Декларация независимости, или Чувства без названия

Глава 70. Лицо врага

"Лицо врага пугает меня только тогда, когда я вижу, как оно похоже на мое"
Наполеон Бонапарт

Доктор Карлайл Каллен

Джейкоб Блэк.

Я легко могу вспомнить, как впервые встретил его много лет назад в местной начальной школе. Эдварду тогда как раз исполнилось десять, и я впервые пришел на его футбольный матч, потому что раньше другие дела постоянно вставали на пути. Я разрывался между работой в госпитале и делами в Borgata, и очень мало времени оставалось для собственных детей. И это причиняло мне боль, я чувствовал, что будто бы пренебрегаю ими, но я делал все, чтобы дать им то, чего они заслуживают. Жизнь, приближенную к нормальной, несмотря на обстановку, в которой они родились. Жизнь, где они будут в безопасности, будут ограждены от жестокости мира, к которому я принадлежал. И для этого благополучия мне многим пришлось пожертвовать, но я точно знал, что будет с моими детьми, если они останутся в Чикаго под присмотром бдительного ока Borgata, и верил, что оно того стоит. И не имеет значения, сколько сложностей мне это добавляло, сколько дополнительной работы, сколько футбольных игр я пропускал, или про сколько танцев я просто забывал... зато им был дан шанс на нормальную жизнь, даже если я почти не участвовал в их жизни.

Но в тот день я рано выскользнул из госпиталя, чтобы посмотреть. Их игра была больше для развлечения, учитывая возраст, но, несмотря на пренебрежение правилами, я уже тогда мог сказать, что мой сын талантлив. Он волновал меня больше других; мой ребенок, который был настолько похож на мать, что иногда мне было тяжело даже просто смотреть на него. Он был сломлен, и я знал, что постоянный дефицит внимания не помогает ему исцелиться. Официально я был гребаным доктором, моей работой было лечение людей, но собрать своего сына воедино я был не способен. Я поклялся себе, что попытаюсь, и именно поэтому я оказался в полдень на том поле.

Половина игры уже была позади, когда костлявый смуглый мальчик, принимая плохую подачу, получил по лицу удар, на его щеке остался порез. Я предложил быстро проверить ребенка и, сказав, что рана поверхностная, взял из машины чемоданчик первой помощи, чтобы обработать ссадину.
– Спасибо, док, - вежливо сказал он, когда я наложил повязку. – Оу, точно, я вспомнил! Что сказал доктор, когда человек-невидимка назначил встречу?

- Не уверен. А что сказал доктор? – с любопытством спросил я.

- Извините, но я не смогу увидеться с вами завтра, - ответил он, громко смеясь над собственной шуткой. – Поняли? Не могу увидеться? Ну, знаете, он же человек-невидимка!

Я тихо засмеялся и сказал ему, что шутка получилась хорошей, а потом закончил с его раной. Эдвард подбежал к тому месту, где мы сидели, его лицо светилось от счастья, а искорки горели в ярко-зеленых глазах, которые я так обожал в его матери.

- Отец! – возбужденно сказал он. – Ты пришел! Ты, действительно, пришел, чтобы посмотреть, как я играю!

Чувство вины, ударившее меня в тот момент, было сильным, я ощущал себя худшим отцом на земле, недостойным того обожания и любви, которую он, очевидно, ко мне чувствовал.
– Пришел, - тихо ответил я.

Эдвард ослепительно улыбнулся и забросил руку мальчику на плечо.
– Это Джейкоб Блэк, - сказал он. – Он - мой лучший друг.
Его слова застали меня врасплох – я не знал, что Эдвард уже с кем-то подружился. Все его учителя повторяли одно и то же – он был закрытым и отстраненным, как будто не присутствовал там, где находится. У него были приличные отметки, но больше ни в чем он не принимал участия, если только его не заставляли. Ну, ладно, ни в чем, за исключением футбола. Он даже мало общался с братьями, он всегда держался на расстоянии и скрывал свои чувства от остальных. Из всех, кого я видел, в наибольшей мере он открывался Элис, но даже ее он не до конца впускал в свой мир, так что меня поразило, что он был таким расслабленным с другим человеком.

И как раз тогда зазвонил мой пейджер, как только раздался звонок, момент был потерян. Мой сын сразу понял, что я должен идти, и искорки в его глазах тут же потухли, и без единого слова вернулся прежний Эдвард, которого я видел постоянно после смерти матери. Он отвернулся и пошел прочь, а Джейкоб поплелся за ним следом, по дороге к полю они игриво дрались и хохотали прежде, чем началась вторая половина матча. Я постоял еще с минуту, просто наблюдая, и вид их двоих смог немного рассеять мое волнение.

Не вся надежда потеряна - тогда я это понял... у Эдварда был кто-то. Кто-то, кому он верил, кто-то, с кем он мог просто быть собой. На своих плечах он нес ношу целого мира – он столько перенес и выстрадал, и теперь я видел, что он, наконец-то, нашел родственную душу. Кого-то, с кем он просто мог быть Эдвардом – маленьким невинным мальчиком, которого преследовали демоны, невидимые для посторонних.

Спустя годы мне стало очевидно, что Джейкоб попадал в неприятности не реже Эдварда - тогда я не в последний раз его лечил. Эти двое постоянно встревали в передряги, они создавали хаос и рисковали так, что я содрогался, узнавая об их проделках. Они приходили ко мне за помощью чаще, чем можно было сосчитать, и я мог вылечить их физические раны, но не знал, что делать с душевными. Я находил успокоение в том, что они есть друг у друга. У них было хотя бы это.

После их разрыва я наблюдал, как мой сын сорвался с катушек. Я еще никогда так не переживал за него, но прошло слишком много времени, и я боялся, что уже ничего не могу поделать, не смогу помочь. Та любовь и обожание, которые он ощущал ко мне мальчиком, медленно умирали все эти годы, а наши отношения стали напряженными. Я знал, что это моя вина, я так отчаянно пытался уберечь его от моей судьбы, что даже не думал, что сделает с ним мое пренебрежение. Его душа измучилась, эмоционально он вышел из-под контроля и все дальше и дальше ступал на тот путь, единственный путь, от которого я так старался держать его подальше.

Путь, который вел его прямиком в Чикаго.

Я надеялся, что строгие правила в речной школе, в которую я послал его, немного помогут ему научиться сдерживать свою импульсивность, но когда он вернулся, я понял, что это не сработало. Он был зол – охеренно зол – и я знал, что это из-за дефицита общения с внешним миром. Он чувствовал себя одиноким в целом мире и держал оборону, срываясь на каждого, кто встречался на пути. Было больно видеть, как он ломается на моих глазах, и я уже начал было думать, что путь, к которому он приближался, был неизбежен. Возможно, так было суждено с того самого дня, когда в Чикаго мою Элизабет забрали у него на глазах. Мафия ворвалась в его мир, и я не знал, возможно ли вернуть все назад.

Но потом случилась она.

Изабелла Свон пришла в мой дом и сделала ту единственную вещь, на которую никто не был способен – она сломала его стены. Она вытащила Эдварда с этого пути и показала ему, насколько иным он может быть. В этом даже есть ирония, что девочка, которая не смогла бы выжить сама, учила моего сына, у ног которого лежал весь мир, что значить ЖИТЬ. Но если вспомнить его мать и меня...

Как сказала бы Элизабет, это судьба.

Не могу сказать, что был абсолютно счастлив от их связи, она навлекала на них слишком много неприятностей, но я видел и хорошее. В глазах Эдварда снова появились искорки, когда он нашел любовь и надежду, и хотя я знал, что он уже никогда не будет цельным, пустота в нем как будто заполнилась. Он нашел того, кто понимал его, и он больше не был одинок.

А Джейкоб, напротив, был.

Изабелла смогла вытащить моего сына с пути разрушения, но я знал, что Джейкоб Блэк все еще на нем стоит. Я никогда не забывал ту его шутку в первый день, иногда она случайно приходила на ум, когда я думал о нем. Джейкоб был очень похож на человека-невидимку, он плыл по жизни, и большинство его совершенно не замечало. И, хотя я не мог помочь, я видел его горе.

И вот теперь, стоя на краю обрыва в Ла Пуш в полной темноте, я страстно желал, чтобы я, на хер, сделал тогда хоть что-то. Я столько раз стоял в стороне и наблюдал, как люди страдают, и никогда не помогал им. Я убеждал себя, что ничего не могу сделать, а ведь правда в том, что я просто эгоистичный ублюдок, который даже не пытался. Я не только упустил собственного сына из-за своей слепоты, но и Изабеллу с Джейкобом. Кстати, именно это и я делал пожизненно. Я игнорировал муки людей, я стоял и смотрел, как их заставляют страдать и калечат во имя La Cosa Nostra, и теперь я устал, и меня от всего тошнило. Я никак не мог уйти от этой жестокости, что бы я ни делал; и мой единственный выбор, который я сделал, чтобы защитить, принес только новое кровопролитие.

Я перевез семью через полстраны, а она следовала за мной - опасность всегда таилась в тени. Зло контролировало мою жизнь, снедало меня, уничтожало мою человечность, и я не мог его остановить. Я так переживал, чтобы мой сын не превратился в меня, что позволил себе стать похожим на собственного отца. Я больше не был тем мужчиной, за которого вышла замуж Элизабет, и я знал, что, где бы она ни была, она смотрит на меня с отвращением. Она испытывает стыд, и я не могу ее винить. Я всегда хотел быть врачом, чтобы помогать людям, чтобы исцелять и нести добро в мир, а я так далеко отошел от собственных идеалов. Я больше не признавал их или уже даже не пытался помогать. И теперь было слишком поздно для Джейкоба, я больше не мог спасти его. Я столько раз лечил его за эти годы, а в тот раз, когда его жизнь, действительно, стояла на кону, я потерпел поражение.

Я знал, что мой сын будет винить себя в гибели Джейкоба, в этом натура Эдварда, но правда в том, что виноват только я. Я принял клятву много лет назад, чтобы дать безопасность людям, которых любил, но это лишь навлекло на них беды. Джейкоб мертв из-за меня, из-за моего образа жизни, так же, как и Элизабет... еще одна ноша, которую я буду нести до конца своей жизни.

Я смотрел вниз на беспокойную воду, глаза зафиксировались на точке, где минутой ранее исчезло тело Джейкоба. Я слышал, как волны бьются о скалу, и знал, что начинается шторм, юго-восточные ветры набирали силу. Уже зажглись желтые огни, сигнализирующие жителям держаться подальше от реки квилетов там, где она протекает близи от острова Джеймса – эта область была особенно опасной. Я стоял там несколько минут, скрытый темнотой и совершенно один, ни один человек не решился бы прийти сюда в таких условиях, и пытался очистить голову. Я чувствовал отвращение к себе за то, что похоронил тело невинного мальчика таким способом, но не видел иного выхода. Я видел, как он вырос, и вот теперь я проводил его в последний путь, как многих своих врагов за эти годы – в водную могилу в океане. Тяжелые цепи вокруг ног не позволят ему всплыть на поверхность, а потом его тело присоединится к природе, исчезнет навсегда.

- Oggi a te, domani a me (прим.: сегодня твой день, завтра – мой), - прошептал я, качая головой.
Если я продолжу в то же духе, будет только вопросом времени, когда я закончу так же. Я чувствовал, что должен отдать ему честь, но мне не хватало слов, и я знал, что меня ждут другие дела. Я не мог помочь Джейкобу, но я могу помочь Изабелле, и я знал, что ее спасение – единственное, что может спасти моего сына. Их судьбы переплелись так тесно, что потеря одного будет означать потерю и второго, а это я не мог принять без битвы.

Мой сын, который столько потерял в жизни, был опасно близко к тому, чтобы потерять единственное, что сохраняло его цельным.

Сказать, что я был зол на Эдварда – ничего не сказать. Я был взбешен и поражен тем, что ему хватило наглости сделать такое с чипом Изабеллы после всего, что произошло; его поведение только доказывает, что он глуп и непостоянен. Мне приходилось исправлять его ошибки, подчищать хвосты, но сейчас я могу и не суметь. Я боялся, что на этот раз он зашел слишком далеко, и нет возврата. Уже ничто не будет прежним.

Я направился к машине, спрятанной между деревьями под покровом тьмы, быстро забрался в нее и выехал. Я уже убрал возле дома, помыл подъездную аллею и выровнял гравий, чтобы скрыть следы происшествия, но остались и другие вопросы, которые следовало решить. Я достал телефон, который нашел у Джейкоба в кармане, и открыл его, быстро пролистывая список контактов. Найдя его домашний номер, я нажал кнопку вызова и в тишине слушал гудки.

- Алло? Джейкоб? – раздался взволнованный голос Билли Блэка после четвертого гудка. – Где ты, сынок? Я переживал за тебя...

Я вздохнул и закончил звонок прежде, чем он завершил предложение, отключая телефон и пряча его в карман. Я быстро помчался к дому и припарковался, делая глубокий вдох, чтобы подготовиться. Мне нужно было успокоить эмоции, нужно убрать из мыслей Джейкоба и все остальное, что я не могу изменить. Я должен сфокусироваться на задаче: найти Изабеллу.

Я знал, что даже без чипа у меня достаточно источников, которые позволят обнаружить ее, но проблема заключалась в том, что я не знал, в каких обстоятельствах я ее найду. Джеймс безжалостен, у него нет ни уважения, ни сожаления, он думает лишь о себе. Он, не колеблясь, будет жесток с Изабеллой, если этого потребует его извращенное воображение, а предположения, с кем он работает, настораживали меня.

Я направился прямо на кухню и схватил бутылку с жидкостью, которую Эдвард хранил в холодильнике, я открыл ее и сделал глоток. Скривившись, когда водка обожгла горло, я с яростью поежился. Я мало пью, в частности, после того, как пил постоянно в течение года после смерти Элизабет. Но мне необходимо было что-то, что снимет напряжение до того, как я увижу его.

Я сделал еще глоток прежде, чем вернуть бутылку в холодильник, а потом достал из кармана ключи и направился к комнате под лестницей. Открыв дверь, я скользнул внутрь, закрывая за собой. Я пошел прямо к чулану, отбрасывая с дороги коврик и открывая дверцу в полу. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы сконцентрироваться, я спустился вниз по лестнице, моргая, чтобы привыкнуть. Место было почти пустым, коробки с наркотиками и оружием были вынесены и спрятаны в безопасности, поэтому передвигаться в темноте было не тяжело. Я приблизился к огромному книжному шкафу около стены и сбоку от него открыл металлическую электрическую коробку, которая контролировала систему безопасности. В случае, если включится сигнал тревоги, или кто-то проникнет сюда без кода, дом будет автоматически заблокирован, а на мой телефон тут же поступит сообщение. В отличие от обычных сигнализаций, эта не была подключена к полиции, это только бы принесло больше проблем в мою жизнь, но за всеми, кто проникал без кода, наблюдали включавшиеся сенсоры и камеры, так что я мог поймать их в ловушку и смотреть, как они перемещаются по дому. Это не совершенная система, но лучше, чем ничего. Она гарантировала, что я буду знать, кто пришел и зачем.

Я открыл панель, обнажая маленькую клавиатуру, и быстро набрал номер 62373. Раздался громкий щелчок, когда я нажал клавишу ввода, и я закрыл панель, а затем и коробку, пока книжный шкаф приоткрылся. На самом деле, это была дверь, ведущая в тайную комнату, которую мой сын любил называть "подземной темницей". Это помещение, в двенадцать шагов в ширину и четырнадцать в длину, имело стены, покрытые пуленепробиваемым покрытием. С полной звукоизоляцией и вентиляцией, оснащенное системой коммуникации и всем, что может только понадобиться, оно могло послужить тому, кому необходимо было спрятаться.

Толкнув замаскированную дверь, я зашел внутрь, включая маленький выключатель на стене. Помещение тут же осветили люминесцентные лампы, и я поморщился от резкого света, поднося к глазам руку и прикрывая их, чтобы привыкнуть. Пройдя дальше, я услышал стоны и глянул в направлении шума. Лоран лежал на цементном полу в углу, там же, где я оставил его несколько часов назад. Это было моим первым действием после отъезда Алека с Эдвардом, я сделал достаточно, чтобы он выжил, а затем привязал его к ножкам столика. Я знал, что он не может двигать ногами, и все из-за пули, но лучше было перестраховаться. Он легко мог прийти в сознание, проползти через комнату к огромному ящику с моим оружием, а это я не мог допустить.

- Добрый вечер, - сказал я ровным голосом, доставая с полки около стола бутылку воды.
Сделав несколько шагов к нему, я увидел, что он смотрит на меня, он снова застонал.

- Карлайл, - прошептал он, его голос был едва слышен и полон боли. – Пожалуйста. Помоги мне.

- Помогу, - ответил я. – Но сначала, Лоран, ты поможешь мне.

- Пожалуйста, - повторил он. – Я не могу двигаться. Я не чувствую... ног, Карлайл. Я не могу...

- Я знаю, - сказал я. – Пуля попала в спинной мозг.

- Что? – не понимая, повторил он. – Пуля?

- Да, - просто ответил я, откручивая крышку с бутылку и опускаясь на корточки.
Я приподнял голову Лорана и приложил воду к его губам, откидывая бутылку, чтобы он мог попить.

- Я парализован? – спросил он, когда я убрал воду и встал. – О, Господи, мои ноги!

Он издал всхлип, и я раздраженно вздохнул, качая головой.
– Соберись, Лоран, - резко сказал я, ставя воду на стол. – Возьми себя в руки.

- Что случилось? – спросил он, слезы застилали ему глаза, пока он пытался пошевелиться. – Господи Иисусе, мои гребаные ноги, Карлайл! Ты должен мне помочь!

- Что произошло? – спросил я, приподнимая бровь. – Несколько часов назад мне поступил звонок, что кто-то проник в мой дом. Так что я прибыл расследовать это и нашел своего сына без сознания, его девушка исчезла, а невинный ребенок, который рос у меня на глазах, был серьезно ранен. Ты, Лоран. Присягнувший на верность человек чести, мой брат по жизни, получил повреждения там, где напали на мою семью. Так что насчет того, чтобы я вынул пулю, а ты рассказал мне, что произошло?

- Я, э-э, - запнулся он, качая головой и продолжая всхлипывать. – Я не знаю...

- Ты не знаешь? – скептически спросил я.

- Я не знаю, что случилось, клянусь! В меня стреляли, и я не знаю, как и кто, - с безумством в глазах ответил он.

- А я более чем уверен, что знаю, кто и как, - сказал я, облокачиваясь на стол и скрещивая руки на груди. - В тебя стрелял не профессионал, учитывая, что выстрел был не смертельным, а если принять во внимание тот факт, что мы нашли гильзу в машине, а пистолет моего сына исчез, я могу предположить, что это сделала Изабелла.

- Девчонка? – недоверчиво выкрикнул он. – Это она, б...ь, сделала со мной?!

- Да, - холодно ответил я. – А теперь ты просто должен мне сказать зачем, Лоран. Ты должен сказать мне, что ты делал в Форксе и как оказался в этой ситуации. Я знаю, что ты был с Джеймсом, и я могу предположить, что он как-то заманил тебя, поделившись своими планами. Я разбираюсь в этой жизни, сам понимаешь. Все мы иногда попадем в ситуации, которые выходят из-под контроля, но еще не поздно исправить случившееся. Не поздно помочь нам остановить его. Ты должен сказать мне, что ему нужно от Изабеллы. Ты должен помочь мне найти ее, пока это еще возможно.

- Я не могу, - сказал он, качая головой, на его лице застыл страх.
Я видел панику в его глазах, когда он смотрел на меня, и изо всех сил оставался спокойным, чтобы не напугать его еще больше. Он еще никогда не вкушал мою жестокость, но достаточно слышал о том, каким я могу быть, и я знал, что он боится за свою жизнь. И дело в том, что он должен бояться. Он знал, что связался не с тем мудаком, и я понимал, что он боится это признавать, ведь признание будет равноценно взятию на себя вины. Наверное, ему казалось, что единственный способ остаться в живых, даже временно, - это полное отрицание, так что я должен доказать ему, что понимаю. Я должен убедить его, что все будет в порядке, если он скажет мне, что я могу пощадить его в обмен на помощь. Он должен поверить, что я позволю ему выжить, путь даже мы оба знаем, что он, на хер, умрет, как бы там ни было.

- Ты можешь, - тут же сказал я. – Я говорил: помоги мне, и я помогу тебе. Я знаю, что тебе больно, и твои раны нуждаются в обработке прежде, чем туда попадет инфекция. Я твой единственный выход, Лоран.

- Я не могу сказать тебе ничего, - пробормотал он. – Я ничего не знаю. Клянусь, не знаю. Я не знаю, что хотел Джеймс.

- Ты лжешь, - с силой сказал я. – Ты умный человек. Ты бы не пошел с ним, если бы не знал, что делаешь. Ты бы просто не явился сюда и не позволил этому случиться, если бы тебе не пообещали что-то взамен. Так зачем ты пришел, Лоран? Что ты хотел от нее? Куда ее забрали?

- Я не знаю, - сказал он. – Ты должен мне поверить, Карлайл. Прости, я не могу сказать тебе...

- Прекрати, - сорвался я, во мне вспыхнул гнев. – Ты можешь сказать. Ты просто не хочешь. Тут есть разница, Лоран, разница между жизнью и смертью.

- Пожалуйста, - молил он.

- Не смей умолять, - выплюнул я. – Это тебе не к лицу. Будь гребаным мужчиной и скажи то, что мне необходимо знать.

- Не могу, - повторил он, качая головой. – Ты должен понять...

- Нет, это ты должен понять, - резко оборвал я. – Они забрали у меня кое-что важное, и я должен это вернуть. И я не остановлюсь, пока не найду ее, так что твой единственный выход – помочь мне, если хочешь получить даже самый мизерный шанс выйти из этой комнаты живым.

- Они убьют меня, Карлайл, - всхлипнул он, страх в его чертах проступил сильнее.
Я видел, как тряслось его тело, но это было вызвано не повреждениями, а просто страхом.
– Если я скажу тебе хоть что-то, они меня убьют.

- Если ты мне не скажешь, я убью тебя, - вышел я из себя. – И заверяю тебя, Лоран, я тебя не пощажу, если ты не проявишь ко мне уважения. Каждую минуту, пока она вдали отсюда, ты будешь здесь, и твои страдания не прекратятся, пока она не вернется на свое место.

- Но... - начал он, от этого слова мое раздражение достигло небес.

- Нет никаких "но", - зарычал я, обрывая его. – Ты скажешь мне то, что я хочу знать, и этим все закончится. Я долго и тяжело боролся за эту девочку и не позволю какой-то грязной крысе прийти и забрать ее. Скажи мне, куда, б...ь, он ее увез. Что он хотел? На кого он работает?

- Какая тебе разница? – всхлипнул он. – Просто отпусти ее, сдайся! Ты не остановишь это, так спаси себя, пока можешь! Оно того не стоит, Карлайл! Она просто девчонка, она, на хер, подстрелила меня. Маленькая сучка подстрелила меня!

Все мое хладнокровие тут же испарилось, я замахнулся ногой и резко ударил его в бок, удар был такой силы, что у него сломались ребра. Он заорал от боли и жадно хватал ртом воздух, не в силах шелохнуться, чтобы защитить себя.

- Не называй ее так! – со злостью закричал я. – Для тебя это может быть просто игрой, но это моя жизнь, ты, кусок дерьма! Я найду ее и клянусь, каждый, кто принимал в этом участие, заплатит за это жизнью. Моя семья многим пожертвовала ради Изабеллы Свон, и я не позволю, чтобы это было впустую. Может, она просто девчонка, но для моей жены она была намного большим. И это, Лоран, делает ее, б...ь, стоящей того.

Я развернулся и покинул комнату, оставляя его в углу, молящего о помощи. Я снова запер помещение и направился к выходу, руки тряслись от злости. Я вышел из комнаты и поднялся по лестнице, застывая, когда открылась входная дверь, и вошли Эдвард с Алеком. Эдвард выглядел ужасно, его повреждения были очень заметны, но еще больше, чем физическая боль, была видна боль эмоциональная. Я знал, что он абсолютно сокрушен, и больше всего на свете хотел проявить к нему сочувствие, повести себя, как отец, но мой гнев затуманивал все. Все, что я чувствовал, это разочарование, граничащее с ненавистью. Я знал, что это не его вина, что мы оказались в этой ситуации – моей вины намного больше – но я почти ненавидел его за то, что он все так усложнил. Я никогда ничего не делал, чтобы вызвать у него доверие, я никогда не был с ним рядом, так что это все было глупо, но я не просто не мог принять факт, что он мне не верил. Он был так чертовски похож на меня, и в этом вся проблема... он серьезно усложнил вещи.

Остаток ночи прошел незаметно. Я, наконец, смог дозвониться до Эмметта, и мой гнев стал еще сильнее, когда я узнал, что он не в городе – развлекается на вечеринке и понятия не имеет, что происходит. Я потерял всякое самообладание и наорал на него, когда он объяснил мне, что именно сделал с чипом, а потом пережил и схватку с Эдвардом по этому поводу. Как они могли делать это за моей спиной, их явное недоверие и ослиное поведение были за пределами моего понимания.

В какой-то момент Эдвард сорвался, его собственный стресс дошел до критической точки, и даже Алек утратил привычную холодность. Он всегда сохранял спокойствие, держал голову гордо поднятой, но неуважение Эдварда и его тупость стали последней каплей. Он бросил Эдварда на стену и пригрозил ему, и даже навел на меня пистолет, когда я приказал ему отступить. Я стоял неподвижно, пока он целился мне в голову, зная, что он без колебаний нажмет на курок, если только я шелохнусь или проявлю агрессию, так что я просто ждал, пока он возьмет себя в руки.

За ночь я сделал бесчисленное множество звонков, я связывался со всеми, у кого могла быть информация, и кто мог помочь. Но все оказалось безрезультатным, все высказывали свои подозрения, но ни у кого не было доказательств против Джеймса. Несколько раз я говорил с Ройсом, он был крестным отцом и наставником Джеймса, так что, если бы у кого-то и была информация, так только у него, но он не имел ни малейшего понятия. И это злило меня, ведь это была его гребаная задача - знать, что делает этот урод, а он провалил ее. Я угрожал ему, говорил, что буду наблюдать, и если все пойдет не так, он передо мной ответит.

Я немного успокоился, когда, поднявшись на третий этаж, где прятался Эдвард, нашел его на краю кровати всхлипывающим. Я застыл от этого зрелища, ощущая странное чувство дежа вю. Оно напомнило мне о том, как чувствовал себя я после смерти Элизабет - зеркальное повторение безнадежности и боли. Я пытался убедить Эдварда остаться, когда мы ехали в Чикаго, зная, что он в смятении и не сможет думать рационально, чтобы помочь, но он настоял, что должен быть там. Я изо всех сил пытался ответить на его вопросы, но я сам не знал, что говорить, и что случится, ведь я лучше других знал, как все может обернуться. Вид моей жены, лежащей мертвой на аллее, навсегда въелся в мозг, и я не хотел, чтобы мой собственный сын прожил остаток жизни, страдая от подобных воспоминаний, и был не в силах избавиться от них, если все пойдет не так.

В конце концов, я позвонил Джасперу и рассказал ему, что произошло; я приказал ему оставаться в Сиэтле и быть там с Элис так долго, как возможно. Он ничем не мог помочь нам, и я не хотел вовлекать их еще больше. Уже плохо, что Эмметт и Эдвард так замешаны в случившемся... если все три моих сына бросятся в одно место – это только вызовет ненужные подозрения.

Периодически я спускался в подвал и выжимал из Лорана информацию, но каждая следующая встреча была похожа на первую. Он молил о помощи и настаивал на том, что ничего не может сказать, отчего я только больше выходил из себя. Алек тоже пытался убедить его, но безрезультатно, и я даже вколол ему тиопентал натрия (прим.: тиопентал натрия – лекарственный препарат, используемый как снотворное. В некоторых источниках носит название "сыворотка правды" - вещество, под воздействием которого человек якобы не может лгать), но он все равно не раскололся. Мое терпение подходило к концу, я знал, что Лоран слабеет, и с каждой секундой наши шансы ускользали.

Где-то после рассвета я стоял в убежище, глядя на Лорана, когда, наконец, Алек потерял самообладание. Я услышал, как он приближается, и глянул в его направлении, замечая, что лицо его ровное, но глаза горят гневом. Он выглядел, как человек, выполняющий миссию, и я тут же вышел из комнаты, чтобы не мешать ему. Он бросил на меня взгляд, когда проходил мимо и вздохнул.
- Mi sono rotto il cazzo, - еле слышно бормотал он, говоря, что он сыт ситуацией по горло.
Я кивнул, беззвучно соглашаясь, и стоял в дверях, наблюдая, как он подошел к ящику. Он порылся в нем и достал нож и пару пинцетов.
– Пока ты еще жив, мы поиграем в маленькую игру "считалочка".

Я отвернулся и ушел, не имея ни малейшего желания видеть, что будет происходить, и услышал щелчок замка, за которым последовал громкий крик агонии Лорана, который слышался до самой лестницы. Я знал, что Лоран не выйдет из комнаты живым, и его последние часы пройдут в муках от рук самого страшного ублюдка, которого я только знал. Я пошел наверх и оставил Алека заниматься тем, что он делал лучше всего, сделал несколько звонков и подготовил вещи в Чикаго. Наконец, я вернулся в комнату после полудня и, как только спустился в подвал, столкнулся с Алеком, выходящим из тайной комнаты. Я с любопытством глянул на него, замечая, что он взмок, и на его рубашке следы крови.

- Русские, - просто сказал он, от этого слова, сорвавшегося с его губ, мое сердце замерло.
Я знал, что Алек давно подозревал, что Джеймс сливает информацию русским, и если это правда, Изабелла в еще больших неприятностях, чем я думал. Они безжалостные личности, и я знал, что если она у них, они легко могут убить ее, и это меня пугало. Единственное объяснение тому, что они взяли Изабеллу и оставили моего сына в живых – они играли в какую-то игру и пытались манипулировать нами, а мы не можем так рисковать.
- Почему? – нерешительно спросил я.
Он пожал плечами.
- Lei è una principessa della mafia, - ответил он.
- Они знают? – недоверчиво спросил я. – Как?
- Не знаю, откуда у них эта информация, но они в курсе. Возможно, они даже знали раньше нас, - сказал он. – Все выходит из-под контроля, Карлайл. Мы должны остановить это прежде, чем они повергнут нас. До сих пор ты не терял надежды, что все разрешится, но так дальше нельзя. Я закопал Лорана в лесу, но ты, наверное, захочешь очистить пол в комнате. Я хочу переодеться, чтобы мы могли скорее уехать.

Он всунул мне полотенце, и я нерешительно взял его, наблюдая, как он уходит. Потом я начал работать, очищая цементный пол с помощью перекиси водорода и воды, чтобы скрыть следы крови. Затем я разложил все в комнате по местам и закрыл ее, возвращаясь наверх. Мы уехали в аэропорт вскоре после этого, и я принял звонок от Аро, который приказал нам быть у него ночью.

Перелет прошел быстро, я был погружен в мысли и все время пытался рассортировать вещи по местам, мое нетерпение росло по мере того, как мы ехали по Чикаго в резиденцию Эвансонов. После приезда я сразу достал ноутбук и отдал его Эмметту, требуя, чтобы он быстро исправил то, что натворил. Мне было противно быть настолько холодным с собственным сыном, но я все еще был зол, и мое волнение за Изабеллу теперь стало только сильнее, когда я узнал, что причастны русские.

Позднее, ночью, мы сидели у Аро, и произошло именно то, чего я боялся. Он отказался вмешиваться, говоря с нами о "пропавшей собственности". Алек пытался настоять, что Изабелла больше не собственность, что за нее поручились, и она свободна, но решимость Аро не поколебалась. Он приказал нам обоим уходить и сделать все, что в наших силах, чтобы исправить ситуацию, но официально отказался начинать войну с другой организацией из-за того, что не имело ценности ни для него, ни для Borgata в целом. Все время, пока он говорил, я сдерживал гнев, но тот факт, что он вел себя так безжалостно, когда его собственную кровь похитили, уничтожил все остатки моего уважения к этому человеку. Он не знал правды, но в моих глазах это не имело значения. Он проинформировал Алека, что если Изабелла заговорит о секретах организации со своими похитителями, он заставит ее ответить за это, но это последнее, что меня сейчас волновало.

Мы вернулись к Эвансонам рано утром, усталость, наконец-то, начала брать над нами верх. Алек вернулся к работе, пытаясь нащупать ниточки, которые выведут нас на русских, а я связался с доктором, который имплантировал Изабелле чип в Финиксе, мы оба бесконечно пили кофе, чтобы не спать. Мы работали в обстановке сильного напряжения, когда вдруг Алек подскочил и резко отшвырнул назад стул, на его лице была паника.
– Б...ь, - сказал он, застав меня врасплох – я крайне редко слышал это слово из его уст.
Он вылетел из комнаты в фойе, мое сердце бешено забилось. Быстро оглянувшись, я попытался понять, что он нашел, и тошнотворное чувство пронзило тело, когда мои глаза упали на монитор, за которым он сидел. На экране была картинка с камеры безопасности, и я тут же понял, что сейчас происходит, желудок свернулся от предчувствия.

Через несколько секунд я был окружен полицией, вторгнувшейся в дом. Они бросили меня на пол и одели наручники, обыскав на предмет оружия. Меня вывели из комнаты и зачитали мои права, я не слишком удивился, когда они заговорили о нарушении закона RICO (прим.: RICO - амер. закон "О подпавших под влияние рэкетиров и коррумпированных организациях"). Я знал, что обвинения серьезны и грозят серьезным наказанием, но дело в том, что они не имели ничего общего со мной, как личностью, они относились к тому, кем я был – к члену преступной организации. Эдвард что-то кричал мне, но я приказал ему заткнуться, переживая, что он потеряет над собой контроль. Мы влипли в серьезные неприятности, и последнее, чего я хотел, – чтобы он еще больше усложнил вещи.

Меня забрали в центр города и изолировали от остальных узников, за несколько часов оформив все бумаги и установив надо мной надзор. Прошло время, начался новый день, а все, о чем я мог думать – что делала моя семья. Я был совершенно отрезан от внешнего мира, в голове проносились худшие сценарии, я все больше выходил из себя.

Мой юрист, Майкл Ричи, приехал на второй день и сказал именно то, что я и ожидал, заявляя, что доказательства против меня крайне серьезные. Они провели расследование и выдали ордер на арест дома в Форксе, каждого компьютера, тонн личных документов, финансовых отчетов и сведений о перемещениях. Они конфисковали коллекцию моего огнестрельного оружия, а заодно и многочисленные диски, книги и даже гребаный микрочип, который я оставил на столе в библиотеке. Они даже забрали почти выпитую бутылку абсента и разные приспособления для приема наркотиков, которые нашли в спальне Эдварда, ни один уголок дома не остался нетронутым. Он плавно перешел к тому, что Эдварда арестовали в доме Эвансонов за пользование поддельным идентификационным кодом, сказав, что они держат его поблизости, и заверил, что он вызволит его максимально быстро. Я ощущал вину, ведь я знал, что он был там по единственной причине – из-за меня, и я переживал, что наше заточение в клетке, пока Изабелла Бог знает где, только серьезно навредит его сознанию.

Часы превращались в дни, а я все еще был в камере. Мой адвокат пришел еще через два дня, чтобы проинформировать, что на следующей неделе нас выпустят под залог, но он никак не может ускорить этот процесс. Он также сказал, что Эдварда освободили, и я был благодарен, что он на воле, хоть и переживал, чем он теперь займется. Мне оставалось только надеяться, что он сохранит трезвую голову и не наделает того, о чем потом пожалеет.

Каждый новый день был похож на предыдущий, время текло мучительно медленно. Они наблюдали за каждым моим шагом, за моими звонками и посетителями, они все записывали, поэтому никто из нас не рисковал общаться, кроме как через адвокатов. Однажды утром, когда я сидел в камере, глубоко погрузившись в размышления, ко мне зашли офицеры. Они приказали мне подойти к решетке и поднять руки, я подчинился, отказываясь с ними говорить. Они надели на меня наручники и провели в комнату для допросов, открывая дверь и заводя внутрь. Смуглый мужчина сидел за маленьким столом, он смотрел на меня с небольшой улыбкой на лице.

- Карлайл Каллен, - сказал он, кивая в знак приветствия и поднимаясь.
Он указал на стул перед собой.
– Присаживайтесь.

Я поколебался, но через секунду подчинился, любопытствуя, что он хочет. Я присел, и офицеры начали прикреплять мои наручники к столу, чтобы я не мог двигаться, но мужчина остановил их.

- В этом нет нужды, джентльмены. Мы оба цивилизованные люди, - сказал он.
Офицеры удивленно глянули на него, но послушались и, развернувшись, вышли, оставив меня без охраны. Мужчина снова присел и положил руки на стол перед собой, на его лице сохранялась улыбка.
– Вам, наверное, интересно, кто...

- Доктор, - серьезно сказал я, обрывая его.
Его улыбка испарилась от моего властного тона, и он вопросительно приподнял брови.

- Доктор? – спросил он.

- Да, доктор. Я не просто так ходил в медицинскую школу. Доктор Карлайл Каллен, - ответил я.
Он уставился на меня, а затем кивнул.

- Э-э, точно, правильно. Извиняюсь, доктор Каллен, - сказал он. – В любом случае, я специальный агент Джо Ди Фронзо из Департамента Юстиций.

Раздраженно вздохнув, я покачал головой.
– Мне нечего сказать.

- Я знал, что вы это скажете, - ответил он. – Вы бы не зашли так далеко, если бы не умели изворачиваться. Я просто хотел рассказать вам о том, что я нашел.

Я подозрительно посмотрел на него, когда он поднял портфель и положил его на стол, открывая. Он достал оттуда обычную на вид записную книжку и отодвинул портфель в сторону, положив книжку перед собой.
– Знаете, что это, доктор Каллен? – спросил он, вопросительно глядя на меня.
Я не ответил, не имея намерения говорить ему еще хоть одно слово, но любопытство брало верх надо мной, и я хотел знать, что он раскопал.
– Я приму вашу реакцию за "нет". Мы нашли это в спальне на третьем этаже в вашей резиденции в Вашингтоне. В спальне вашего сына, если я правильно припоминаю.

Я глянул на записную книжку, напрягая мозги в попытке понять, что в ней. Он начал пролистывать ее, и я видел, что каждая страница покрыта детским на вид почерком, меня ударило понимание, что это принадлежит Изабелле. Я напрягся, когда он просматривал страницы, в предчувствии, что там.

- Довольно увлекательная вещь. По крайней мере, то, что я могу прочитать. Почерк плохой, так что кое-что не разобрать. Но есть вещи, которые крайне интересны, и я хотел ими с вами сегодня поделиться, - сказал он, останавливаясь на одной из страниц.
Он провел пальцами по строчкам и остановился на половине листа.
"Джейн иногда говорила мне, что убьет меня во сне. Она говорила мне держать один глаз открытым, если я хочу жить. Я боялась спать по ночам. Я бодрствовала на случай, если она решится. Я не боялась смерти, но не хотела оставить маму одну. Я не хотела, чтобы Чарльз еще больше ее мучил, и думала, что Джейн убьет ее следующей. Пока я жива, Джейн придет за мной, а не за ней. Хотя Джейн никогда не приходила".

Вздохнув, он снова начал листать, останавливаясь во второй раз.
"Я назвала его отцом только однажды, когда была ребенком. Он никогда не называл меня дочерью, но я знала, кто я. Я позвала его по имени, но он не слушал меня, и тогда я сказала «папа», чтобы привлечь его внимание. Все в комнате были шокированы и не знали, что сказать. Чарльз разозлился и побил меня. Он сказал, что я никогда не буду его ребенком, потому что я слабая. Он сказал, что если это снова случится, я пожалею о том, что научилась говорить. Больше я никогда не называла его отцом".

Он замер и с любопытством посмотрел на меня.
– Своны, как я понимаю? – сказал он. – Они недавно довольно странно погибли. К несчастью и очень неожиданно. Любопытно, что они оставили Изабелле все их состояние, учитывая, что по этим записям они не слишком любили девочку. Но, знаете, не это больше всего меня смущает. Видите ли, я под впечатлением, что Изабелла была сиротой из Италии и лишь недавно переехала сюда после того, как узнала, кто ее родители, ну, или как говорят ее бумаги. Как я уже сказал... интересно.

Я сидел неподвижно, пока он рассматривал меня, меня охватил ужас. События быстро набирали обороты, все становилось хуже с каждой секундой, дно опасно прогибалось. Он был очень близок к правде, к тем вещам, которые крайне необходимо было скрыть, вещи, которые свергнут нас и обнажат всю сеть криминальной деятельности, которая еще не открыта.

- Хорошо, так что насчет продолжения? Я думаю, эту часть и вы найдете очаровательной, - сказал он, снова просматривая записную книжку. Через минуту он остановился и вздохнул.
"Я никогда не забуду его взгляд. Он выглядел так, как будто ненавидел меня. Как будто он хотел моей смерти. Я не понимала, почему он так меня ненавидит. Я не знаю, что сделала неправильно. Я только пыталась делать то, что он мне говорил, и не хотела навлечь на себя неприятности непослушанием. Я думала, он собирает убить меня, но он сделал кое-что похуже. Он оставил меня одну в темноте. Он был добр ко мне, и я не хотела разочаровать его. Но разочаровала. Я видела во сне выражение его лица. Его глаза преследовали меня, а я так хотела это забыть. Я хотела бы нравиться доктору Каллену".

Я сохранял безразличное выражение лица, когда он поднял на меня глаза, но слова сильно меня ударили. Я точно знал, к какому дню они относились, она никогда не говорила это вслух, поэтому мне был нелегко проглотить услышанное. Он смотрел на меня с минуту прежде, чем закрыть книжку, качая головой.
– Что вы сделали с девочкой, доктор Каллен? Почему она вам не нравилась?

- Чтение этого – вмешательство в личную жизнь, - холодно сказал я. – У вас не было ни официального, ни морального права брать это. Я знаю закон, агент Ди Фронзо, и я хорошо осведомлен, что вы можете и не можете конфисковать, пока обыскиваете имущество и опечатываете его. Вы можете провести опись моей собственности, но не можете исследовать все, что вам вздумается, чтобы получить доказательства других преступлений.

- Святая правда, доктор Каллен. Как я уже сказал, вы умеете изворачиваться, - тихо сказал он, качая головой. Он положил записную книжку назад в портфель и откинулся на спинку стула, на его лице застыло серьезное выражение.
– Но мне любопытно, кого вы ловили на своем ноутбуке? Там стоит GPS программа, но мы не можем заставить ее работать. Она похожа на программу, которую люди обычно используют, чтобы разыскивать своих домашних животных, но их коды не регистрируются, как тот заблокированный сигнал. Программа выдает ошибку, говорит, что чип не найден. Вы что-то потеряли?

Я уставился на него, сердце бешено забилось, его слова меня озадачили. Я надеялся, это означает, что Эмметт не успел починить программу до того, как они конфисковали ноутбук, или же он случайно стер ее из системы частично или полностью.

- Это Изабелла Свон? – спросил он. – Где девочка? С ней что-то случилось?

- Я хочу своего адвоката, - ответил я.
Он кивнул, не удивляясь моему ответу, отталкивая стул и поднимаясь.

- Не сомневаюсь, - сказал он. – Было приятно, наконец-то, с вами встретиться, уверен, мы будет теперь встречаться чаще. Если вы решите заговорить, вы найдете, как со мной связаться.

Он вышел, ни говоря больше ни слова, а офицеры проводили меня назад в камеру. Несколько следующих дней я провел в панике, не в силах есть или спать, или даже нормально функционировать, я не знал, что происходит за пределами этих стен.

Настал день предварительного слушания, мои нервы были на пределе. Когда нас провели в комнату суда, я впервые увидел Алека со дня ареста, он выглядел моей полной противоположностью – спокойный, собранный и уверенный в себе.

Юристы оспорили наши обвинения, ссылаясь на нарушение четвертой поправки (прим.: Четвертая поправка к Конституции США регламентирует запрет на произвольные аресты и обыски) и проведение неправомочного обыска. Они обвинили государство в том, что нас задержали до того, как были собраны все улики. Адвокаты говорили, что доказательства были высосаны из пальца и никак не указывали на нарушение законов RICO. Адвокат Алека опротестовал то, чтобы было собрано, он заявил, что у нас было законное право на невмешательство в нашу частную жизнь, которое было грубо нарушено во время обыска. Он процитировал Исключительное право (прим.: Исключительное право – статья закона Конституции США, говорящая, что доказательства, полученные незаконным путем, не могут быть использованы для обвинения в преступлении и во время проведения судебного процесса), а затем доктрину "плод ядовитого дерева" (прим.: "Плод ядовитого дерева" - это официальная метафора, которая используется для обозначения доказательств, полученных незаконным путем. Доктрина "плод ядовитого дерева" - это раздел статьи Исключительное право, которая запрещает использовать в криминальном суде улики, полученные путем нарушения законов США); все это пошатнуло доказательства против Алека. Судья с неохотой снял с него обвинения, но мне так не повезло. Улики против меня были более серьезными, а моя семья имела более явные связи с организацией, поэтому мистеру Ричи было нелегко пресекать ниточки, ведущие от Borgata ко мне. Судья решил, что мои обвинения достаточно серьезны, чтобы продолжать дело, и назначил три миллиона долларов в качестве залога, я должен был отдать паспорт и быть помещенным под наблюдение, чтобы вернуться в Вашингтон.

Эсме собрала деньги на мой залог, Алека отпустили, а судебный процесс продолжался до вечера. Позже, когда я, наконец, вышел из тюрьмы, я лицом к лицу столкнулся с сестрой, которая ждала меня на парковке, прислонившись к машине. Ее лицо было серьезным. Они выглядела уставшей, на лице были морщины от волнения, казалось, она постарела на десяток лет. Меня встревожило ее явные переживания, живот подвело от тошноты.

- Привет, младший брат, - тихо сказала она, выдавливая улыбку, когда я приблизился. – Выглядишь ужасно.

- Смотри, кто говорит, - пробормотал я. – Ты хоть спала? Ты сейчас похожа на маму.

- Оу, это удар под дых, - сказала она с неестественным смехом. – Немного понервничала. Нелегко спать, когда мужа нет рядом, и, ну, сам понимаешь...

- Да, понимаю, - ответил я. – И, б...ь... прошло почти две недели, Эсме. Это очень плохо. Эдвард, наверное, разваливается.

- Так и есть, - тихо ответила она, с предчувствием глядя на меня.
Очевидно, ей было некомфортно, она выкручивала руки и волновалась.

- Что-то произошло? – нерешительно спросил я, подозрительно прищуриваясь.
Эсме никогда от меня ничего не скрывала, а сейчас, очевидно, у нее был секрет, и это меня доводило. Она была самым близким мне человеком, единственная, с кем я мог поделиться всем, и то, что она боялась мне говорить, - нехороший знак.

- Давай, э-э, поедем домой? – предложила она, разворачиваясь к машине.
Я схватил ее за руку, чтобы задержать, но она вырвалась из хватки и снова через силу мне улыбнулась.

- Все хорошо, Карлайл. Просто... не здесь, идет? – тихо сказала она. – Поговорим дома.

- Хорошо, - ответил я, пока она забиралась в машину.
Я обошел вокруг и сел на пассажирское сидение, пристегиваясь, пока она выезжала с парковки.

Дорога домой была напряженной, мы не произнесли ни слова. Мое нетерпение росло с каждой секундой, ее поведение меня волновало. Когда мы, наконец, заехали на подъездную аллею к их дому в парке Линкольна, я уже точно знал, что произошло что-то плохое – что-то, что мне явно не понравится. Она вылезла из машины и направилась к двери, не дожидаясь меня. Она оставила дверь открытой, исчезая внутри. Я замешкался на входе, странно нервничая, но сделал глубокий вдох и переступил через порог. Я закрыл входную дверь и направился в холл, мои шаги оборвались, когда я услышал быстрый шепот Эсме в офисе.

- Я не могу, Алек. Как я скажу ему? – спросила она.
- Ты знаешь его лучше, чем кто-либо, - ответил Алек. – Он верит тебе; он примет это лучше из твоих уст.
- Не имеет значения, кто это скажет, он никогда не примет это хорошо, - со злостью сказала она. – Он взорвется.
- Может, и так, но кто-то должен ему сказать. Заверяю тебя, Эсме, будет лучше, если это скажешь ты, а не Аро, - сказал Алек. – Он все равно выяснит, и лучше пусть он узнает сейчас.
- Узнаю что? – спросил я, замирая в дверном проеме и с ожиданием глядя на них.
Эсме посмотрела на меня, в ее глазах была тревога, мое сердце забилось быстрее. Она выглядела, как олень, пойманный в темноте светом фар, в ее глазах застыл страх.
– Скажи мне.
Они стояла неподвижно, глядя на меня, а потом содрогнулась.
– Это, э-э... Эдвард. Он, э-э, переживал. Нет, он переживает. Он не мог просто сидеть на месте, а я не знала, что делать, чтобы остановить его. Я знала, что он собирается сделать. Или я догадывалась, я подозревала. Но я не могла ему запретить. Не могла не позволить ему пойти на это, даже если знала, что должна. Он взрослый, и пусть это не то, что она хотела для него, и пусть ты будешь расстроен, но это его жизнь. Он так переживал, Карлайл. Ты должен понять. Он точно знал, что делал; я это видела по нему. Он все обдумал, он понимал последствия своего поступка. Вы двое были в тюрьме, а он не знал, к кому еще обратиться, он отчаялся...
- Эсме, - жестко сказал я, меня пронзила паника от ее слов.
Она что-то бормотала, ее фразы были расплывчатыми, но общий смысл до меня дошел. Я надеялся, что недопонял, но ее намеки были явными.
– Что сделал, черт побери, мой сын? Только не говори мне, что он...
Она нерешительно кивнула, и я резко замер, ужас сковал меня.
- Этого не может быть, - сказал я, яростно качая головой в знак отрицания, руки сжались в кулаки, гнев внутри рос. – Только не после всего, что я, б...ь, сделал, чтобы удержать его, как он мог пойти к ним...
- Он пошел, - тихо сказала она.
- Нет! – выкрикнул я. – Ты ошибаешься! Он не такой, на хер, глупый, Эсме. Он не мог быть таким тупым!
- Я не ошибаюсь, - ответила она, в ее глазах стояли слезы.
- Ошибаешься, - сорвался я. – Должна ошибаться! Как, черт возьми, ты можешь знать? Наверное, ты не поняла.
- Я поняла, - сказала она. – Он сделал это, Карлайл. Ройс был там с ним, и...
- Ройс? – закричал я, мысли путались. – Ты, наверное, б...ь, шутишь. Ройс сделал это с ним?! Клянусь, если он инициировал моего сына...
- Карлайл, - с силой сказал Алек, ярость в его голосе оборвала меня. – Следи за своим ртом. Ты гость в моем доме и говори с моей женой с уважением. Ты знаешь, что есть вещи, которые мы не можем и не должны говорить, если мы мужчины чести, а ты опасно близок к тому, чтобы сказать то, о чем потом пожалеешь.
- Но мы говорим об Эдварде, Алек, - сказал я, качая головой. – Это мой гребаный сын!
- Да, и он принимает собственные решения. Это его жизнь теперь, и ничто это не изменит, - парировал он.
- Должен быть... - срываясь, начал я.
- Нет, - жестко сказал он, обрывая меня. – Что сделано, то сделано. Ты знаешь, что возврата нет. Ты должен это принять.
- Я не могу! – выплюнул я. – Я не могу, б...ь, принять это, Алек! Эдвард для этого не создан! Он слишком молод и глуп! Он, на хер, слишком импульсивен! Он не знал, что делает! Он выбросил свою жизнь и зачем, Алек? Для чего?
- Для нее, - спокойно сказал он, награждая меня недоверчивым взглядом. – Как быстро ты забыл, Карлайл. Ты был когда-то восемнадцатилетним мальчиком, который поклялся Омерте, организации, потому что верил, что это единственный способ спасти женщину, которую ты любил. Ты был в точно такой же ситуации и теперь не можешь стоять тут и говорить, что сожалеешь о том решении. Ты пожертвовал собой ради Элизабет, и Эдвард сделал то же самое ради Изабеллы. Ты серьезно можешь винить его за это? Ты можешь быть недоволен своей жизнью, но ты прекрасно знаешь, что спасение Элизабет – это единственное, о чем ты не жалеешь. Если б требовалась твоя жизнь в обмен на ее, ты сделал бы это без раздумий.
- Но, б...ь, я ее не спас! – закричал я, в моих глазах появились слезы, с которыми я изо всех сил боролся. – Она мертва, Алек, и если бы я никогда не принимал клятву, если бы не присоединился к этой жизни, она бы...
- Она что? – выплюнул он, обрывая меня. – Была бы еще жива? Даже ты в это не веришь! Если бы ты не принял клятву и не поручился за нее, она бы все равно сегодня была мертва, но мертва, как раб! Ты дал ей шанс, Карлайл. Ты дал ей настоящую жизнь, где у нее была семья и образование, и все, что она хотела. Ты дал ей мир, и именно твоя клятва позволила этому случиться. Это сложно, но такова правда. Ее жизнь рано оборвалась, нельзя отрицать, но это не из-за твоей клятвы. А из-за нее самой.
- Как ты смеешь винить ее?! – закричал я на него. – Это не ее вина. Она не заслуживала смерти!
- Я не говорю, что она заслуживала смерти, - жестко ответил он. – Ее жизнь оборвалась, потому что она пожертвовала собой. Она сделал выбор, Карлайл. Она сделала ради Изабеллы то, что ты сделал для нее, и именно это сейчас делает Эдвард. Ты думаешь, твой сын так похож на тебя, он делает те же ошибки и сам разрушает себя, как и ты, но ты забываешь, что он еще и материн сын. Я вижу в нем Элизабет не меньше, чем тебя, если не больше. Он любит эту девочку и готов пожертвовать собой, чтобы убедиться, что она выживет. Может, он глупый и импульсивный, но нет ничего наивного или детского в его решении. Так как ты смеешь злиться на Эдварда, но не винить за это же и его мать?
Я уставился на него, слова застали меня врасплох.
– Ты ошибаешься, - наконец, сказал я.
- Нет, - ответил он.
- Ошибаешься. Ты говоришь, что я дал Элизабет мир, что я дал ей все, что она хотела, но я не дал ей то единственное, в чем она нуждалась больше всего, - тихо сказал я, в уголках глаз появились слезы.
- И что это? – спросил он.
- Свободу, - просто сказал я. – Я ее не освободил.
- Se ami una cosa, lasciala andare, - сказал он с сухим смешком, качая головой. – Ты слишком много философствуешь, ты слишком эмоциональный и мыслишь абстрактно. Что это значит, Карлайл? Свобода?
- Я, э-э, - начал я, звонок телефона оборвал меня на полуслове.
Алек схватил трубку со стола и тут же ответил.
- Эвансон, - сказал он, замирая и глядя на меня. – Да, все в порядке. Мы скоро будет там, сэр.
- Аро, - сказал я, когда он отключился.
- Да, так что бери себя в руки, - сказал он. – Он хочет поговорить с тобой о твоем освобождении.
Я кивнул и сжал переносицу в расстройстве.
- Так, а где Эдвард? – спросил я, глядя на сестру и пытаясь справиться с гневом.
Она стояла в стороне, руки были скрещены на груди, а по щекам бежали слезы.
- Я не видела его несколько дней, - тихо проговорила она.
- Дней? – повторил я, вопросительно приподнимая брови. – Ты не видела его несколько дней?!
- Он был тут три дня назад с Ройсом, что-то искал в офисе Алека. Я не знаю, что они собирались найти, учитывая, что Министерство Юстиций здорово тут покопалось, но я не задавала вопросов – он был не в себе. Он сказал, что позвонит позже и объяснит, что происходит, когда у него будет возможность, но с тех пор я ничего о нем не слышала. Эмметт говорил, что он показывался у них дома посреди ночи два дня назад, переспал на диване, но когда утром Эмметт проснулся, он уже ушел, - ответила она. – Я пыталась ему звонить, но попадала на автоответчик.
- Он слишком далеко зашел, - сказал я, качая головой. – Он понятия не имеет, против чего идет и что делает. Его убьют.
- Будем надеяться, что ты ошибаешься, - сказал Алек. – Надеюсь, он точно знает, против чего идет, потому что время заканчивается. Сколько у тебя есть времени прежде, чем ты должен отчитаться?
- Сорок восемь часов, - ответил я.

Когда меня выпускали под залог, то проинформировали, что у меня есть два дня прежде, чем они поставят устройство слежения мне на лодыжку, чтобы следить за перемещениями. Это был не обычный монитор с датчиком, который привязывал бы меня к определенному местоположению, но просто средство предосторожности, чтобы они могли убедиться, что я не скроюсь из-под следствия. Это также означало, что они могут наблюдать за мной и следить повсюду, где я буду, и если я буду посещать места, не связанные с бизнесом, это только укрепит их подозрения. Это также может скомпрометировать и других, если их застанут возле меня, что ставит меня в рискованное положение относительно организации.
- Хорошо, тогда, думаю, у нас есть сорок восемь часов, - ответил он, поднимая ключи с легким вздохом. – Давай покончим с этим.
Он направился к двери, когда Эсме схватила его за руку, останавливая.
– Хорошо, когда ты дома, возвращайся, - мягко сказала она.
Он кивнул и, подняв руку, провел пальцами по ее щеке. Я отвернулся, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, я знал, что Алек не показывает это другим, и не хотел вмешиваться.
- Обещаю, - сказал он прежде, чем выйти.
Я оглянулся на сестру и увидел на ее лице грусть.
- Будь осторожен, младший братец. Я буду ждать тебя целым или сама надеру тебе задницу, - сказала она.
- Хотел бы я это увидеть, - пробормотал я, выходя из комнаты, ее мягкий смех преследовал меня.
Алек обошел вокруг дома и забрался в свой «Мерседес».
Дорога к Аро прошла быстро, внутри меня бушевали тревога и гнев. Сульпиция приветствовала нас в дверях, и мы прошли в гостиную, где сидел Аро с несколькими членами организации, младшие приветствовали нас в знак почтения. Я проигнорировал их и сел на свое обычное место за столом, я молчал.
- Приятно видеть вас обоих, - сказал Аро.
Я поднял на него глаза, и он самодовольно улыбнулся мне, я поборол вспышку гнева.
– Все случившееся очень прискорбно, особенно для двух таких энергичных мужчин. Я рад, что с Алека нам удалось снять обвинения, но понимаю, что с тобой нам не так не повезет, Карлайл.
- Похоже на то, - сказал я.
- Да. Мы обдумываем условия твоего освобождения. Уверен, ты знаешь, что это будет означать. Тебе придется залечь на дно, пока ты будешь под наблюдением, а кто-то должен будет взять на себя твои обязанности, - сказал он.
- Да, сэр, - ответил я, зная, что приближается.
- Уверен, Алек с этим справится. Временно, конечно, - заявил он.
Я повернул голову и глянул на Алека, на его лице было пустое выражение, он не выдавал никаких чувств. Я знал, что Алек предпочитает "работу в поле", он не любил все эти административные тяготы.
– У тебя есть возражения?
- Нет, сэр, - ответил я, глядя на него. – Что вы сочтете лучшим.
- Хорошо, - сказал он, его улыбка стала шире. – А теперь, когда мы это решили, займемся делами. Думаю, ты слышал хорошие новости, Карлайл.
- Насчет Эдварда? – нерешительно спросил я, рука под столом сжалась в кулак, я изо всех сил старался оставаться спокойным, ведь не было ничего хорошего в происходящем.
- Да, Эдварда, - ответил он. – Я просто хотел сказать, что это чудесно, что новое поколение Калленов присоединилось к нам. Он - ценное приобретение в семье. Ты вырастил замечательного сына, очень честного и верного человека. Ты должен гордиться.
Я напрягся от его слов и прочистил горло.
– Да. Кто наставник? – осторожно спросил я.
- Ройс, - ответил он. – Это стыд, что тебя не было на посвящении сына, но Эдвард спешил, так что мы решили не откладывать.
- Но инициация была завершена? – спросил я, часть меня отчаянно надеялась, что еще есть лазейка, но это невозможно.
Единственный выход из организации – это смерть. А мой сын еще жив.
- Конечно, - ответил он. – Клятва была принята, и не было возражений. Все мы рады его видеть, что неудивительно, если знать, кто его отец. Мы не испытывали его, но я уверен, что он еще докажет свою верность в будущем.
Я кивнул, испытывая облегчение, что ему еще не приходилось нажимать на курок и делать что-то, о чем он будет сожалеть. Я помнил лицо каждого человека, чья кровь была на моих руках, и не хотел той же судьбы для своего ребенка. Пока я жив, я сделаю все, чтобы помешать этому.
- Это прекрасно, - пробормотал я.
- Да. Так жаль, что ты не мог нести эту почетную обязанность. Это было бы зрелище, которое я никогда не забуду, напоминало посвящение твоим отцом, очевидцем которого я был много лет назад. Есть что-то невероятно сильное в том, чтобы наблюдать, как тот, с кем ты разделяешь кровные узы, инициирует тебя и связывает новыми, еще более сильными узами. Жаль, что у нас не было такого шанса. Ройс, тем не менее, тоже хорошо справился, - сказал он.
- Его первое посвящение, - сказал я.
Ройс никогда не делал этого ранее и могу только представить, насколько это его пугало - отдавать организации жизнь моего ребенка, не посоветовавшись со мной. В любом случае, я и не смог бы запретить, но они умели читать между строк.
– Кстати, где Ройс? Я хотел бы его поблагодарить.
- Он с твоим сыном, - ответил Аро. – Они довольно заняты поисками бедной Изабеллы. Такой стыд, что она по-прежнему под замком. Надеюсь, она еще жива.
- И я, - сказал я. – Вы знаете, где они? У них есть информация? Он близко к...
Безразличный смех Аро оборвал меня, от этого звука по спине побежал холодок.
– Так много вопросов, Карлайл. Ты хорошо знаешь, что я выбрал невмешательство и боюсь, у меня нет для тебя ответов.
- До сих пор? – спросил я, прищуриваясь. – Вы до сих пор отказываетесь вмешиваться? Когда мой сын прошел посвящение?
- Твой сын выбрал этот путь сам, Карлайл, это не имеет ко мне отношения, - сказал он, на его губах появилась злобная ухмылка. – Он решил, что тут для него лучшее место. Я позволил Ройсу помогать ему в его миссии, у них есть все наши ресурсы, но лично я сам ничего делать не буду.
- Как вы можете такое говорить? – с недоверием сказал я. – Она - его девушка. Женщина мужчины из наших не может быть потеряна. Их нужно уважать, нужно чтить и защищать! Это часть клятвы; это один из ваших гребаных приказов, Аро! Об этом четко говорится на посвящении, так как вы можете отстраняться от действий? Вы инициировали мальчика, девушку которого похитили, и не просто кто-то, а один из наших! И это не ваша проблема? Это проблема всех нас!
С его губ исчезла ухмылка, и я увидел гнев в его глазах, когда он смотрел на меня, в комнате стояла оглушительная тишина. Все вокруг с опаской смотрели на нас, очевидно, ожидая ответного удара. Алек прочистил горло, привлекая наше внимание.
– Если вы не возражаете, сэр, думаю, нам с Карлайлом следует оказать Эдварду поддержку, пока это еще возможно.
- Да, следует, - безразлично сказал он, глядя на нас.
Он был недоволен моим поведением.
– Используйте все, что вам необходимо.
- Спасибо вам, сэр, - ответил Алек, поднимаясь. – Идем, Карлайл.
Я грубо оттолкнул кресло назад и встал, следуя за Алеком. Я слышал за спиной шепот, а потом Аро властно потребовал тишины. Я знал, что не должен был так реагировать, нельзя говорить с боссом подобным образом – я напрашивался на неприятности, но я был чертовски зол и не мог себя сдержать. Я нервничал, волновался, был сбит с толку тем, что мой сын сделал то единственное, с чем я так тяжело и долго боролся. Я чувствовал, что все мои усилия были впустую, я тратил время и энергию, а, в конце концов, он оказался там, где я не хотел его видеть. Я терял контроль над ситуацией, эмоции брали верх над разумом.
- Похоже, ты решил умереть, - едва слышно сказал Алек, когда мы выходили из комнаты.

- Это полное дерьмо, - пробормотал я, качая головой.
- Может, но говорить с ним таким тоном – ты закончишь в деревянной коробке, закопанный в землю, - сказал он, открывая дверь и выходя.
Он открыл двери шкафа и достал оружие, протягивая мне два пистолета «Смит и Вессон» (прим.: Компания Smith & Wesson's – крупнейший производитель оружия в США. Посмотреть на пистолеты Карлайла можно по этой ссылке http://www.bratishka.ru/archiv/2007/7/2007_7_8.php) сорок пятого калибра и коробку со снарядами. Он схватил другой телефон – было опасно использовать наши, и протянул мне, и мы тут же покинули дом, направляясь к Ройсу. Я звонил и сыну, и Ройсу несколько раз, пока мы ехали, но не получил ответа ни от кого, что меня совсем не удивило – они не знали этот номер. Алек постучал во входную дверь, когда мы приехали, и через секунду она отворилась, нас приветствовало знакомое лицо.
- Клара, - вежливо сказал Алек женщине, которая была одной из рабынь, оставшихся после смерти Свонов в Финиксе. Она какое-то время оставалась с Алеком и Эсме, но Эсме предпочитала делать все сама, поэтому женщина оставалась без работы, и это ей тяжело давалось. Алек решил, что лучше ее чем-то занять, так будет безопаснее.
– Ройс дома?
- Нет, сэр, - нерешительно ответила она. – Он уехал несколько часов назад с мистером Калленом. Они, э-э...
- Ищут Изабеллу, - подсказал Алек, завершая ее мысль. – Мы знаем, чем они занимаются.
- Что-то слышно, сэр? Есть предположения, где она? – спросила Клара, ее голос дрожал от волнения.
Я с шоком уставился на нее, пораженный, что она отважилась задать Алеку вопрос. Я никогда не слышал, чтобы рабы обращались к Алеку напрямую. Моя собственная жена боялась смотреть на него, а она была свободной женщиной и знала его годами.
– Я, э-э, простите меня сэр. Я просто знаю Изабеллу с детства. Я всегда была для нее второй матерью и ужасно переживаю. Я знаю, что это не мое дело...
- Все хорошо, - сказал Алек, обрывая ее болтовню. – Мы еще не нашли ее. Именно поэтому мы тут, мы должны зайти и попытаться разыскать их.
- Э-э, хорошо, - сказала она, впуская нас.
Я видел в ее глазах вопрос, она размышляла, имеет ли она право это делать, но ее волнение за Изабеллу пересилило все. Она предложила нам напитки, когда мы направлялись в офис Ройса, но мы отказались, говоря ей оставить нас. Алек тут же начал рыскать по ящикам и документам, ища намек, где они могут быть, а я взял его ноутбук и начал пролистывать файлы.

Через какое-то время Алек выудил карту и разложил ее на столе, за которым я сидел. Некоторые области были обведены и перечеркнуты, она была вся исписана. Я узнал кое-где почерк сына, очевидно, у него дрожала рука, слова были едва различимы. Это тут же напомнило о книге, которую показывал мне агент в комнате для допросов, ту, которую заполняла Изабелла в моем доме.

Я достал телефон и набрал номер Эмметта. Вскоре он поднял трубку, нерешительно отвечая.
– Алло?
- Эмметт, - начал я. – Ты...
- Отец?! Как ты? Ты нашел ее? Б...ь, я чертовски переживал, отец...
- Я в порядке, но нет, я ее не нашел, - сказал я. – Смотри, я звоню, чтобы узнать, работает ли чип снова.
- Э-э, да, - ответил он. – Его засекли где-то в районе Высокогорного парка. Это я видел до того, как они ворвались и забрали компьютер. Эдвард всю неделю работает, чтобы другая программа засекла чип, используя ту информацию, которую ты мне дал, но не выходит. Ему даже удалось засечь твоего врача в Финиксе, но все безрезультатно.
- Я этого боялся. Спасибо. Я позвоню, когда что-то выясню, - ответил я и бросил трубку прежде, чем он что-то добавил. – Они в Высокогорном парке.
- Я понял, - сказал Алек. – Там у Владимира и Стефана дома и бизнес, судя по карте, но они никак не могли взять туда Изабеллу, а за этим стоит точно кто-то из них. Это слишком рискованно и указало бы на них. Они могут быть где-то поблизости от дома, но на расстоянии. Где-то в изолированном месте, где они могут оставаться незамеченным, и ее присутствие не засекут, но не настолько изолированном, чтобы их передвижение привлекло внимание.
Он сканировал карту кончиком пальца, внимательно изучая.
- Ты знаешь, меня навестил агент, пока мы были в заключении, - тихо сказал я, пролистывая архив компьютера и отмечая, что искал Ройс за последнее время. – У него один из дневников Изабеллы. Он конфисковал его во время обыска дома.
- У нее не должно быть дневников, - откровенно сказал Алек. – Слишком серьезная улика.
- Я не знал, что у нее был, - ответил я. – Но и у Элизабет тоже был когда-то, и я долгое время тоже о нем не знал. Ее лежит в чехле у меня в машине, они его не нашли, но дело не в этом. Агент спросил меня об Изабелле, и он хотел знать, кого я разыскивал с помощью GPS программы на компьютере.
- И что ты ему ответил? – спросил он.
- Ничего, - жестко сказал я, недоверчиво глядя на него. – Ты знаешь меня, Алек. Я ничего бы им не выдал. Он не сказал, что программа что-то находит, по его словам, она постоянно сообщала, что чип не найден.
Она замер и с любопытством посмотрел на меня, приподнимая бровь.
– Хорошо, спасибо Господу, но я думал, что Эмметт починил это.
- Починил, - тихо ответил я.
Он продолжил смотреть на меня в тишине, и мы оба обдумывали, что это значит, прежде чем вернуться к карте. Я сфокусировался на ноутбуке, пролистывая архив. Там были бесконечные адреса и имена, но ничего важного, на первый взгляд.
- Что расположено сбоку от шоссе 41? – спросил Алек через минуту, указывая на секцию на карте, слегка обведенную карандашом.
Название дороги показалось мне знакомым, и я глянул на карту, вспоминая, где раньше видел это место. Я засек это место с помощью спутника и приблизил.

- Выглядит, как индустриальная зона. Окружена деревьями, но зданий нет, - сказал я. – Только склады, доки, хранилища и несколько парковок. Ничего необычного.
- Это оно, - сказал он. – Оно не прямо на высокогорье, туда легкий доступ. Им не нужно переживать, что люди что-то заподозрят, если там появятся машины или незнакомцы, или шум. Я не вижу другого подходящего по всем критериям места, если она на самом деле в Высокогорном парке.
- Она там, - сказал я. – Или была там.
- Хорошо, может, она там до сих пор. В любом случае, это лучше, чем ничего, - сказал он, складывая карту и пряча ее в карман. – Давай, покончим с этим. У нас всего сорок восемь часов.

Я закрыл ноутбук и встал, мы с Алеком вышли из комнаты. Он пронесся мимо Клары, стоявшей в холле и не сводившей с нас нервного взгляда. Я кивнул ей и последовал за ним, мы забрались в его машину. Он завел двигатель и выехал на подъездную аллею, покрышки громко заскрипели, когда он прибавил скорости. Солнце садилось, Чикаго накрывала темнота, когда мы въехали в Высокогорный парк.

Я пытался звонить Ройсу и Эдварду еще несколько раз на протяжении всей поездки, но безрезультатно, невозможность связаться с ними начинала действовать мне на нервы. Я не имел понятия, где мой сын, в какой он сейчас ситуации, и будет ли с ним все в порядке. Ройс никогда не давал мне повода не доверять ему, он был достаточно хорош и быстро поднимался по служебной лестнице, но тот факт, что его подопечный поднялся против нас, выставлял его не в лучшем свете. Он должен был быть настороже, должен был увидеть это, понять, что происходит с его человеком. А он был слеп, не заметил того, что у него под носом, и это плохой знак, мне приходилось задаваться вопросом, способен ли он справиться с ситуацией. А голос в глубине сознания спрашивал, не ловушка ли все это. Я не хотел в это верить, но если Ройс с ними, мы все идем на смерть.

Алек выехал на высокогорье и приблизился к той области, мы медленно проезжали сквозь деревья. Большинство зданий казались заброшенными, старыми и износившимися, некоторые даже были полуразрушены. Стены были изрисованы граффити; изображения сердец с крыльями, вил и рогов дьявола, шестиконечные звезды. Это были знаки банд, я видел их бесчисленное множество раз, их рисовали уличные головорезы и бандиты, которые считали себя всесильными. Люди, которые никогда не знали верности друг другу, не знали уважения к своим – они противостояли всем, защищали свои позиции, но думали лишь о себе и своей выгоде. Мой отец испытывал к ним отвращение, его волновала их тактика, отсутствие цивилизованности. Он терпеть не мог, когда они называли себя "гангстерами", "мафией", он содрогался от их понимания слов "посвящение" и "братство".

Не сосчитать, сколько раз я слышал от него эти разглагольствования, он напыщенно повторял, что хоть у его организации есть чувство уважения. Можно нарушать закон и совершать разные отвратительные преступления, но в его глазах все это было обоснованным. Его организация не мучила людей только чтобы мучить. У его организации была настоящая власть и обязанности.

Отец со всей серьезностью принял клятву, и до конца своих дней организация была для него настоящей семьей, связи с Borgata были крепче кровных уз. Его не слишком любили за жесткость, но его чтили, и люди следовали его примеру. Никто не переступал границ, когда отец был рядом. Никто не перечил ему, и лишь отдельные идиоты сознательно нарушали клятву.

Он, наверное, перевернулся бы гробу, если бы узнал, что организация, которую он помогал строить и укреплять, упала до уровня безжалостных уличных головорезов, которые уничтожают чужую собственность и щеголяют преступлениями. Мы продолжаем называть себя людьми чести, но не было ничего напоминающего честь в том, чтобы заставить мальчика принять клятву по эгоистичным причинам или позволить девушке, которую он любит, быть в опасности и просто отвернуться от нее. Мы с отцом уже никогда не увидимся, но я знал, что он никогда бы не позволил такому случиться при его жизни.

Он бы никогда это не потерпел.

- Ты в порядке, Карлайл? – спросил Алек.
Я повернулся к нему и увидел сосредоточенное выражение его лица.
– Мы должна быть готовы. Там не будет места для ошибок или колебания... не будет времени для задних мыслей.
- У меня нет задних мыслей, - сказал я. – Я просто думаю, как переживал бы отец насчет всего этого, будь он жив.
- Этого бы не случилось, будь твой отец жив, - ответил он. – Я знаю, ты обижался на него за то, что он заставлял тебя следовать по его стопам, но твой отец был человеком чести... если только в нашем мире возможна честь. Он заставил тебя сражаться за то, что тебе было необходимо, вместо того, чтобы просто дать это тебе, даже если он мог; он хотел, чтобы ты стал тем человеком, который будет бороться за свое. Если бы твой отец не умер, уважение все еще сохранялось бы. Мы бы не связывались с разными мелкими силами и не разделялись. Организация твоего отца была сильной и единой. Никто не смел, идти против него, а если бы и посмел, он действовал согласно законам.
- Мы не лучше тех людей, которые разукрасили эти строения, - пробормотал я, качая головой.
- Я бы так не говорил. У большинства из нас все еще осталось чувство чести, например у меня, - сказал он.
- Какая может быть честь, когда невинные гибнут? – спросил я. – Джейкоб мертв. Доктор в Порт-Анжелесе...
- Они умерли ради невиновного, - сказал он. – Это плохо, но их жизни были пожертвованы Изабелле. И, может, так не должно быть, но так произошло. Иногда мы должны делать некоторые вещи, чтобы защитить свое. Может, ты это не замечаешь, но то, что ты сделал ради Изабеллы Свон, несмотря на все, чего она стоила тебе лично, делает тебе честь. И я не знаю, был бы я способен на такой поступок, если бы встал на твое место. Если бы мою жену убили из-за девочки, наверное, я бы уже давно убил ее в гневе.
- Я почти убил, - сказал я. – Я хотел. И не раз.
- Но не убил, - сказал он. – Напротив, ты рискуешь собственной жизнью, чтобы найти ее, и это и есть честь, Карлайл. Мы делаем для ее спасения то, чем трудно гордиться, но мы ее спасаем. Иногда нужно смотреть на вещи в большем масштабе.

- Никогда не думал, что услышу подобное воодушевляющее напутствие от тебя, - сказал я, качая головой, пока он парковал машину около мусорного контейнера возле пустого здания.

- Да, но ты же слышал мою жену, - сказал он, вынимая ключи. – Я нарушаю клятвы организации, пока занимаюсь этим, но я не намерен нарушать клятвы жене. Она сказал мне вернуться домой, и я именно это и собираюсь сделать.

Мы вылезли, и я последовал за ним, он обошел вокруг дома и скрылся в тени. Застыв, когда достиг угла, он глянул через дорогу. Я тут же заметил черный «Мерседес», припаркованный между деревьями у небольшого здания.

- Это машина Ройса? – спросил я, замечая на ней итальянско-американское маркирование. – Я думал, он водит «БМВ».

- Водит. Это машина Джеймса, - сказал Алек, доставая из-под пальто один из пистолетов.
Я удивленно глянул на него, когда он дважды проверил, заряжен ли он.
– Я собираюсь перейти через дорогу и проверить. Оставайся тут и прикрой меня.

- Хорошо, - сказал я, доставая свой пистолет и снимая его с предохранителя.
Он быстро осмотрелся и перебежал через дорогу, приблизившись к машине и проверив двери, но они были заперты. Я наблюдал, если ли где-то признаки движения, пока он оглядывался, затем он заглянул в окна большого здания, которое казалось давно пустующим. Он вернулся через минуту и покачал головой.

- Похоже, оно заброшено, насколько я могу судить. Никого не увидел, - тихо сказал он.
Я кивнул и сжал переносицу от расстройства чувств, я уже было заговорил, когда услышал позади нас громкий шум. Я резко развернулся и навел пистолет, но Алек перехватил меня и затянул за угол, убираясь с пределов видимости.

- Что за... - начал я, но он покачал головой и поднял руку, приказывая молчать.
Я услышал множественные голоса, которые смешивались, Алек схватил меня за руку, указывая головой, что нам следует перейти улицу. Я последовал за ним вдоль пустого здания, которое мы уже проверили, вглядываясь в темноту. Из большого склада вышло три человека, они замерли на месте. Я тут же узнал Джеймса и заметил незнакомца со светлыми волосами, который безразлично опирался на AK-47 (прим.: АК-47 – сокращенное название автомата Калашникова, разработанного в 1947 году. АК и его модификации являются самым распространённым стрелковым оружием в мире. По мнению многих экспертов, является эталоном надёжности и простоты обслуживания). Что-то в третьем человеке показалось мне странно знакомым, но было темно, и он повернулся ко мне спиной, так что я плохо его рассмотрел.

- Нахалы, да? – сказал Алек, кивая на мужчину с AK-47. – Храбрые и легкомысленные. Опасная комбинация, быть бесстрашным и так просто относиться к вещам.
- Они, на хер, сумасшедшие, - пробормотал я.
Мы не слышали, что они говорят, но я видел, как Джеймс достал ключи и кинул их третьему мужчине. Джеймс и мужчина с AK-47 направились к входной двери здания, открыли ее и исчезли внутри.
– Не заперто.
- Полагаю, мы может добавить к списку тупость, - ответил он, когда мужчина отвернулся и пошел через дорогу к машине Джеймса.
Алек схватил пистолет и быстро выскользнул в темноту позади здания. Я стоял на месте с минуту прежде, чем сделать несколько шагов вперед, держась в тени строения. Я уже достиг угла, когда в темноте появился Алек и взял мужчину на прицел. Мужчина застыл, увидев Алека, он быстро поднял руку и бросил ключи.
- Алек, - с паникой сказал он.
Его голос тоже показался мне знакомым, и я ощутил тошноту, когда узнал его.
- Каталано? – спросил я.
Мужчина повернул голову, на его лице скользнул страх, когда мы встретились глазами. Его имя было Стефано Каталано, ребенок ненамного старше Эдварда, которого я инициировал несколько месяцев назад. Я был назван его наставником, и на меня мгновенно накатило чувство вины, потому что я был так занят собственными проблемами, что постоянно пренебрегал им. Я должен был помочь ему привыкнуть к организации, научиться справляться со своими обязанностями, а я оставил его выживать одного; и вот спустя шесть месяцев он стал отступником.
- Доктор, э-э, Карлайл, сэр, - нервно пробормотал он. – Что вы, э-э, делаете...тут...

Я хотел было ответить, но Алек схватил его и бросил на стену здания, он быстро обыскал его и вытащил у него пистолет. Он положил его в карман и покачал головой, прижимая пистолет к глотке мальчика.
- Не трать наше время, задавая вопросы, ты уже знаешь ответы, и не нужно делать вид, что ты не в курсе. Ты знаешь, почему мы тут, и ты скажешь нам то, что мы хотим знать, - резко сказал он, от его голоса даже у меня мурашки побежали по коже.
- Я, э-э, клянусь, я не знаю... - тут же начал он, но Алек прижал пистолет к его кадыку и оборвал, из его глотки вырвался болезненный и удушливый крик.
- Сколько людей внутри? – жестко спросил Алек.
- Пять или шесть, думаю, - ответил он, по его щекам побежали слезы. – Может, больше, я не знаю.
- Плохой ответ, - сказал Алек.
- Я видел шесть, но в других комнатах могут быть еще, туда я не входил, - нервно пробормотал он.
- Так лучше, - сказал Алек. – Они вооружены?
- Те, кого я видел, да. Все они, - ответил он.
- Кто они? – спросил он.
- Господи, я, действительно, не знаю, - заикаясь, ответил Стефано.
- Лучше бы тебе знать, - остро сказал Алек. – Прямо сейчас, или я снесу тебе голову.
- Б...ь! Хорошо! Э-э, Джеймс. Он единственный, кого я действительно знаю. Он втянул меня в это, клянусь, я даже не понял поначалу, что он делает, я не знал, что он намеревался... - его слова оборвались, когда Алек поднял пистолет и приставил к его голове с силой.

Он вскрикнул и содрогнулся, но Алек схватил его и еще раз ударил о стену.
- Мне не нужны твои извинения. Я хочу имена, - холодно сказал он.
- Хорошо, Господи, э-э... Джеймс. И эта его девушка, я не знаю ее имени, - сказал он.
- Виктория? – спросил Алек. – Рыжеволосая?
- Нет, не она. Другая, медсестра, - сказал он.
- Хайди? Блондинка? – спросил я, прищуриваясь от гнева.
- Да, она. Есть еще другие, но я их не знаю, иностранцы. Есть пожилой мужчина, он главный. Его зовут Стефан, я запомнил только потому, что у нас похожи имена. Я с ним ни разу не говорил. Он охеренно пугает, парни! Есть еще более молодые русские, которые ошиваются тут, но я не знаю имен. Все страшные ублюдки, - сказал он.
- А что насчет девочки? – жестко спросил Алек.
- Я же сказал, что там медсестра, - ответил он.
- Не играй идиота, - сорвался Алек. – Я говорю об Изабелле.
- Оу, э-э, я ее не видел. Я имею в виду, я знаю, что она у них, но они держат ее взаперти, и, как я уже сказал, есть другие комнаты, - заикался он.
- Ты вообще ее не видел? – спросил Алек. Он яростно покачал головой в ответ.
- Но я уверен, что она там. Или была там. Они раньше брали еду на складе, и однажды я слышал ее голос... - начал он, но резко остановился, когда увидел свет фар и приближающийся автомобиль.
Мы все напряглись, и я смотрел, как подъезжает черный «БМВ», как он выключил свет и медленно заехал на улицу. Он исчез из виду, и я осторожно подошел к фасаду дома, внимательно наблюдая, как автомобиль останавливается у здания. Открылась пассажирская дверь, и оттуда на улицу выскочил силуэт, а потом машина исчезла из поля зрения. Силуэт приближался. Мои глаза расширились от шока, когда я рассмотрел торчащие бронзовые волосы.
- Какого хера ты тут делаешь, Эдвард? – пробормотал я про себя, когда он приблизился к зданию, вытащил из-за пояса пистолет.
Мое сердце бешено забилось, и я услышал, как позади выругался Алек, он тоже понял, что это мой сын.
- Останови его, - приказал он.
Я застонал и с паникой осмотрел улицу, пока он приближался к фасаду дома. Его рука дернулась к ручке, но он развернулся в моем направлении раньше, чем дотронулся до нее, он напрягся от шока, когда увидел меня.
- От... - начал он, но я схватил его и потащил подальше от двери прежде, чем он ее открыл.
Он выругался и попытался стряхнуть меня, пока я тянул его за угол здания, с непониманием глядя на меня.
– Что за черт? Иисусе, она может быть тут!
- На полтона тише, - сорвался я. – Мы не можем просто войти через парадную дверь, Эдвард!
- А что еще я должен делать? – злобно спросил он, прищуриваясь.
Его глаза налились кровью, под ними были мешки. Очевидно, он был истощен и давно не спал, его волосы хаотично торчали, одежда была измята.
– Ты знаешь, сколько времени прошло? Знаешь, сколько, б...ь, ее нет? Я должен найти ее, и плевать на все!
- Я знаю, но ты не можешь просто слепо туда войти! Тебе еще много нужно выучить, сын. Ты хочешь умереть? – спросил я. – Мы тут.
- Да, через столько гребаного времени вы тут, - выплюнул он. – Знаешь, через что я прошел за эту сраную неделю? Что, б...ь, я должен был делать?
- Успокойся, - сказал я.
- Ты, б...ь, хочешь, чтобы я успокоился? – он почти кричал. – Пошел на хер!
Я застонал и схватил его за руку, перетаскивая через улицу. Сначала он сопротивлялся, но он был истощен и быстро сдался. Мы подошли к Алеку, стоящему в темноте, я глянул вниз, на Стефано, валяющегося на земле у стены.
- Tale il padre, tale il figlio, - пробормотал Алек. – Вы начисто лишились чувства самосохранения.
- Ну, и какая разница, б...ь. Она стоит того, чтобы за нее умереть, - тут же ответил Эдвард.
- А что случится, когда ты умрешь? – спросил Алек, внимательно глядя на него. – Что случится с ней? Твоя небрежность ее убьет. Ты уже взрослый мужчина, пора думать головой.
Эдвард напрягся и странно посмотрел на меня.
– Без разницы, я должен спасти ее, это все, что мне нужно, - пробормотал он, засовывая оружие в карман и нервно пробегая рукой по волосам.
Он опустил взгляд в землю и выглядел совершенно измученным, но тут он заметил Стефано.
– Кто этот урод?

- Друг наших, - холодно сказал я. – Каталано.
- Если он друг наших, то почему, б...ь, он на земле? – спросил Эдвард, его брови сконфуженно приподнялись.
- Похоже, он больше друг Джеймса, - ответил Алек.
- Постой, он, б...ь, в этом замешал? – спросил Эдвард.
Я кивнул, и он подался вперед, нагнулся и схватил Стефано за воротник.
– Лучше ей быть нетронутой, слышишь меня? Где, б...ь, она? Что ты с ней сделал? Говори!
Глаза Стефано расширились от шока, и он яростно закачал головой, глядя на меня с Алеком.
– Клянусь, я ничего с ней не делал! Я даже ее не видел!
- Что, б...ь, значит "ты ее не видел"? – выплюнул Эдвард, ударяя голову мальчика о стену. – Вы, ублюдки, забрали мою гребаную девушку от меня, и я хочу ее вернуть! – он уперся руками в стену, замахнулся ногой и ударил.
Стефано свернулся в калачик и начал всхлипывать, пока Эдвард был его ногой, крича об Изабелле. Я схватил его за плечо и попытался оттащить, но он отшвырнул меня и продолжил издеваться над Стефано. Его трясло, в глазах стояли слезы, он был на грани.
- Он так похож на тебя, что это пугает, - тихо сказал Алек. – Не могу сосчитать, сколько раз ты позволял делу пробивать твои эмоциональные барьеры и использовал свои руки и ноги, как оружие.
- Он убьет его, - предупредил я, паникуя, что сына нужно взять под контроль. – Он ничего нам не скажет, если будет мертв, Алек.
Алек вздохнул и схватил Эдварда, оттягивая. Он сопротивлялся, но Алек был слишком силен для него, он встал между нами двоими и наградил Эдварда жестким взглядом.
– Достаточно, - резко сказал он прежде, чем нагнуться и поставить Стефано на ноги.
- Что ты делал? – спросил Алек. – Сейчас, почему Джеймс дал тебе ключи?
- Э-э, еда, - пробормотал он, по его лицу текла кровь.
Он попытался вытереть ее, но она продолжала течь.
– Я должен был привезти еду, сэр.
Алек смотрел на него пару секунд прежде, чем поблизости шелохнулся куст, мы с Эдвардом напряглись и потянулись за оружием.
– Привет, Ройс, - ровным голосом сказал Алек, даже не повернувшись в его сторону.
- Алек, Карлайл, - сказал Ройс, его тон был нерешительным, когда он приветствовал меня. – Приятно видеть вас, джентльмены, снова.
- Откуда, б...ь, ты знал, что это он? – спросил Эдвард, подозрительно глядя на Алека.
Алек раздраженно вздохнул и покачал головой.
- Не имеет значения. Я всегда знаю, что меня окружает, - ответил он, коротко глянув на моего сына, прежде чем повернуться к мальчишке на земле. – Если ты хочешь, чтобы я проявил сострадание, Каталано, слушай меня. Ты пойдешь через улицу, зайдешь в парадную дверь здания и скажешь, что на тебя напали трое головорезов на улице. Скажи, что они украли твои деньги и ключи Джеймса. Понял меня?
- Да, пожалуйста. Я все сделаю, - бормотал он.
- Хорошо. Теперь иди, - сказал он мальчишке.
Стефано поспешил прочь, бросая на Алека нервные взгляды.
– Карлайл, ты и Эдвард обойдете и прикроете заднюю дверь. Мы с Ройсом пойдем к парадной.
Я кивнул и вытащил пистолет из пальто, пока бежал по улице, размещаясь в тени напротив заднего входа. Эдвард тихо последовал за мной, от него так сквозило напряжением, что я ощущал его кожей. Он беспокоился и спешил, это все усложняло.
- Ты зол на меня, да? – спросил он через мгновение, слегка поежившись от своих слов. – Я, б...ь, должен был это сделать, отец. Я должен найти ее. Я, на хер, знаю это, я должен ее увидеть. Она должна быть в безопасности. Я не знаю, что, черт побери, буду делать, если с ней что-то случится. Ее нужно спасти.
- Ты прав. Я зол. Я не знаю, как то, что ты угробишь свою жизнь, может помочь, но сейчас для этого не время, - колко сказал я, стараясь об этом не думать.
Мне нужно оставаться спокойным и собранным, а раздумывание над тем, что он сделал, только снова меня заведет.
– Мы пойдем туда и закончим это, и не имеет значения, с чем мы столкнемся по возвращению.

Казалось, он хочет ответить, но через секунду внутри здания раздались выстрелы, задняя дверь резко открылась, и оттуда выскочил незнакомый мне молодой мужчина с темными волосами. Он застыл, когда заметил нас, его глаза расширились от страха, он поднял пистолет. Я прицелился и выстрелил, пуля попала ровно между глаз. Повсюду разбрызгались капли крови, он пошатнулся и начал опускаться на землю, его оружие выстрелило, и пуля пролетела мимо нас. Я еще дважды выстрелил в него прежде, чем открыть дверь и скользнуть внутрь, увиденное зрелище поразило меня. Раздавались людские крики, летали пули, судя по звукам, оружие было с глушителями. Эдвард заскочил следом за мной и выругался, ныряя за стол под свист пуль. Я заметил Алека у входной двери, он стрелял в пожилого мужчину, которого я узнал, как Стефана, и продвигался к нам.

В нескольких шагах от себя я заметил Джеймса, он прятался за столом и перезаряжал оружие. Я начал стрелять в него, и он подскочил, заканчивая то, что делал, он прицелился в меня и начал ответный огонь. Первые две моих пули пролетели мимо – он успел спрятаться, но третья попала прямо ему в грудь, из его уст вырвался громкий крик, и он упал на спину. Джеймс хватал ртом воздух, но тут что-то привлекло мое внимание – пролетевшая мимо пуля задела мою щеку. Я выругался, когда плоть обожгло, я тут же отвлекся, и у Джеймса было достаточно времени, чтобы поднять руку. Он несколько раз выстрелил, пуля прошла насквозь через мое левое плечо, остальные пролетели мимо. Рука онемела, мучительная боль пронзила меня, но я тут же забыл о собственных ранах, когда услышал крик сына.

Я резко развернулся и увидел, как Эдвард схватился за правую руку, я понял, что одна из пуль Джеймса попала в него. Он застыл, но через пару секунд схватил собственный пистолет, который выпал у него из руки. Я повернулся к Джеймсу. Несколько раз, выстрелив в ответ, я направился к нему, мой гнев стремительно возгорался по мере того, как боль в плече становилась сильнее. В глазах затуманилось, я сфокусировался на Джеймсе и яростно начал выпускать в него пулю за пулей. Три попали ему в грудь, пронзая сердце, он издавал отвратительные звуки, из ран хлестала кровь, он боролся за каждый вдох.

Я замер прямо перед ним, рассматривая его поверженное тело. Он пытался двигаться, тянулся за своим пистолетом, но жизнь быстро его покидала. Я прицелился ему в голову и посмотрел в глаза, на его лице не было и тени страха. Холодность и бессердечие, даже в свои последние секунды он не испытывал угрызений совести.
– Арривидерчи, - холодно сказал я, мой гнев вырвался из-под контроля, выражение его лица только раздразнило мою злость.
Я заметил вспышку огня в его глазах, когда ему, наконец-то, удалось схватить оружие, но прежде, чем он поднял его, я выпустил несколько пуль, которые пронзили его череп. Его палец рефлекторно упал на курок, пуля попала ему в бок, его тело сильно сотрясалось. Я не остановился, пока не использовал всю обойму, всаживая каждый снаряд в его тело, он стал неузнаваемым.

У меня не было времени, чтобы обдумать произошедшее - едва я успел перезарядить оружие, как звук AK-47 пронзил воздух склада, вокруг меня летали пули. Шум был оглушительным, я упал на ковер и выхватил свой второй пистолет. Я снял его с предохранителя и начал стрелять в мужчину с автоматом, попадая ему в ногу с первого раза. Он пошатнулся, но продолжил стрелять, в этом хаосе вторая пуля задела мою шею. Все тело словно горело в огне, зрение затуманилось от боли, но я боролся.

Я увидел, как Ройс выбежал под огнем, но не успел спрятаться. Пули пронзили его плоть, он закричал и сделал несколько выстрелов прежде, чем упасть. Я выругался и выпустил еще несколько пуль, одна из них попала стрелку в живот. Пистолет щелкнул, и я потянулся рукой к запаске, я начал перезаряжать обойму, когда в нескольких шагах от меня раздались выстрелы Эдварда, одна из его пуль попала мужчине в шею, другая – в спину. Огонь тут же стих, Эдвард перезарядился, а мужчина зашатался, пытаясь устоять. В это мгновение Алек поднял пистолет и выпустил три пули прямо ему в голову, его рука не дрогнула. Стрелок упал, его палец судорожно сжался на курке, помещение пронзили снаряды. Я увидел, как пошатнулся Алек, когда его задело, но он устоял и успел скрыться от другой очереди.

Женский крик разорвал воздух в тот момент, когда тело мужчины коснулось земли, от этого звука у меня по спине пробежал холодок. Эдвард тут же бросился в направлении шума, и я заорал на него, предупреждая быть осторожным, но я не был уверен, что он слышал меня в этом хаосе. Я побежал за ним следом, но тут позади меня раздались выстрелы, одна из пуль пролетела мимо головы. Алек прикрыл нас, стреляя в того, кто, похоже, был Стефаном, но со своей позиции я его не видел. Эдвард тут же застыл, и я едва не врезался в него, сбитый с толку его внезапной остановкой, но тут мой взгляд натолкнулся на Хайди, стоящую в углу. Ее глаза были огромными от страха, она подняли руки, будто бы сдаваясь, она по-прежнему пронзительно кричала. Через пару секунд она затихла, ее тело тряслось, она с безумством смотрела на нас с сыном.

- Пожалуйста, - прошептала она, слезы покрывали ее лицо. – Эдвард, Доктор К, я не... извините... клянусь, я извиняюсь!

В тот момент мне показалось, что все позади, зловещая и напряженная тишина накрыла нас, когда мы стояли там. Но это быстро закончилось... Эдвард быстро отреагировал, но я был быстрее. Он поднял пистолет, выражение его лица было переполнено гневом, но я выстрелил раньше, чем он нажал на курок. Я сделал шаг вперед, чтобы перекрыть Эдварду обзор, а тело Хайди пошатнулось, и, выдохнув, она упала на землю. Разъедаемый чувством вины и стыда, я смотрел, как жизнь покидает ее, я чувствовал отвращение к себе, ведь я убил невооруженную женщину, а это то, чего я избегал всю свою жизнь. Возможно, она заслужила такую судьбу, но мне было больно от того, что это я нажал на курок. Но, тем не менее, никогда, во имя всего святого, я бы не позволил сыну нести по жизни такую ношу. С него уже было достаточно.

- Б...ь, я мог сам это сделать, - злобно выплюнул Эдвард.
- Белла!

Я повернулся, чтобы ответить, но запаниковал, когда увидел, как на той стороне комнаты Стефан поднимает AK-47 и наводит на нас. Я метнулся к Эдварду и бросил его на землю, приземляясь сверху, когда над нашими головами пролетела автоматная очередь. Стефан замер на миг, когда снаряды закончились, он нагнулся за новыми, в это время Алек начал стрелять. Через миг Стефан перезарядился и снова поднял огонь. Пули полетели в него – мы с Эдвардом стреляли с наших позиций. Он попытался удержаться на ногах, отказываясь сдаваться, несмотря на то, что его окружили со всех сторон. Я с ужасом наблюдал, как несколько пуль из AK-47 попали в Алека, он содрогнулся и упал на колени.

Быстро подскочив, я понесся вперед и поднял пистолет. Мой гнев взял верх. Без единого колебания, я вновь начал стрелять, три пули попали Стефану прямо в голову, пока я бежал к своему зятю. Он с шоком смотрел на меня, а потом упал с громким стуком, в процессе он задел металлический стул, раздался треск. Я осторожно осмотрелся, чтобы убедиться, что опасность миновала, а потом присел возле Алека, меня захлестнула паника. Он стоял на коленях, согнувшись, он тяжело дышал и хватался за живот. Я увидел, как сквозь его рубашку проступает кровь, он поднял на меня глаза, от его лица отхлынула краска. В этом хаосе в меня попали несколько раз, но раны были поверхностные, я мог сам с ними справиться. Алеку, однако, не так повезло.

- Дай посмотрю, - тут же сказал я, пытаясь убрать его руки.
Сначала он сопротивлялся, но потом вдруг сдался и сел. Я быстро поднял его рубашку, чтобы лучше рассмотреть, он поежился, когда я дотронулся, на его животе виднелось три ранения.
– Это нехорошо, Алек. Тебя нужно доставить в больницу.
- Я в порядке, - проворчал он, отталкивая мою руку и пытаясь встать.
Он качался, но ему, наконец, удалось, он отказался от моей помощи.
– Тебе нужно найти девочку.
Его слова вернули меня в реальность, я быстро развернулся, ища Эдварда. Я заметил, как он направляется к дверному проему, откуда появился Стефан, на ходу он взъерошивал волосы. Он выглядел измотанным, его одежда порвалась и была покрыта кровью. Я переживал за него, но мое волнение отошло на второй план, когда он застыл на пороге в комнату, из его горла вылетел крик агонии.

Он ворвался в комнату, и я быстро побежал за ним, застывая в дверном проеме. У меня перехватило дыхание, когда я увидел, как Эдвард сидит на краю грязного, подранного матраса и держит в руках Изабеллу, ее тело было безжизненным и податливым. В ней едва можно было узнать девочку, которая была в моем доме несколько недель назад, сейчас она больше напоминала того ребенка, которого я привез год назад из Финикса. Она потеряла в весе, у нее явно было жестокое обезвоживание, кожа была грязной, губы синими. Ее одежда была похожа на лохмотья, тело покрыто синяками и засохшей кровью. Даже отсюда я видел ее раны, желудок скрутило в приступе тошноты.

Эдвард паниковал, он крепко цеплялся за нее, по его щекам бежали слезы.
– Изабелла, детка, проснись! Открой свои глаза для меня! – умолял он дрожащим голосом. – Б...ь! Пожалуйста, tesoro.

Он поднял ее, качая, он пронесся мимо меня и понес ее в помещение склада. Его раненая рука беспокоила его, но он крепко ее держал. Он прислонился к стене и сжал ее сильнее.

Я подбежал к нему и схватил ее запястье, ее пульс был слабым и хаотичным. Руки были холодными, и рука была вывернута под странным углом, плечо, очевидно, было вывихнуто. Я видел, как быстро двигается ее грудь, дыхание было поверхностным. Я проверил ее зрачки и заметил, что они сужены. У нее отсутствовали рефлексы – нервная система не функционировала нормально.

- Она в порядке? Иисусе, почему, черт побери, она не просыпается? – с тревогой спросил Эдвард, гладя рукой ее лицо.
Я вздохнул и покачал головой.

- Мне кажется, ее долго накачивали какими-то препаратами. Не могу быть точно уверенным, но это похоже на барбитураты, - ответил я.

- Но она, б...ь, в порядке? С ней все будет хорошо? – спросил он.

- Я, э-э... хотел бы я знать наверняка. Я... - начал я, но он оборвал меня прежде, чем я смог закончить.

- Ты всегда пытаешься играть со мной в гребаного доктора, но в тот единственный раз, когда я прошу тебя о сраной помощи, что ты делаешь? Ты хотел бы знать наверняка? Ты что, б...ь, издеваешься надо мной! – выплюнул он.

- Мне нужно доставить ее куда-то, где я смогу нормально ее обследовать, - сказал я. – Она жива...

- И лучше ей бы, черт побери, такой и оставаться, - резко сказал он, снова меня обрывая. – Изабелла, детка, мне нужно, чтобы ты очнулась. Ты нужна мне. Иисусе, ты, на хер, так нужна мне. Ты должна, черт возьми, это сделать, потому что я не могу жить, если тебя не будет. Я, б...ь, не выживу, если ты – нет. Пожалуйста. Я все сделаю, только проснись, чтобы я знал, что ты в порядке.

Мою грудь скрутило от боли, когда я увидел эту вспышку, его слова застревали в горле, рыдания сотрясали тело. Он достиг своего предела, все, на что он был способен сейчас, это цепляться за девочку, которую любил, и умолять ее выжить.
– Я все сделаю для нее, что смогу, - тихо сказал я.

- Она должна жить, - закричал он. – Клянусь Господом, если нет, я, на хер, убью их всех. Всех, кто причинил ей боль, я убью их.

Я хотел ответить, но тут позади нас раздался голос Алека.
– Слишком поздно, - спокойно сказал он. – Они уже мертвы.

Эдвард глянул на Алека, он прищурился, на его лице была чистая ненависть.
– Хорошо, тогда я верну этих ублюдков к жизни, чтобы снова их убить, - неразумно заявил он. – Она, б...ь, должна быть в порядке!

Алек уставился на него прежде, чем повернуться ко мне. Он попытался сделать шаг, но его колени подогнулись и прежде, чем он успел упасть, я подхватил его.
– Тебе нужно срочно в больницу, - сказал я, зная, что он начал слабеть от кровопотери.

- Ты под наблюдением, Карлайл, - с насмешкой сказал он, качая головой и отталкивая меня прочь. – Я сам доберусь в больницу и что-нибудь сделаю. Ты должен позвонить Аро и прислать сюда людей, чтобы они очистили этот бардак, прежде чем мы пойдем ко дну.

- Алек, - начал я, но он резко глянул на меня, чтобы я замолчал.

- Ты слышал мои слова, - ровным голосом начал он и двинулся прочь, боль в его движениях чувствовалась невероятно сильно, хоть он и не говорил о ней вслух.
Он осмотрел помещение, тела, разбросанные по полу, и покачал головой, когда увидел Ройса.
- Che peccato .

- Я знаю, - ответил я, чувство вины терзало меня.
Я засунул руку в карман и достал телефон, а Алек, пошатываясь, направился к выходу. Я наблюдал за ним пару мгновений, меня снедало волнение.
– Ты уверен, Алек? Ты теряешь много крови, я не знаю, если...

- Не будь идиотом, Карлайл, - заявил он. – Вызывай их, чтобы убрали, а потом бери Изабеллу в мой дом и занимайся ею, пока твой сын не начал воскрешать людей, чтобы снова отправить их на тот свет.
Он замер у выхода и достал пистолет из-за пояса, разворачиваясь назад. Он посмотрел на меня долгим серьезным взглядом, а потом повернулся к молодому Стефано. Тот сидел на полу в глубоком шоке, он был таким тихим, что мы его и не замечали. Алек навел на него пистолет и трижды выстрелил, Эдвард встрепенулся.

- Б...ь! Иисусе, Алек! – закричал он, глядя, как обмякает тело Стефано. – Ты же сказал, что проявишь к нему милосердие за помощь!

- А ты знаешь, что случается с людьми, которые предают организацию, Эдвард? – ровным голосом спросил Алек, бросая пистолет на пол. – Их избивают до потери сознания и режут, а затем бросают в канализацию или оставляют в заброшенном здании. Там, где есть крысы. Ты знаешь, что случается, когда животные их находят, а они пахнут кровью? Можешь представить, что происходит, когда люди не в силах это остановить? Их съедают живьем, это очень неприятный способ умирать, но такая казнь подходит – отдавать крысам крысиное. Так что, да, Эдвард, я проявил к нему милосердие; то, что я с ним сделал, намного гуманнее, чем то, что с ним бы случилось, если бы он еще дышал, когда прибудет Аро.

Алек отвернулся от нас, а я начал набирать номер Аро, сердце бешено билось, пока продолжался дозвон. Я слышал, как Эдвард тихо ругается, и повернулся к нему, застывая, когда увидел, что Изабелла открыла глаза. Она несколько раз моргнула и посмотрела на него, на лице сына отобразилось чувство облегчения, он поймал ее взгляд.

- Черт возьми, tesoro, ты офигенно меня напугала! – сказал он.

- Эдвард, - едва слышно прошептала она.
Ее голос был хриплым, и она содрогнулась, когда заговорила.

- Да, это я. Я же говорил тебе, что, б...ь, найду тебя. Я бы никогда не сдался. Я же обещал тебе. Sempre, - скороговоркой говорил он, лаская ее лицо. – Господи, я охеренно люблю тебя.

По его щеке скользнула слеза, и Изабелла попыталась подобрать ее рукой, но не смогла. Ее кисть безжизненно упала. Она что-то пробормотала, но я не смог разобрать, а Эдвард рассмеялся в ответ, этот звук застал меня врасплох. Я уже хотел было заговорить, когда услышал Аро на том конце линии.

- Да? – ответил он.
- Это Карлайл, - сказал я.
- А, Карлайл. Я переживал. Все хорошо? Я не... - начал он, но тут его слова были прерваны громким стуком на том конце комнаты, это отвлекло меня.
Я подпрыгнул от удивления и едва не уронил телефон, резко разворачиваясь. Я застыл от ужаса, когда увидел, что Алек упал в дверях. Я выругался и побежал к нему, в панике игнорируя Аро. Сев на корточки, я затащил его в помещение и перевернул на спину, ища пульс. Он еще дышал, но был без сознания, на меня он не реагировал.

- Б...ь! Отец! – откуда-то раздался возглас Эдварда.
Я быстро повернулся к нему, кровь пульсировала в венах, его крик эхом отразился у меня в голове. Я застыл, когда увидел, как он держит Изабеллу, ее тело билось в конвульсиях. Я разрывался между Изабеллой и Алеком, не зная, что делать, меня охватил ужас. Я слышал, как Аро спрашивает, все ли хорошо, но я не мог ему ответить. Ройс был мертв, Алек истекал кровью и был без сознания, у Изабеллы судороги, а мой сын смертельно напуган. У меня тут склад, полный разрухи, и все это мне нужно убрать, а времени осталось чертовски мало.

- Нет, все плохо.