Я был единственным, кто сошел на станции Херефорд.
Затем сел на автобус до Лландинабо. Чтобы добраться до
медитационного центра, нужно было еще топать две мили
по гравиевой дорожке в гору. У меня было время подумать,
наметить план и поразмышлять.
Я устроил штаб вокруг большого высохшего бревна на
полянке между деревьями. Сгнивший ствол мягко
проседает под моими тазовыми костями. Сегодня такой
день, когда хочется ходить голым. У меня вспотела
промежность. В воздухе замшелый запах грибов.
Я замечаю, что на неровной земле рядом с бревном кто-то
выложил из прутиков и листьев слово «помощь»
маленькими буквами. Восклицательного знака нет. Я
пялюсь на это послание. Или кто-то просит меня о
помощи, или сообщает, что я ее нашел.
У подножья холма, буквально в двух шагах, стоит здание
с окнами от пола до потолка с трех сторон. Нечто среднее
между разборной классной комнатой и пагодой. Я
насчитываю десять человек, сидящих на жестких
подушках на равном расстоянии друг от друга, как
шахматные фигурки. У них прямые спины, ноги скрещены.
Они медитируют. Мамы среди них нет. Здание окружает
лужайка размером с поле для игры в бейсбол; посреди
нее несколько совсем маленьких саженцев.
За пагодой — амбар, конюшни, ряд домов из красного
кирпича и гравийная площадка для автомобилей. Что-то
этот медитационный центр здорово смахивает на ферму.
«В центре „Аникка“ вы увидите вещи такими, какие они
есть».
Темнеет. В облаках появляются темные прожилки. Я
слышу монотонный звук, доносящийся из пагоды: мужской
голос поет мантру. Похоже на то, как Чипс изображает
