Декларация независимости, или Чувства без названия

Глава 58. Разлука

"Разлука для любви подобна воздействию ветра на огонь;
сильную любовь она укрепляет, а слабую уничтожает"
Комте ДеБюсси-Рабутин

Эдвард Каллен

- Черт!

Боль пронзила запястье, и пальцы тут же онемели. Я начал трясти рукой, пытаясь заглушить ноющее ощущение.
- Прекращай это, Каллен! – заревел тренер Клапп.
Я раздраженно застонал, сгибая и разгибая пальцы, и растирая запястье, ругаясь про себя. Чем, на хрен, я занимаюсь?

Сказать, что у меня была отвратительная неделя – это явно преуменьшить все гребаные проблемы прошедших дней. Я не хотел, б...ь, оставлять Изабеллу, но хорошо понимал, что если хочу сохранить свои позиции в команде, то должен поднимать зад и ехать. Так что после нескольких часов нытья я покинул дом через парадную дверь. Всю дорогу в Сиэтл я был на взводе, повторяя про себя, словно мантру, что все будет в порядке. Лагерь – это пустяк, а братья найдут, чем занять и развлечь Изабеллу, и все быстро закончится. Когда я припарковался на стоянке Университета Вашингтона, то уже почти убедил себя. Но каждая унция моей уверенности вылетела в сраное окно, когда я узнал, что буду делить комнату с Майклом Ньютоном.
Ньютон... Эти мудаки ждали, что я буду жить в комнате размером десять на пятнадцать шагов еще и с этим ублюдком целую неделю. Не знай я наверняка, решил бы, что кто-то сделал это специально, чтобы добить меня, потому что нужно понимать, что ничего хорошего не выйдет, если поместить нас в одно пространство.

И это было только начало херовой недели. В первый день в поле Тайлер предложил начать с меня. Очевидно, он был зол на мою выходку с фотографиями Лорен, потому что где-то в свой башке он решил, что любит эту суку. И ему было плевать, что я подробно объяснил ей, что ее ждет, если она продолжит делать всякую хрень. Ему было плевать, что я предупреждал ее, что обнародую ее внеклассную деятельность. И, между прочим, эти снимки она делала по собственной воле. Это была ее гребаная идея, Господи Иисусе, они меня самого удивили. Нет, Тайлеру не было дела, что его девушка - шлюха, которая с радостью выпрыгивала из своих трусиков, чтобы удовлетворить меня, и по-прежнему сделала бы это, решись я предложить. На все это ему было плевать – он волновался только о том, что я, б...ь, "смутил" ее.
Она не выглядела смущенной, когда трогала Таню – это, б...ь, наверняка. Я даже не уверен, что кого-то вроде Лорен можно смутить, у нее нет ни гордости, ни самоуважения. У этой суки ни капли стыда. Она просто злится, что попала в неприятности в школе, что родители заперли ее на лето и посылают на церковный совет. Черт, я думаю, это потрясающая идея. Я не религиозен, но даже мне ясно, что Лорен просто охеренно необходимо божественное вмешательство. Эта сука – дитя дьявола, просто коварная шлюшка.
А Тайлер - настоящий дуб и не способен понять мою логику, и вместо того, чтобы присмотреться к тому, кого он якобы любит, он решил тратить время на меня. Он доставал меня, и я очень долго держался, но спустя несколько часов потерял всякое самообладание. Я сорвался и сказал этому мудаку, что он просто ревнивый придурок, который не может пережить, что ради него его девушка не лизала бы киску. А он накинулся на меня. Во время драки он заехал мне локтем, остался синяк, но это ничто в сравнении с двумя подбитыми глазами и расквашенным носом Тайлера.
К сожалению, пока я лупил его задницу, повредил запястье. Раны не было, но оно по-прежнему было слабым после перелома, что сделало мою неделю еще хуже. Я был не в форме, запястье ныло, а половина команды точила на меня зуб по разным причинам. И все, чего я хотел, это кое-как сыграть в футбол и поехать домой к своей девочке, но эти мудаки решили, что я так легко не отделаюсь.

Похоже, моя карма таки настигла меня.

Я пытался хранить спокойствие и просто делать свое дело, но каждая нижняя подача и идиотская критика только разжигали мой гнев. Я срывался на людей целую неделю, и тренер был сыт мной по горло, угрожая убрать меня со стартовой позиции, если я не утихомирюсь. Похоже, им даже в голову не пришло, что я пытаюсь быть спокойным... эти ублюдки просто не позволяли мне таковым быть.
Я был раздражен и напряжен, и мне совсем не становилось легче от того, что Изабелла дважды не ответила на мой звонок. Я пытался не обращать на это внимания, ведь прошло только двадцать четыре гребаных часа, но я нервничал. И не только потому, что не мог связаться с ней, когда хотел, но и потому, что мне требовались все силы, чтобы не слететь с катушек. Несколько раз я испытывал острое желание схватить телефон и набрать Эмметта или Джаспера, чтобы проверить ее и узнать, что она в порядке, но я останавливал себя, ведь это выглядело бы, словно я ревнивый мудак или гребаный собственник. Я хотел, чтобы она была независимой, поэтому мне не стоило следить за каждым ее шагом, как будто она ребенок. Она сильная и может о себе позаботиться, и я верю братьям – они достаточно умны, чтобы не навлечь на нее проблемы.
Но даже эти капли рациональности совершенно мне не помогали. Ньютон был достаточно смышленым, чтобы держаться от меня подальше; он понимал, что я на краю, но не хочу убить его. До других, однако, это не доходило. Я старался сдерживать свой темперамент, но все закончилось тем, что я задал жару нескольким уродам, которые меня доставали. Тренеру Клаппу удалось заметить это, и моей заднице пришлось побегать штрафные круги.
Сейчас я, определенно, был далек от прежней формы, и те, кто раньше не мог надрать мне зад, теперь легко это делали. Я был истощен, и эта неделя только все усугубила. Все тело ныло, каждая мышца горела огнем и мучила меня адской болью. Было больно, черт побери, даже дышать, а тем более двигаться, и я отсчитывал каждую секунду, когда вернусь домой к своей девочке.

Наконец, нам с Изабеллой удалось поговорить, мы смогли сверить наши расписания и теперь общались хотя бы раз в сутки. Я не хотел впустую тратить время наших коротких бесед, поэтому, когда она спрашивала, как я, и хорошо ли мне, я просто смеялся и делал вид, что все в полном порядке, не жалуясь. Я не хотел расстраивать ее, объясняя, насколько гребаная у меня неделя, тем более что это скоро закончится.
Ближе к концу недели я был сыт по горло. Сегодня был шестой день моего пребывания в лагере, и я уже был близок к тому, чтобы показать им всем средний палец и удалиться восвояси. Тренер Клапп цеплялся ко мне с самого утра, как только я зашел на поле, и моя злость доходила до крайней точки. Пусть только пройдет в зоне досягаемости, и я вышибу ему мозги, как и всем остальным.

- Еще одна пробежка! – заорал тренер, дуя в свисток.
Я потряс рукой, пытаясь избавиться от онемения, и наклонился, хватая мяч. Я сделал несколько шагов назад и начал искать Феликса на поле, кидая ему мяч, когда он меня увидел. Стоило мне сделать бросок, как руку пронзила обжигающая боль, и я резко выдохнул.
- Б...ь! – выругался я, хватаясь за запястье.
Я тер руку, наблюдая, как мяч проделывает идеальную спираль по воздуху над полем. Я ухмыльнулся, когда Феликс поймал его и, пробежав пару метров, оказался за чертой, завершая игру – даже когда больно, я чертовски хорош в том, что делаю.
- Сотри ухмылку с лица, Каллен, - с нетерпением сказал тренер Клапп. – На поле не хватит места для твоего эго.
Я закатил глаза, а Тайлер захохотал.
– Большой Каллен, - с сарказмом сказал он.
Я глянул на него, когда он проходил мимо, и выставил локоть, толкая его.
- Твоя девушка меня тоже так называет, знаешь ли, - с издевкой сказал я. – Только по другим причинам.
Он сощурился, и на его лице промелькнул гнев, он толкнул меня. Я резко замахнулся и врезал ему по челюсти, отчего его голова сильно дернулась, и его занесло на несколько шагов назад. Руку снова пронзила боль, и я выругался, тряся кистью. Он выпрямился и пошел назад, но тут между нами встали ребята из команды, разделяя нас, пока тренер Клапп истошно свистел.
- Идите к черту, оба! – кричал он. – Мне плевать, какие у вас проблемы друг с другом, но оставляйте их за полем. Вы меня слышите?
Мы оба пробормотали что-то в знак соглашения, и тренер Клапп повернулся ко мне.
– Иди, приложи холод к запястью, Каллен. Если ты повредил ведущую руку этим ударом, я отстраню тебя на весь сезон. И мне плевать, насколько ты считаешь себя хорошим, тебя можно заменить, - сказал он. – Все свободны. Хорошо выспитесь, ребята, завтра я жду вас тут ровно в девять.

Мы удалились с поля и пошли назад в общежитие, чтобы переодеться и принять душ перед ужином. Мы ели в кафетерии каждый день, еда была достаточно приличной, чтобы поддерживать силы, но я безумно скучал по блюдам Изабеллы. Это дерьмо не сравнится с ее шедеврами.
Я трепался с некоторыми ребятами в общей гостиной, пока прикладывал лед к запястью и смотрел фильм. Я не мог ни на чем сосредоточиться – голова была занята Изабеллой, мысли автоматически направлялись к ней, стоило выдаться свободной минутке. Было ощущение, что без нее ничто в мире меня не радовало. Я не мог даже смотреть гребаный фильм без тоски по моей девочке. Осталось всего двадцать четыре часа, и я смогу уехать из этой сраной дыры домой, вернуться к ней, и все мое существо было сосредоточено вокруг этой мысли.
Внезапно я поднялся и пошел в свою комнату на третьем этаже, резко открывая дверь. Я наткнулся взглядом на Майкла Ньютона.
– Выметайся, - процедил я, не желая с ним связываться.
Его глаза расширились, и он быстро подпрыгнул, пробегая мимо меня на выход. Я захлопнул за ним дверь и закрыл ее на замок, раздраженно покачивая головой. Мне было плохо, тело было напряжено и отчаянно нуждалось в расслаблении. Было уже восемь, поэтому я схватил телефон со стола в углу и плюхнулся на кровать, набирая ее номер. Начался дозвон, я лежал на неудобном гребаном матрасе с закрытыми глазами и пытался расслабиться.

Когда она ответила, ее голос звучал радостно, и я непроизвольно улыбнулся, довольный, что у нее неделя удалась хорошей. Хотя бы у одного из нас. Я спросил ее, чем она занимается, и она ответила, что лежит на кровати. В голове тут же появились картинки. Я спросил, что на ней надето, желая получить лучшее представление, потому что я не видел ее несколько дней. И стоило ей признаться, что на ней полупрозрачный лифчик и трусики, как мой член тут же затвердел.
Я просто видел, как выглядит ее тело в этой одежде, как она двигается, и мне становилось все труднее. Иисусе, я, на хер, нуждался в ней. Я хотел коснуться ее, любить ее... Я хотел, чтобы она ласкала меня, как только может. Было так охеренно странно, настолько она нужна мне, насколько я стал зависим от нашего счастья. Я всегда был одиночкой и твердо стоял на ногах. Я не позволял себе привязываться к кому-то, особенно после того, как был эмоционально травмирован в восемь лет, без матери и напуганный отцом, который не мог возвращаться в собственный дом. Я боялся, что снова будет больно, отказывался открываться людям и клялся, что никогда никого не подпущу к себе... но я сдался. Я привязался к ней больше, чем представлял раньше. Вся жизнь вращался вокруг моей девочки, и, может, это неправильно, но я уже не мог иначе. Даже если меня убьют ради нее, она того стоила.
Странно, как сильно она на меня влияла. Всю неделю у меня не было сил даже подрочить, хоть это и могло принести облегчение, успокоить нервы и снять напряжение. Но одно упоминание, что она одета в это гребаное полупрозрачное белье, заставило мой член подергиваться в предвкушении.
Так что я попросил ее коснуться себя. Может, я неправ, когда прошу ее делать для меня это дерьмо, но мне оно было необходимо. Я не мог быть с ней, как хотел, но такое было максимально близко к моим желаниям. Я ожидал, что она откажется, но она не сделала этого. Она приняла мою игру и делала то, что я ей говорил, еще раз доказывая, насколько она мне доверяет.
Звуки, которые вылетали из ее горла и раздавались по телефону, сводили с ума, посылая молнии по всему моему телу и прямо к члену. Я достал его из штанов, обхватывая рукой и начиная поглаживать. Я откинулся назад, прикрыв глаза, и инструктировал ее, что ей делать, чтобы удовлетворить себя. Я слушал, как она стонет, и представлял, что она лежит открытая на моей кровати и пальчиками проникает в свою киску, выгибаясь и задыхаясь от желания, отчаянно нуждаясь в моих прикосновениях. Сама мысль, что она ласкает себя, быстро увеличивала напряжение внутри, но я сдерживался, желая, чтобы она кончила первой. Я могу быть гребаным гормонозависимым ублюдком, но всегда стараюсь думать о своей девочке в первую очередь.
Она начала дышать громче, и я ощущал дрожь в каждом ее выдохе, она была близка. Я начал бормотать разное дерьмо на итальянском – она это любила, желая довести ее до края. С ее губ сорвалось мое имя, она издала гортанный стон, и ее настиг оргазм. Я зажмурился, крепче сжимая член и быстрее двигая рукой, я представлял свою девочку. То, как выгибается ее спина, как напрягается тело прежде, чем начать подрагивать; как меняет выражение ее лица - высочайшее наслаждение, как из ее груди вырываются звуки чистого экстаза.
- Б...ь, да, это оно, - застонал я, когда меня настиг собственный оргазм, тело задрожало в удовольствии.
Я издал рык и продолжил сжимать себя, постепенно ослабляя хватку. Я остался лежать с закрытыми глазами и попытался восстановить дыхание, наслаждаясь ее звуками на той конце трубки.
- Спасибо тебе, - сказал я через миг, ценя то, что она для меня сделала.
Я ощущал негу в теле, напряжение уходило.
- Мне, действительно, на хер, нужно было освобождение.

Мы еще недолго говорили после этого, а затем решили ложиться спать. Я отбросил трубку в сторону, помылся и переоделся в более удобную одежду. Забравшись в кровать, я прикрыл глаза и попытался устроиться поудобнее на маленьком жестком матрасе. Наконец, я уснул, но вскоре меня разбудил непрерывный стук. Я тихо выругался и скатился с постели, подходя к двери и открывая ее. Щурясь от яркого света в коридоре, я увидел Ньютона.

- Ты меня разбудил, - раздраженно сказал я, злясь, что не могу выспаться уже целую неделю, и как только у меня появилась возможность полноценно вздремнуть, этот мудак все испортил.
Он уставился на меня и пожал плечами.
- Ты закрылся, - пробормотал он.
- О, да, отлично, иди в задницу, - сказал я, возвращаясь в постель и плюхаясь на матрас.
Я знаю, что бываю засранцем, и это моя гребаная вина, но я слишком устал, и мне на него плевать. Он не ответил, просто закрыл дверь и пошел укладываться.
Я быстро провалился в сон, скорее даже в дрему, я крутился и просыпался всю ночь.

В восемь зазвенел будильник, и я ударил его, пока он не наделал шума, глаза горели от недостатка сна. Тело ныло еще больше, чем вчера, было больно совершать даже незначительные движения, но у меня не было гребаного выбора. Это последний день, и я скоро поеду домой к Белле, оставив все это дерьмо позади. Этого было достаточно, чтобы вытащить задницу из постели.

Я быстро оделся и пошел к двери, открывая ее. Я уже сделал, было, шаг в коридор, но внезапно остановился, разворачиваясь и возвращаясь в комнату. Вздохнув, я подошел к кровати Ньютона, схватил угол его подушки и резко выдернул из-под него. Он вздрогнул и проснулся, едва не упав на пол. Потом выпрямился и сел, бешено моргая и осматривая комнату с безумным выражением лица.
- Ты проспал будильник, - просто сказал я, кидая в него подушку.
Он поймал ее и удивленно глянул на меня.
- Э-э, спасибо, - ответил он.
- Не за что, - пробормотал я, покидая спальню.
Я мог, на хер, позволить ему оставаться в постели, он бы опоздал на практику, и мне бы полегчало, но я так не поступил. Старый я сделал бы это намеренно, чтобы посмеяться над идиотом Ньютоном, и часть меня все еще была в восторге от этой идеи, но это было бы ошибкой. Я по-прежнему не любил этого урода, но я никогда не забуду, что он помог Изабелле в сложное для нее время, и я ему за это должен.

Я перехватил легкий завтрак в кафетерии и пошел к своему шкафчику, чтобы взять ибупрофен облегчить боль. Тренер перебинтовал мне запястье, чтобы ограничить его подвижность, и мы вышли в поле ровно в девять утра.

Можно подумать, что последний день - словно кусочек пирога на закуску, но это не так. С утра была настоящая потасовка, мы делали гребаные ошибки, все отвлекались в предвкушении возвращения домой. Они пропускали мои броски чаще, чем я даже могу сосчитать, а линия наступления была такой убогой, что мне дважды врезали. Спина зверски болела, запястье снова начало пульсировать, но я старался игнорировать его и продолжал делать свое дело. Мы закончили к ланчу и пошли в поле для построения. Тренер Клапп был взбешен игрой, обвиняя нас в некомпетентности и заявляя, что он потратил зря целую неделю, потому что мы даже хуже, чем были в первый день. Меня это разозлило, лично я не сделал ни одной сраной ошибки, но должен платить за чужие провалы. Но я держал рот на замке.
Он хорошо над нами поработал, заставил нас снова и снова бегать, пока большинство не оказались на грани обморока. Я едва сам не свалился, не способный больше сдвинуться ни на дюйм, когда, наконец-то, раздался финальный свисток. Когда слова об окончании сорвались с его губ, половина команды уже валялась на земле, а я согнулся, пытаясь восстановить дыхание. У меня не было ни кусочка тела, который бы не болел. Даже мой гребаный член побаливал, угрожая ссохнуться в попытках спрятаться от всей этой жестокой херни.
Я уже хотел уйти с поля, когда тренер назвал мое имя и попросил задержаться на минуту, чтобы поговорить. Я застонал, остальные уже сваливали. Меня пронзил гнев, когда Тайлер весело ухмыльнулся, глядя на меня. Я просто хотел домой, и я ничего не сделал такого за весь день, чтобы дать повод себя задержать.
- Ты хорошо сегодня играл, сынок, - наконец, сказал тренер Клапп.
Я удивленно глянул на него, не ожидая таких слов. Казалось, он, б...ь, ненавидит меня.
- Спасибо, - пробормотал я, взъерошивая рукой волосы и не зная, как ответить на комплимент.
- Пожалуйста. Я знаю, что жесток с тобой, но это потому, что у тебя есть настоящий потенциал. Если ты научишься сдерживать свой темперамент, ты сможешь далеко пойти. Ты знаешь, тренеры из Университета Вашингтона всю неделю наблюдали за тобой, и, может, не совсем правильно тебе это говорить, но тобой заинтересованы, - сказал он.
Мои глаза расширились от шока.
– Серьезно? – спросил я.
Он кивнул.
Потом он подошел ко мне и похлопал по спине прежде, чем уйти. Я застыл на месте и смотрел ему в спину, пораженный новостью. Нечасто люди говорили мне, что у меня есть потенциал, разве что это относилось к миру мафии, и я должен был признать, что рад это слышать.

Я быстро принял душ, забрал все из шкафчика, покидал грязные вещи в сумку и был свободен. Наверное, мне стоило постирать их, но я понятия не имел, как управляться с гребаной стиральной машиной, поэтому решил не пытаться, зная, что могу только, на хер, все испортить. Я быстро залез в «Вольво» и выехал из Сиэтла, с каждой милей предвкушение и тоска нарастала.
Мне не нравится быть вдали от нее... совсем.
Пока я ждал на переправе, с каждой секундой нетерпение росло. Стоило мне, наконец-то, выехать на дорогу, как я нажал на газ и понесся в Форкс. Я часто жаловался на гребаный городок, что он чересчур маленький и постоянно в тумане, и сырой, но сейчас я жаждал увидеть "Добро пожаловать в Форкс".

В начале восьмого я, наконец-то, въехал в пределы города. Я несся по улицам, надеясь, что поблизости нет копов, потому что я превысил скорость, по крайней мере, вдвое. Через несколько минут я добрался до подъездной аллеи и резко свернул. Я подъехал к парадному входу и остановил машину, делая несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Мне было необходимо увидеть ее, но я не хотел бежать туда, как гребаный идиот, и испугать ее. Мы оба пережили неделю в разлуке, и я смогу продержаться еще несколько мгновений. Я не хотел выглядеть слабым, когда она так мужественно держалась.
Я выбрался из машины и быстро потянулся, потом схватил сумки и направился к дому. Я уже был на полпути к крыльцу, когда входная дверь распахнулась, и, подняв глаза, я увидел Изабеллу. Она побежала ко мне с выражением радости на лице, я ошеломленно застыл. Она прыгнула прямо с крыльца, и я кинул сумки, наши тела столкнулись, и я пошатнулся. Она крепко-крепко обняла меня и зарылась лицом в грудь, я засмеялся от ее реакции. Я не был уверен, как она поведет себя после недельной разлуки, и вот теперь был приятно удивлен. Ее поведение и мои чувства были одинаковы – искренний восторг.
Я обвил ее руками и поцеловал в макушку, вдыхая сладкий аромат, по которому невыносимо скучал. Она подняла на меня взгляд, в выражении ее лица застыло обожание и волнение. Я знал, что она увидела отметины на моем лице, которые оставил Тайлер, и уже хотел объяснить ей, что выглядят они хуже, чем есть на самом деле, но она прервала мои попытки поцелуем.

Поначалу ее страсть ошарашила меня, я не мог вспомнить, чтобы она целовала так меня прежде. Когда она, наконец, отстранилась, жадно глотая воздух, я тихо хихикнул. Мы смотрели друг другу в глаза и улыбались.
- Да уж, черт. Если меня так будут встречать, надо чаще уезжать, - игриво сказал я.
Она виновато улыбнулась и отрицательно покачала головой.
- Ни за что, - сказала она. – Ты не можешь.
Я засмеялся и кивнул.
– Хорошо. Со мной все в порядке, - сказал я, крепко прижимая ее к себе. – Я чертовски скучал, tesoro.
- И я скучала, - промурлыкала она. – Я не могла спать.
- Да, я тоже. Я истощен. Мне просто нужно перехватить что-нибудь из еды и упасть в постель, - сказал я, зевая, как только слова о кровати сорвались с губ. Изабелла хихикнула и выскользнула из моих объятий, беря меня за руку и потянув за собой.
- Я сделаю тебе сэндвич, - сказала она со счастливой улыбкой на лице.
Я тихо засмеялся над ее энтузиазмом и, схватив сумки, последовал за ней в дом. Я бросил вещи прямо в холле, она поспешила на кухню, а я направился в гостиную. Эмметт ухмыльнулся, когда заметил меня.
- Ты выглядишь так, как будто тебе надрали задницу, - с радостью заявил он.
Я закатил глаза и плюхнулся на диван рядом с Джаспером.
- Ты, наверное, меня с кем-то путаешь, - пробормотал я, чем вызвал у них приступ смеха.
Изабелла вошла через минуту, у нее в руках был сэндвич с индейкой и вишневая кола домашнего приготовления – все, как я любил.
– Ты слишком добра, черт побери, ко мне.
Она улыбнулась и покраснела, но не ответила, а просто села рядом. Я вонзил зубы в сэндвич, а потом прикончил газировку. Вскоре мы пошли наверх.

Я бросил сумки в углу комнаты, не имея сил их разбирать, и разделся до боксеров. Изабелла стянула футболку и застыла, глядя на меня. Сделав несколько шагов, она положила руку мне на грудь, прослеживая пальцами полоску волос до самых боксеров.
- У тебя мышцы на груди стали тверже, - мягко сказала она, поглаживая рукой мой живот.
Я кивнул, понимая, что жестокая работа, которую я проделал за эту неделю, снова привела меня в форму.
- Я немного поработал над собой, - сказал я, поглаживая ее лифчик. – У тебя линии от белья на теле, tesoro.
На ее лице мелькнуло удивление, и она опустила глаза на свою грудь. Следы были еле видны, но я четко их видел, ведь знал ее тело лучше своего.
– Оу. Похоже, я немного загорела, - просто ответила она.
Она убрала руку от моей груди и стянула штаны, не надевая ничего больше. Она забралась в кровать в одном лифчике и трусиках, я лег рядом, обнимая и прижимая ее к себе.
– Что ты делала, пока меня не было, любимая? Что-то интересное?
Она пробормотала что-то под нос, пожимая плечами, и зарылась лицом мне в грудь.
– Мы делали все по чуть-чуть. Эмметт возил меня каждое утро завтракать в кафе. Мы играли в игры и смотрели телевизор. Оу! Еще я ездила за покупками в продуктовый, - сказала она.
- А где ты приобрела загар? – допытывался я.
Она не ответила, и я опустил на нее глаза, думая, неужели она так быстро заснула, но ее глаза были еще открыты.
– Белла?
- Э-э... Эмметт брал меня на пляж, - пробормотала она.
Я напрягся.
- На Первый пляж? – спросил я, уже зная гребаный ответ, но желая услышать подтверждение.
Она кивнула, и я вздохнул, пытаясь взять себя в руки.
– Он там был, Белла?
- Кто? – быстро уточнила она, делая вид, что не понимает, кого, б...ь, я имею в виду.
Я слышал это в ее голосе, она напряглась, и на ее лице промелькнула паника.
- Ты знаешь кто. Джейкоб Блэк. Он был на пляже, когда ты туда приехала? – спросил я, уже зная и этот гребаный ответ.
В лагере я обнаружил, что он больше не играет, его выгнали из команды, и он целую неделю сидит дома. А судя по ее колебаниям и уклонениям от ответа, она явно его видела. Я лежал и ждал, пока она ответит. Даже если подтверждение мне не нужно, я, на хер, хотел услышать правду от нее, ведь если она не могла сказать мне, мы совсем не так близки и откровенны друг с другом, как я думал.
- Э-э... он показывался в первый раз, - наконец, выдавила она.
Мои руки сжались в кулаки. Я был рад, что она честна со мной, но меня злила ситуация.
- Он говорил с тобой? Потому что, если он был груб с тобой, клянусь, он заплатит, - жестко заявил я, сама мысль, что этот мудак побеспокоил мою девочку, доводила до безумия.
Он знал, кто она, и если он попытается использовать это, чтобы ранить ее, то крепко пожалеет, что родился на свет.
- Он не был груб со мной, - быстро ответила она, глядя мне в глаза.
Выражение ее лица было серьезным, а голос звучал искренне.
– Он говорил со мной, но все было хорошо.
Я смотрел на нее с минуту, борясь с желанием сорваться и сказать, что это, б...ь, не хорошо. Я не хочу, чтобы он был рядом с ней, но я превращался в гребаного собственника, и это прозвучало бы, как попытка контролировать ее. А этого я желал в последнюю очередь – она не должна считать, что я ею управляю, даже если в ее интересах держаться от него подальше. Она отправилась на сраный пляж с моими братьями, она не сделала ничего неправильного, и у меня нет оснований злиться на нее. Но я был зол... очень зол.
- Без разницы, - наконец, пробормотал я, все еще борясь с темпераментом. – Что ты еще делала?
Она пожала плечами.
- Ну, ты знаешь, я рисовала, и прочее. Я даже нарисовала тебе картину, она на столе, - сказал она, пытаясь встать, но я удержал ее, говоря, что рисунок подождет до утра.
Она снова легла на мою грудь и вздохнула.
– А еще я училась. Много.
- Отлично, - сказал я, довольный, что у нее была такая возможность.
Казалось, ей охеренно нравится заниматься, готовить материал к тесту GED, впитывать новую информацию. Она схватывала все на лету, и я знал, что скоро она будет готова к тесту.
– Я рад, что ты хорошо провела время. Мы еще поговорим об этом завтра. А сейчас как насчет того, чтобы поспать?
Она согласно замычала и прикрыла глаза, делая глубокий вдох. Я нежно погладил ее по спине, и она уснула, а я лежал, не в силах отключиться, несмотря на усталость. Внезапно она перевернулась и скатилась с моей груди, уткнувшись носом в подушку. Я наблюдал за ней с минуту прежде, чем тихо выбраться из постели. Натянув штаны, я выскользнул из комнаты, стараясь ее не разбудить.

Я спустился на второй этаж и заметил свет, выбивающийся из-под двери Эмметта. Подойдя, я постучал, он открыл с удивленным выражением лица.
- Привет, братец, что случилось? – спросил он. – Я думал, ты будешь занят Иззи.
Я просто не сводил с него глаз, внутри закипал гнев.
– Первый пляж, Эмметт? Серьезно? Ты, б...ь, отвез ее на Первый пляж?
Он кивнул.
– Да, она дышала воздухом. Мы учили ее играть в волейбол, и я тебе заявляю, братец, у этой девочки начисто пропадает координация, когда дело доходит до спорта. Это, кстати, смешно, один раз она подбежала к мячу и...
- Мне насрать на волейбол, Эмметт, - сорвался я, раздраженный тем, что он ведет себя так, будто это ерунда. – Первый гребаный пляж? Я просил тебя только об одном – чтобы ей не навредили, а ты тут же потащил ее туда, где он?! Ты, на хер, тупой? Мне стоило дважды подумать прежде, чем воспринимать тебя всерьез. В последний раз, когда я доверил тебе ее безопасность, ты почти, б...ь, позволил Джеймсу...
Но прежде, чем я окончил предложение, он был уже возле меня. Он вытолкнул меня в коридор и прижал к стене, удар был таким сильным, что перехватило дыхание. Я судорожно вдохнул, на хер, пораженный, а он прижал левое предплечье к моему горлу и отвел назад кулак. Я видел в его глазах огонь и ощущал, как его тело дрожит от гнева.
- Набрался храбрости, да, Эдвард? Как ты смеешь вспоминать то дерьмо? Я совершил ошибку, которую никогда больше не повторю. Я охранял ее, б...ь. Я проверял, чтобы ей не причинили вреда. И я взял ее на гребаный пляж, так и что? Никто ее не ранил. Она веселилась. И да, он там был. Какая, на хер, разница? Почему для тебя это, черт побери, так важно?
Я со злостью впился в него взглядом и с силой ударил в грудь, пытаясь скинуть его с себя, потому что его хватка на шее мешала даже, б...ь, дышать. Он убрал руку, но не сдвинулся с места, отказываясь так легко сдаваться.
- Ты знаешь, почему это важно. Он опасен для нее, - заорал я.
Эмметт раздраженно покачал головой.
- Джейкоб не опасен, и ты это знаешь. Он гребаный оболтус, и, может, он обидел тебя, но он - не угроза. Ты должен прекращать быть маленькой сучкой и смириться с этим, - сказал он.
Я прищурился и закипел.
- Пошел на хер! Он знает, кто она, мудак, - выплюнул я, толкая его.
Он отступил на шаг, и на его лице снова промелькнула злость, но прежде, чем он успел среагировать, открылась дверь отцовской спальни, и папа вышел в коридор. Он выглядел сонным и крайне раздраженным.
- Что, черт побери, вы творите? – сорвался он.

Мы оба застыли.
– Серьезно, что на вас нашло? Сейчас середина ночи, и мне на работу через несколько часов, а вы деретесь в коридоре?
- Прости, - пробормотал Эмметт, опуская руки, но не прекращая следить за мной. – Я на минуту потерял контроль, но теперь я в порядке. Ты можешь вернуться в постель, отец.
Отец продолжал смотреть на нас, он выглядел расстроенным.
– Какого черта вы тогда деретесь?
- Не имеет значения, - ответил я, не желая посвящать его в это, но Эмметт решил так просто меня не оставлять.
- У нас был дискуссия о том, стоило ли Изабелле ехать на Первый пляж со мной, - сказал он.
Отец застонал и посмотрел на меня.
- Снова Джейкоб Блэк? Прекращай это дерьмо, сын. Есть более важные вещи, о которых стоит волноваться. Просто потому, что ты не можешь туда ездить, не означает, что для нее резервация закрыта. Чем скорее ты позволишь этому проникнуть сквозь свой толстый череп, тем лучше будет, - жестко сказал он.
Я уставился на него и попытался успокоиться, потому что они раздразнили меня.
- Это дерьмо, - сказал я.
Отец горько засмеялся.
- Дерьмо не это. Дерьмо - то, что из-за такого ты всерьез полез в драку с собственным братом. Я возвращаюсь в постель и не хочу больше слышать от вас ни звука.
Он исчез в своей спальне и хлопнул дверью. Эмметт и я остались стоять на месте прежде, чем он покачал головой.
- Я знаю, что он знает, Эдвард. Я не сраный идиот. И, может, тебе стоит больше верить своей девушке, потому что она в силах о себе позаботиться. Она, не колеблясь, пошла с пистолетом против Джеймса и задала Джейкобу трепку, защищая тебя. И должен сказать, Джейкоб больше боялся ее, чем она его. Она сказала ему, что не потерпит плохих разговоров о тебе с его стороны, потому что ты хороший человек и любишь ее, и веришь ей. Может, тебе стоит тоже так попробовать, - с нажимом сказал он. – Бери свою задницу и тащи в постель к ней, и прекращай быть такой сучкой, а то ты ее расстроишь. Ее уже достаточно контролировали в жизни.

Он зашел в спальню и захлопнул дверь, оставляя меня одного. Я пригладил рукой волосы и вздохнул, все еще злой. Я не знал, что и думать. Я был поражен, что она поставила на место Джейкоба из-за меня, и я ощущал себя полным мудаком за то, что нагрубил брату, но мне по-прежнему было тошно от ее общения с Джейкобом.

Я вернулся на третий этаж и тихонько скользнул назад в спальню, с облегчением вздохнув, когда убедился, что она по-прежнему спит. Я стянул штаны и забрался в кровать. Она поморщилась и развернулась ко мне лицом, не просыпаясь.

Наконец, и я погрузился в глубокий сон. Тело пыталось восстановиться после жесткой недели и дефицита отдыха, и я отказывался открывать глаза до двух часов следующего дня. Когда я очнулся, цифры на часах повергли меня в шок, и когда я развернулся, был еще больше удивлен, увидев рядом спящую Изабеллу.

- Белла, детка, - тихо сказал я, пододвигаясь к ней и нежно убирая волосы с лица, которые спутались за ночь. Она нахмурилась и открыла глаза, несколько раз моргая в попытках проснуться.
- Сколько времени? – сонно спросила она.
Я улыбнулся.
- Начало третьего, tesoro, - сказал я.
Ее глаза шокировано распахнулись, и она резко села, качнувшись и тряхнув головой.
- О-ой, слишком быстро, - пробормотала она. – Как я столько проспала?
- Черт, если бы я знал. Я просто проснулся, - сказал я. – Хочешь поесть и провести день вместе?
Она кивнула, ослепительно улыбаясь.
– Конечно, - сказала она, пока я поднимался с постели.
Я застонал и потянулся, каждый дюйм тела по-прежнему болел.
- Можем поехать в кафе, - предложил я.
Она вздохнула и тоже встала, качая головой.
- Лучше не надо. Я туда ездила каждый день на этой неделе. Давай я лучше сама приготовлю, я не подходила к плите с твоего отъезда, - сказала она.
Я удивленно глянул на нее.
- Ты вообще не готовила? – спросил я.
Она покачала головой и мягко улыбнулась.
- Неа. И почти не убирала. Каждый раз, когда я пыталась что-то делать, Эмметт останавливал меня и отвлекал чем-то другим. Он, действительно, не давал мне скучать, и я это ценю, - сказала она, поднимаясь.
Я уставился на нее, ощущая вину за то, как повел себя с братом, когда он явно делал все для нее, что мог. Вместо благодарности и гребаного «спасибо» я наградил его криками и заявил, что он сдурел, используя инцидент с Джеймсом, как средство нападения. Я ненавидел, когда мне тыкали в нос моими ошибками, а теперь я сделал то же самое с братом, когда он всего лишь пытался помочь.
Я сказала ей, что она может готовить, если захочет. Мы оделись и спустились вниз. Она исчезла на кухне, а я поплелся в гостиную, где упал на диван и забросил ноги на кофейный столик.
- Спасибо тебе, - пробормотал я, глядя на Эмметта на другом конце комнаты.
Он повернулся ко мне и наградил взглядом.
- За что? За то, что не надрал тебе зад, когда стоило? – спросил он.
Я вздохнул и взъерошил волосы.
- За то, что присматривал за ней, - просто ответил я, отворачиваясь от него и фокусируясь на телевизоре.
- Пожалуйста, - сказал он.
Мы оба молчали, наслаждаясь комфортной тишиной. Изабелла сделала домашнюю пиццу на ланч, и мы ели ее, параллельно смотря телевизор. Мы отдыхали, а потом она сделала спагетти на ужин. Мы собрались за столом, пришел даже отец, чтобы поесть с нами. Он выглядел истощенным и казался поглощенным мыслями, даже не замечая, когда Эмметт почти прокричал ему в лицо его имя, чтобы обратить внимание. Не знаю, что его так отвлекало, но не могу отрицать, учитывая, что я знал, это чертовски меня пугало.

После ужина мы пошли наверх, Изабелла вытащила кусок бумаги из стола в спальне. Она протянула его мне, и я улыбнулся, когда ее глаза засветились радостью. Я взял бумагу и глянул на нее, пораженный, что увидел карандашный набросок пейзажа – трава, деревья, подлесок и цветы. Я уставился на него, ощущая знакомое чувство. Это место я знал не хуже, чем себя, место, в которое я сотни раз приходил за эти годы. Это луг, на котором я учил ее стрелять – я узнал его, едва глянув. Рисунок был безупречен, сохранена каждая мелкая деталь – небольшое упавшее дерево, которое уже было таким, когда я впервые туда попал, то, как высокие деревья защищали это место от посетителей, скрывая его, извилистые лозы винограда на восточном конце. Большинство людей бы этого не заметили, а она смогла, что поразило меня – она была там лишь раз.
- Это просто приблизительный набросок, - пробормотала она, когда я ничего не сказал.
Я поднял на нее глаза и увидел, что она внимательно за мной наблюдает, нервно покусывая губу.
- Это удивительно, - сказал я, снова разглядывая его. – Как, черт побери, тебе это удалось? Как ты запомнила все это мелкое дерьмо вроде сломанного дерева и виноградных лоз?
- Э-э, не знаю, - ответила она. – Я просто рисовала по памяти. Представляла это.
- Ты так все рисуешь? – с любопытством спросил я. – Когда ты рисовала себя в подарок мне на Рождество и другие картины – мое пианино, «Вольво», меня и свою маму...
- Откуда ты знаешь, что я это рисовала? – спросила она.
Я глянул на нее и ухмыльнулся.
- Я же говорил тебе, что проскальзывал в твою комнату каждую ночь. Не буду лгать, tesoro, было довольно больно видеть себя скомканным на полу, - игриво сказал я.
Она улыбнулась и залилась краской.
- Я не могла понять, что, но что-то в рисунке я упускала, - сказала она.
Я покачал головой, смеясь от ее заявления, потому что у того мудака на полу даже были мои веснушки на носу.
- Не имеет значения, было идеально. И серьезно, как ты рисуешь это дерьмо? Ты просто представляешь его в мельчайших деталях в голове? – спросил я.
Она кивнула.
- Да. Так я запоминаю большинство вещей, - сказала она.
Я глянул на нее и улыбнулся, не зная, с чего я вдруг это все понял.
– Ты помнишь, что говорил Альберт Швейцер о трагедии жизни? – спросил я, вспоминая одну из его цитат, которые знал.
Я помнил, что после приезда она его цитировала, потому что это была единственная книга, которую она читала. Я учил этого ублюдка в школе и не мог вспомнить и половины, что она могла.
- Э-э, величайшая трагедия жизни в том, что внутри человека что-то умирает, пока он живет, - без эмоций проговорила она, как будто вспомнить это было проще всего на свете.
- Белла, ты можешь в мельчайших деталях вспомнить обстановку места, где была лишь раз. Ты цитируешь Альберта Швейцера. Ты училась читать и писать, мельком глядя на гребаные субтитры по телевизору. Ты помнишь каждый ответ в «Джеопарди». Бьюсь об заклад, даже не помнишь, а "видишь", разве не так? – спросил я.
Она кивнула, и я вздохнул, качая головой.
– У тебя фотографическая память.
- Серьезно? – спросил она.
Я кивнул, и она нахмурилась, скептически глядя на меня.
– Тогда почему я не помню, как встретила тебя много лет назад?
Я уставился на нее, не зная, как это объяснить.
– Ты была слишком мала, вот и не запомнила, кроме того, фотографическая память может срабатывать на случайные события, - сказал я. – Ты можешь помнить некоторые вещи до мельчайших деталей, но не все, - сказал я, не уточняя, что ее мозг мог вытеснить это дерьмо, как защитный механизм, учитывая, как ее тогда побили.
- Оу, - сказала она. – Это же хорошо, да? И ты же не думаешь, что я странная или...
Я засмеялся, качая головой.
– Конечно, нет. Кстати, это офигенно. Ты, наверное, будешь готова к GED-тесту быстрее, чем я ожидал.
- Джаспер говорит, что скоро буду, - тихо сказала она.
- Да? Хорошо. Ты, б...ь, получишь диплом раньше меня, - сказал я, улыбаясь ей.
Я сел на кровать и обнял ее, притягивая к себе. Я наклонился и нежно прижался к ее губам.
– Я скучал по нашим поцелуям.
- Я тоже по ним скучала, - промурлыкала она.
- И по другому я тоже скучал, - сказал я, спускаясь руками по ее телу и сжимая ягодицы.
Я нежно погладил их и прижал ее к себе, ощущая, как член начал пульсировать от нашего контакта.
- Могу поспорить, что да, - игриво сказала она. – И я по этому скучала.
- Серьезно? – спросил я, опускаясь ниже и целуя ее шейку. – Вот по этому?
- Конечно, да, - мягко ответила она.
Я ухмыльнулся, зарываясь носом в ее кожу.
– Как насчет того, чтобы все наверстать, tesoro? Прошла целая неделя.
Она засмеялась, говоря, что раньше мы спокойно терпели неделю без сексуальных контактов. Я сказал, что это дерьмо не считается, тогда я старался быть с ней терпеливым. А теперь она привыкла и сексуально открыта, она хочет исследовать новое, и пошло это терпение на хер в окно. Я все еще старался поступать с ней правильно, но неделя без секса – это чертов ад, особенно когда секс так нужен.

Она забралась на постель, и я снял с нее одежду, не желая тратить на это чертову кучу времени. Я целовал ее грудь, зажимал губами соски и ласкал их языком, пока рука спускалась к ее бедрам. Я провел пальцами по клитору и начал потирать его, тут же ощущая, как сочится влага, и как она заводится. Она начала стонать и потянула вверх мою рубашку, стягивая ее с меня. Я оторвал губы от нее и снял штаны, быстро отбрасывая этих ублюдков в сторону. Когда я был раздет, она обвила рукой мой член, и я издал стон, не ожидая, что она так быстро проявит инициативу, но наслаждаясь каждым ее действием. Она начала сжимать меня, наши губы встретились, я снова прикоснулся рукой к ее киске.
Когда я скользнул внутрь двумя пальцами, она громко застонала, поцелуй стал яростнее, она проникла язычком мне в рот. Я целовал ее в ответ не с меньшей страстью, ускоряя движение кисти. Я согнул пальцы, и она начала хныкать, когда я задел чувствительную точку, ее движения вокруг моего члена стали жестче и быстрее. Я застонал, ощущая, как приближается оргазм, и оторвался от нее, зная, что не хочу сейчас кончить. Она с разочарованием глянула на меня, но я хихикнул, покачивая головой.
- Если я сейчас кончу, то не попаду внутрь этой киски, а это чертовски неправильно, - сказал я.
Она покраснела и виновато улыбнулась, отчего я еще сильнее засмеялся. Она может быть такой охеренно застенчивой и невинной, но в то же время она может быть совершенно не такой.

Я забрался на нее сверху, опускаясь и раздвигая ее бедра, чтобы устроиться поудобнее. Я начал проникать в нее, закрыв глаза и довольно вздыхая, когда ее киска тесно меня обхватила, приветствуя в себе. Для моего возраста у меня было охеренное количество секса, но ничто не могло сравниться с близостью с ней. Не знаю, то ли это потому, что мы связаны друг с другом не только физически, но и духовно, или потому, что мы идеально подходили друг другу... думаю, и то, и другое. Она была, на хер, сделана для меня... морально, физически и духовно.
Я начал медленно проникать в нее, каждый раз, почти полностью выходя, желая насладиться каждым гребаным толчком. Я целовал ее, наполняя, шепча слова любви, и насколько она идеальна. Я всегда любил разговаривать грязно, но знал, что Белла больше оценит слова, как я ее люблю, чем как я люблю ее трахать – хотя я говорил и то, и другое.
Через несколько минут я ускорился, и она стала активнее, издавала больше звуков и отвечала на мои слова. Она провела руками по моей спине, а потом, застыв на миг, сжала с силой мои ягодицы. Меня это поразило – я в последнюю очередь ждал от нее это дерьмо.
- Ты хочешь жестче, детка? – спросил я, покусывая ее ключицу.
Она промычала в ответ и снова попыталась усилить мои толчки, но я не позволял.
– Скажи мне. Скажи, что ты хочешь.
- Да, жестче, - прошептала она, ее хрипловатый голос послал молнии вдоль позвоночника. – Я хочу жестче. Пожалуйста.
Я застонал, когда слово "пожалуйста" сорвалось с ее губ, тот факт, что она почти умоляла меня, безумно заводил.
– Все, что ты хочешь, - сказал я, ускоряясь и толкаясь в нее с силой.
Она вскрикнула и крепче ухватилась за меня.
- Да, именно так, - выдохнула она, открывая глаза и глядя на меня, в них было напряженное желание.
Я прижался к ней губами и страстно поцеловал, покусывая ее нижнюю губу.
- Ты любишь жестко и глубоко? – спросил я. – Любишь, когда я пронзаю эту киску?
Она покраснела и несколько раз моргнула, очевидно, еще больше заводясь от моего вопроса. Я ухмыльнулся, зная, что после недели разлуки ей это необходимо не меньше, чем мне.
– Да, - ответила она срывающимся голосом. – О, Господи, да.
Я развел ее ноги шире и попытался проникнуть еще глубже, но в этой позиции не мог. Я подумал, может, положить ее ноги мне на плечи, но вместо этого вышел и сел на колени.
– Перевернись, - сказал я.
Она удивленно глянула на меня, но сделала, как я сказал, не задавая вопросов.
– Встань на локти и колени, если можешь, tesoro.
Она послушалась, и я наклонился к ней, проникая в нее так резко, что она чуть не упала на кровать. Она громко вскрикнула и выгнула спину, все тело дрожало. Мы никогда не занималась сексом в собачьей позе, и так я мог проникнуть глубже, чем как-либо иначе, но тут до меня дошло, что я должен быть нежным и дать ей, черт побери, возможность привыкнуть.
- Ты в порядке? – спросил я, тут же застывая, испугавшись, что, б...ь, сделал ей больно.

Она застонала и яростно закивала головой.
- Не останавливайся, - выдохнула она, опуская голову вниз.
Я в шоке уставился на нее, когда понял, что она, на хер, хочет, чтобы я был грубым, что именно это она и имела в виду, когда сказала, что любит жестко и глубоко. Господи, мать твою, Иисусе, когда она стала такой сексуальной?

Я сначала поколебался, но затем начал толкаться в нее с силой. Она громко всхлипывала, все ее тело выгибалось. Я провел рукой по ее спине и немного отклонил вниз, чтобы изменить угол, звуки стали громче, когда я начал проникать еще глубже, сильнее открыв ее. Она практически, б...ь, скулила и выкрикивала мое имя, пока я проникал в нее со всем, что у меня было, стараясь сдержать собственный оргазм. Понятия не имею, откуда взялась эта ее новоприобретенная раскованность, была ли она в ней всегда и появится ли вновь, но я хотел насладиться каждой гребаной секундой, пока могу.

- Б...ь, Белла, так охеренно приятно, - прохрипел я, врезаясь в нее тазом, от силы столкновения ее ягодицы дрожали и покачивались.
Красивое зрелище, я всегда обожал его, ведь так ты, на хер, знаешь, что справляешься со своим делом на отлично, но до Беллы я никогда, как следует, это не ценил. Я крепко одной рукой удерживал ее бедра, чтобы стабилизировать, а другой ласкал ее спину, пробегаясь по волосам. Я уже, б...ь, думал собрать их в хвост и потянуть, но тут вспомнил, что ее таскали за волосы в наказание и побоялся, что испугаю ее.
Спина начинала чертовски ныть, каждый дюйм тела болел после этого гребаного футбольного лагеря, любое движение становилось невыносимым. Я опустил руку и начал потирать ее клитор, желая, чтобы она кончила раньше, чем мышцы откажут мне. Она взвизгнула, когда я дотронулся до ее чувствительной области, все тело задрожало.
- О, Господи, - сказала она. – А-ах, Эдвард, я скоро... а-ах...
- Скажи мне, - потребовал я, желая услышать это из ее уст. – Скажи мне, что скоро будет.
- Я скоро... кончу, - прошептала она.
Я сжал ее клитор двумя пальцами, когда она произнесла эти слова, и она закричала, ее тело забилось в конвульсиях, когда ее настиг оргазм. Ее киска сжала меня, посылая к краю, и я громко застонал, когда ощутил собственный оргазм. Я крепко схватил ее бедра и сделал еще несколько толчков, настолько жестких, насколько мог, изливаясь в нее. Ее тело начало расслабляться, и я сделал последнее сильное движение, громко застонав, когда боль пронзила меня.
- Черт!
Я быстро вышел из нее, хватаясь за спину и падая лицом вниз рядом с Изабеллой на кровать, издавая громкие стоны. Она села и посмотрела на меня со страхом.
- Ты в порядке? – быстро спросила она с нотками паники в голосе.
Я кивнул, пытаясь рукой размять низ поясницы, где пульсировала боль.
- Я просто... б...ь... все ноет после лагеря, похоже, я перетренировался там и потянул мышцы, или это спазмы... не знаю... дерьмо! – пробормотал я. – Они хорошо надо мной поработали, знаешь.
- Серьезно? – спросила она, опуская свою руку сверху на мою и отталкивая мою кисть, жестко массируя спину.
Я непроизвольно застонал, когда ее касания начали уносить боль, а мышцы начали расслабляться.
– Ты напряжен.
Я буркнул что-то в ответ, издавая разочарованный стон, когда она встала с кровати. Я вывернул голову и, нахмурившись, увидел, что она скрывается в ванной. Вскоре она вернулась с бутылкой детского масла в руке.
- Ты слишком, черт побери, хороша для меня, tesoro, - промямлил я, когда она села рядом и выдавила масло мне на кожу прежде, чем отставить бутылку в сторону.
Она начала втирать его, ее прикосновения были жесткими, когда она массировала спину.
- Ты всегда так говоришь, - ответила она. – Я не хочу, чтобы тебе было больно. И это самое малое, что я могу сделать, Эдвард.
Я тихо хихикнул и прикрыл глаза, наслаждаясь ощущением ее рук, пока она разминала мои напряженные мышцы и убирала спазмы.
– Ты чертовски в этом хороша, знаешь ли. В тот день, когда ты предложила мне растереть спину после футбола, клянусь, я едва не кончил в гребаные штаны, так это было приятно.
Она резко выдохнула, и я краем глаза посмотрел на нее, ухмыляясь, когда она залилась краской.
– Я боялась, что тебе неприятны мои касания, - тихо проговорила она. – Но я знала, что тебе больно, и хотела помочь.
- Неприятны, Белла? Это смешно, - сказал я, расстроенный, что она, на хер, так думает, но понимая, что в тот момент она и не могла думать иначе. – Я чертовски тогда завелся.
Она вздохнула.
– Я тоже, - стыдливо ответила она, еще сильнее краснея. – Это снова случилось? Тебя опять сшибли? - спросила она.
Я начал истерически ржать, качая головой.
- Сшибли, Белла? - спросил я с интересом.
Она в замешательстве взглянула на меня, продолжая растирать спину.
- Ну да. Разве не так называется, когда тебя собьют? - спросила она.
- Ну, когда меня сбивают, это называется перехват, но когда я кого-то сшибу, то это уже называется "уделать", - сказал я. - Две совершенно разные вещи.
- Оу, - просто сказала она, ее румянец стал еще глубже. – Прости.
- Не имеет значения. Не извиняйся. И да, мне несколько раз надрали зад, - пробормотал я.
- Там было тяжело, в лагере? – спросила она. – В целом ты хорошо провел время?
Я вздохнул, снова прикрывая глаза.
– Все в порядке. Я хорошо играл, даже произвел впечатление на некоторых тренеров из колледжа, они упомянули, что я мог бы играть в команде после школы.
- На самом деле? – возбужденно спросила она. – Как играть в футбол в колледже, да? Те игры, которые показывают по телевизору?
- Ну да, похоже на то. Я не знаю, хочу ли я в школу в Сиэтле, кстати. Я вообще хотел выбраться отсюда, понимаешь? Но приятно знать, что меня там рады видеть, - сказал я.
- Так куда ты собираешься ехать? – через минуту тихо спросила она, ее руки не останавливались.
Я открыл глаза и с улыбкой посмотрел на нее.
- Куда ты захочешь поехать, tesoro. Я оставлю это на твое усмотрение.