Тайна Арчеевых

Часть Третья. Глава 4

   Годовалый Лука, наконец, пошёл ножками. Бубнил себе под нос понятные только ему слова, научился говорить «мама» и «дай». Он рос и его сны, которые из ночи в ночь передавались матери, становились всё более чёткими, осмысленными и понятными.
   Лука Александрович чаще стал появляться в детской. Он наблюдал за сыном, пока тот его не видел. Едва ребёнку удавалось заметить отца, как мальчишка начинал истошно орать, в промежутках выкрикивая: мама!
   В такие моменты София кидалась к маленькому Луке, брала его на руки (она редко оставляла его без присмотра), и взглядом просила мужа уйти из поля зрения сына. Мальчик пусть и замолкал, София чувствовала, как ребёнка бьёт крупной дрожью.
   — Он не причинит тебе вреда, — шептала она сыну, прижимая к груди. — Не унесёт в подвал. Я не позволю.
   София понимала — сон с Авдотьей Фёдоровной, мужем и их совместными умершими… нет убитыми младенцами, повторяющийся во всех подробностяхне был выдумкой. Он являлся эпизодом из прошлой жизни Луки Александровича, который маленький Лука, прибегая к своему необычному дару, сумел не только увидеть в глазах отца, но и каким-то образом выудить из души родителя на поверхность, открыть матери.
   Возможно, ему под силу показать через сон, фрагмент прошлого отца не только матери, но любому, с кем захочется поделиться. Быть может, София видит его, потому что и сама не из числа простых смертных. Или ведения получает тот, кто больше времени проводит с малышом, тот, кто чаще ощущает с мальчиком тактильный контакт. Но где бы, не скрывалась истина, для Софии она уже ценности не имела. Её муж тиран. Её муж ужасный человек. Муж, которого она до сих пор безумно любит, на которого смотрит с трепетом, при виде которого до сих пор немеют руки и подкашиваются колени,ради которого она пошла наперекор матери, является убийцей!
   — Мне нужно повидать маменьку. — София поворачивается набок, отвернувшись от мужа.
   Его тёплая рука скользит по её обнажённому бедру, вызывая в ней дрожь волнения, желания и любви, несмотря на то, что эти самые руки безжалостно расправились с десятью невинными младенцами.
   Она не сумела ему отказать, когда она пришёл в её спальню, когда раздевшись, залез к ней под одеяло. Пока разум представлял его в истинном свете, обнажая жестокость его чернильного сердца, душа воспарила и рвалась в его объятья, такие нежные и ласковые.
   — Я вышлю им приглашение, — отвечает Лука Александрович.
   Рука скользит по животу, поднимается выше, находит грудь, бережно сжимает её.
   София, борясь с собственными чувствами, убирает руку мужа, представляя, как вместо неё лежала Дуня, а до неё ещё кто-то и ещё и ещё…, садиться в постели. Повернувшись к нему спиной, поднимает с пола ночную сорочку, надевает её и только после этого поворачивается к нему:
   — Не нужно приглашений. Они верно не приедут. 
   Она смотрит, как он поднимается, как одевается. Упругие мышцы на его идеальном теле играют в свете луны. Его внешность настолько идеальна, что изъяна не найти, сколько бы не искали. Его внешность разиться с душой.
   А ей нужно бежать. Бежать от него подальше, туда, где их невероятный магнетизм ослабнет, даст ей свободу. Свободу над собственными чувствами.
   — В таком случае, вашим родным придётся и далее обходиться без вашего общества. Вы птичка моя останетесь здесь со мной.
   Его голос звучал настолько властно и непреклонно, что София не нашлась с ответом.