сказать – я обязан уважительно относиться к любой женщине, независимо от ее расы, социального положения, взглядов на жизнь. Но мое воспитание не всегда справляется с мужским началом, — говорю честно. — У сильных магов сильнее развиты инстинкты, порой с ними сложно совладать.

— Гук, ты не животное, чтобы тобой правили инстинкты, — устало прикрыв глаза.

— Мама, я мужчина!

— Тем более это не дает тебе право обижать женщин.

— Я не хотел ее... — или хотел? Когда злился и не мог разобраться со своей непонятной тягой, ревностью, невозможностью быть с другими женщинами, я срывался на Лалисе. — Неважно. Сначала нужно завоевать ее доверие, потом сообщать, что она моя истинная пара.

— Постарайся в этот раз не следовать своим инстинктам, — гордо поднявшись, мама удалилась.

Женщины...

Они думают, что все можно решить разговорами. До встречи с Лалисой у меня получалось не следовать желаниям тела, удавалось держать разум холодным. Но когда тебя съедает ревность, дикий голод до любимой, желанной женщины, сложно включать голову. Вот даже сейчас я думаю о том, что делает Лалиса. Представляю, как она раздевается и входит в ванную комнату, опускается в воду...

Штаны становятся узкими. Одернув камзол, пробую найти удобную позу. У меня есть дней десять, чтобы пробудить в Лалисе чувства. Я уверен, что она тоже испытывает ко мне влечение, тут природа не должна спать. Между истинными парами искры пролетают при первой встрече, и с каждым днем чувства усиливаются. Невинность и остаточное действие родовой печати позволяют Лалисе легче справляться с влечением, чем мне. Не помогают ни дополнительные физические нагрузки, ни заплывы в ледяной воде. Не так все страшно, как у оборотней и драконов, те вообще становятся плохо управляемыми, пока не пометят избранную своим запахом, но приятного тоже мало.

Вместо того, чтобы заниматься делами – встретиться с ищейками, которые занимаются расследованием покушений на Лалису, отправиться на границу к разломам, выслушать генералов и оказать помощь – я сижу в гостиной и поглядываю в сторону двери в надежде увидеть, как в нее входит Лалиса.

Приблизительно час я выдерживаю, а потом оказываюсь возле двери ее комнаты. На стук она не отвечает, но я слышу в комнате шаги, проверяю магией, все ли у нее хорошо. При желании могу видеть глазами своих волкодавов, но сейчас мне достаточно убедиться, что с ней все хорошо. Моя магия спокойна, я отзываю волкодава, распыляю в воздухе.

— Ты меня напугал, — Лалиса открыла дверь, испуганной совсем не выглядела, скорее задумчивой и чем-то расстроенной.

— Хотел убедиться, что у тебя все хорошо, — на самом деле просто желал оказаться рядом, сложно бороться с собой.

— Все хорошо, — сложила руки перед собой. Ждет, что я уйду.

— Сходим в наш семейный склеп, если ты ничем не занята? — уверен, что не откажется. Наблюдаю, как несколько секунд она борется с собой, становится интересно, чем она так озадачена.

— Я быстро оденусь.

Прислонившись плечом к двери, заглядываю в спальню. Ничего подозрительно не замечаю. Вижу, как она надевает свое тонкое пальто, вязаную шапку, которая явно не греет во время морозов, гашу в себе волну раздражения. Любая другая на ее месте обрадовалась бы подаркам, а она их принимать не хочет, несмотря на то, что нуждается в теплой одежде.

— Заболеешь, из замка не выпущу, пока не потеплеет, — предупреждаю, когда Лалиса подходит ко мне. Глаза цвета неба от возмущения становятся больше.

— Кто тебе дал право мной командовать? — выгибает бровь. — И с чего это я должна заболеть?

— На улице мороз, Лалиса. До склепа нам идти минут десять, а на тебе тонкое пальтишко, — я не хочу ругаться со своей парой, мне не нравится видеть ее расстроенной, но я не могу спокойно наблюдать, как она мерзнет. Я становлюсь одержимым, одна мысль о том, что я могу ее потерять, сводит с ума. Другой в моей жизни не будет, я не прощу себе, если не уберегу.

— Ты можешь меня согреть, — произносит легко, пожимает плечами, а у меня перед глазами яркие картины, как именно могу ее согреть, для этого нужно сделать шаг назад, закрыть дверь... — Я заметила, что ты подогревал воздух и землю, когда мы гуляли на площади.

Мне нужно несколько секунд, чтобы понять, о чем она говорит.

— Могу, конечно, но во время сильного мороза и ветра это слабо помогает, поэтому не пренебрегай моими подарками, пожалуйста. Это ни к чему тебя не обязывает, — последнее предложение произношу строже, потому что она готова была возразить. — И долг ты мне отдавать не будешь, — обрывая очередное готовое сорваться с языка возражение. — Лалиса, — глубоко вдохнув, — ты не представляешь, что значишь для меня, поэтому не спорь, просто смирись...