Тайна Арчеевых

Часть Третья. Глава 1

    В середине июня София разрешилась здоровым крепким мальчиком, невероятно похожим на Луку Александровича, с несвойственным младенцу осмысленным понимающим взглядом чёрных, точно мокрая смородина глаз.
   София писала матери, просила приехать её к рождению внука/внучки, однако получила отказ, который не обидел её, но потряс. Пелагея Михайловна, указала причину, и это было не нежелание обиженной матери видеться как с гнусным зятем, каковым она считала Луку Александровича, так и с безрассудной дочерью, а веские основания не позволявшие оставить имение.
   «Ваш взбалмошный брат, от которого я меньше всего ожидала столь скверного поступка, наблюдавший ваш побег с дядей, решительно переплюнул вас и привёл в дом крепостную девку. Верно, вы испытываете мои слабые нервы, право ставите себе цель довести меня до умопомешательства, а быть может и уложить сразу в могилу», — писала княгиня. — «Будет вам известно, девка эта недоразвитая, глухонемая, да ещё и в положении. Так что брат ваш на днях собирается на ней жениться, этим своим поступком окончательно отвернуть от нас весь свет. Впрочем, об этом уже идут толки, судачит, вся губерния. Вас не приглашаем по случаю скорых родов. Надобно полагать вы бы и так не поехали. Кто захочет опозориться, вступив в родство с крепостной!
   Я уже потеряла надежду на будущее Гордея. Боюсь предположить, что можно ожидать от этого странного ребёнка! Одна лишь у меня отрада осталась, одно утешение — ваш дорогой кузен. Но даже он спешит покинуть меня, уговаривает устроить его в гимназию при монастыре. Желает пойти по стопам отца, получить сан, заиметь собственный приход. И как бы тяжело мне ни было его отпускать, я вынуждена согласиться».
   Так София, однажды сделав выбор в пользу мужа, нежели матери и братьев, в очередной раз осталась без их поддержки.
   Роды принимал сам Лука Александрович, взяв себе в помощницы преданную, исполнительную Дуню, которая чётко и без промедлений, следовала всем указаниям барина.
   Экономка суетилась вокруг Софии, прикладывая холодное мокрое полотенце к вспотевшему липкому лбу, держала её за руку, позволяя молодой княгине впиваться ногтями себе в запястья, быстро дышала вместе с госпожой, подбадривала её в промежутках между схватками.
   Когда младший Лука благополучно покинул чрево матери, а обессиленная София откинулась на подушки, экономка, завернув лишь раз вскрикнувшего младенца, передала его князю.
   Лука Александрович взглянув на свёрток расплывшись в широкой горделивой улыбке, вышел с ребёнком из комнаты, оставив Софию с экономкой, которая по его же распоряжению поднесла к сухим губам госпожи горькую микстуру. После чего перед глазами Софии заплясали тёмные пятна, унося её в глухую, чёрнильную тишину, настолько спокойную и расслабляющую, что покидать это место не хотелось даже под предлогом заботы о первенце.
   Из глубокого, тихого небытия её вырвал отдалённый голос ревущего младенца, который с пробуждением звучал всё ближе и громче.
   Открыв глаза, София увидела Луку Александровича державшего на руках сына, что извивался и бился, истошно кричал, словно объятия отца причиняли невыносимую боль.
   Красивое лицо мужа украшала натянутая улыбка, глаза выдавали нервозность и злость, бушевавшую в душе князя.
   — Отчего он так плачет? — протягивая руки к свёртку, спросила София.
   Лука Александрович без промедлений отдал сына жене:
   — Он не переносит моего присутствия.
   — Глупость! Право, какой он прелестный! — воскликнула София, глядя на малыша, тотчас же успокоившегося, оказавшись на руках у матери.
   — Верно. Прелестный. А главное необыкновенный, — ухмыльнулся Лука Александрович и глаза его сверкнули озорством.
   — Об чём это вы? — спросила София догадываясь что именно муж имел в виду.
   Она приложила маленького Луку к разбухшей от молока груди.
   Ребёнок быстро нашёл ротиком сосок, жадно причмокивая, принялся высасывать молоко, умилив столь простым действием молодую мать.
    — Какой он голодный! — засмеялась София, гладя сына по головке с мягкими чёрными волосиками.
   — Его кровь говорит о наличии дара, однако какого именно я знать не могу… — заговорил Лука Александрович, когда ошеломлённая София прервала его:
   — Кровь? Его кровь?
   — Именно.
   — Боже правый! Лука Александрович неужто вы и в самом деле брали кровь у этого крошечного человечка?
   — Ручаюсь вам только самую малость.
   — Неудивительно, что маленький Лука так надрывался в ваших руках. — София дала малышу вторую грудь, прижала к себе, будто оберегая от отца.
   — Он ревел ещё до того как я взял у него кровь. Этот ребёнок не выносит меня. Глядите, я вам сейчас покажу. — Лука Александрович бесцеремонно выдернул сына из рук матери, оторвав его от соска.
   Ребёнок залился истеричным плачем. Его милое личико сморщилось и покраснело.
   — Немедленно верните его мне! — протянув руки к сыну, потребовала София, что Лука Александрович и сделал.
   Маленький Лука, вновь оказавшись у груди матери, всхлипнул, прильнул к соску, принялся, есть уже не так жадно, закрыв глазки, задрёмывал.
   — Вы только поглядите, как резка перемена его поведения. У вас он спокоен у меня же кричит!    — заметил недовольный князь. — А между тем я уже его люблю. И готов поклясться не меньше вас!
   — Однако обращаетесь с ним как с неживым существом, как с куклой! То колите его иголками, то хватаете, отрывая от груди! — укорила София.
   — Напротив. Я пробовал его укачивать, всё одно. Крик, крик, крик!
София поглядела на спящего сына, улыбнулась мужу:
   — Полноте, мой дорогой. Он ещё к вам не привык, вот и всё. Однако ежели вы не прекратите тыкать в него иголками, я вам более не позволю приближаться к нему. Так и знайте.
   — Всё что я хотел о нём знать, я уже узнал. Остальное откроется, когда он подрастёт.
   — Вам придётся ждать около двух лет.
   — Это сущая мелочь. Время для меня течёт иначе, чем для вас, моя дорогая.
   На лице нестареющего, вечно молодого и красивого Луки Александровича мелькнула короткая, ядовитая улыбка, от которой у Софии по спине пробежал холодок.